Человек уже проник сюда: едва заметные следы теперь превращаются в подобие тропы.

До Манангбота еще далеко, а так как у нас нет с собой палаток и очень мало продуктов, необходимо дойти до него в этот же вечер.

На повороте тропы неожиданно встречаем несколько жилищ. У входа в деревню Кангзар стоит буддийский шортен[62], украшенный молитвенными лентами.

Ребятишки, увидев нас, бросаются навстречу. Впервые в жизни они видят белых людей и с любопытством рассматривают эти призраки, сошедшие с гор. Они не могут понять, что мы пришли с той стороны хребта. Они вообще не подозревают о существовании другой стороны. Единственная дорога, известная местным жителям, – это тропа паломников в Муктинат, которая проходит через Торунгзе.

Панзи требует субу; шумная толпа ведет нас переулками. Суба выходит нам навстречу. Он не выражает ни малейшего удивления: в течение многих веков Будда учит искусству сохранять безразличный вид при самых необычных происшествиях. Я прошу субу достать тзампы для наших носильщиков, оставшихся в горах. Охая и причитая, он уверяет нас, что Кангзар очень беден: нет ни килограмма лишней тзампы, ни горстки риса и ни единого цыпленка. Мы должны идти дальше в Манангбот, – это всего в часе ходьбы, уверяет он нас, – и там сагибы найдут абсолютно все, что им нужно. Манангбот тотчас же начинает представляться раем, и без дальнейшего промедления мы продолжаем свой путь, несмотря на жару, голод и жажду.

За деревней нам попадается совершенно высохший скелет яка, лежащий поперек тропы. Никому не приходит в голову передвинуть эти священные кости: они лежат здесь уже много месяцев и будут лежать, пока не обратятся в прах. Каждый из нас почтительно их обходит.

Ступеньки, выбитые в скале, а затем очень крутой склон вновь приводит нас вниз к реке. Мы быстро идем вдоль берега.

– Манангбот! – говорит Панзи.

Город расположен на отвесных скалах наподобие древних городов Тибета. Отсюда нам видны лишь стены города, и впечатление такое, как будто мы приближаемся к крепости. Перекинутая через реку доска показывает, что мы находимся теперь в цивилизованной стране. Начинаем подъем.

Миновав несколько узких переулков, мы выходим к центру города, где видим огромную молитвенную стену длиной около 50 метров. Жители, сбегаясь со всех сторон, окружают нас: как обычно, ребятишки, старуха с очень любопытной портативной молитвенной мельницей, которую она безостановочно вращает, и молодые люди, как правило, очень красивые, с лицами другого типа, чем в районе Тукучи.

Все местные жители буддисты. Все они что-то кричат, не могу разобрать, что именно, но меня это не волнует. Я уже успел убедиться, что в этой стране простое «здравствуй» выглядит как длинная речь, к тому же выкрикиваемая громким голосом. После пятнадцатиминутной дискуссии один из мужчин отправляется на поиски субы. Между тем Панзи уже подыскал нам жилище – чердак на втором этаже. Мы взбираемся туда по забавной лестнице в виде толстой доски с зарубками. Снимаем рюкзаки и вдвоем с Гастоном возвращаемся на площадь.

Жители города толпятся вокруг, жестикулируя:

– Американцы?

– Нет, французы!

– …?

– Да, французы.

Теперь как будто ясно, все понимающе кивают: "Американцы!"

– Нет, есть американцы, и есть англичане, но мы французы.

– Конечно, конечно. Но вы все же американцы. Я сдаюсь…

Большинство местных жителей составляют гурки, служившие в британской армии. Мы – первые белые, которые проникли сюда.

Аннапурна? Ничего не известно!

Эта история с Аннапурной начинает казаться мне странной. Вершину высотой 8000 метров нельзя не заметить. Даже если она находится в дальней части хребта, местные жители должны были бы, по крайней мере, знать о ее существовании. Возможно, здесь называют ее иначе, в честь какого-нибудь другого божества.

Солнце садится, оно уже скрылось за этой великолепной вершиной – нашим треугольным пиком, возвышающимся над Манангботом. От Панзи, который подробно расспросил местных жителей, мы узнаем, что эта гора – Гангапурна.

Две другие вершины слева – Чонгор и Сепшия.

Возвращаясь с прогулки по узким улочкам наконец-то успокоившегося города, мы с Ребюффа встречаем наших шерпов, разочарованно сообщающих, что городишко крайне беден. Достать продовольствие будет чрезвычайно трудно.

В этот момент появляется суба – неглупый на вид старик с длинной бородой, очень просто одетый. Нас представляют, и мы садимся. Разговор немедленно принимает самое деловое направление. Суба может дать нам десять килограммов тзампы, не больше. Он приводит столько разных доводов, что сам в них запутывается. Никаких кур, только четыре до смешного маленьких яичка, ни молока, ни риса. Тзампы, столь необходимой нашим носильщикам, оставшимся на перевале Тиличо, слишком мало.

Эти важные новости вынуждают меня на следующее утро первым делом послать Путаркэ обратно на перевал, Я набрасываю записку Ишаку.

"Манангбот. 11 мая. 5 часов

Дорогой Мата!

Путаркэ сейчас отправляется обратно к вам. Добираться сюда очень, очень долго.

Что нам удалось узнать.

За большим треугольным пиком – Гангапурна находится другая ледовая вершина – Чонгор, высотой более 7000 метров. Затем хребет как будто спускается в долину примерно в двух километрах отсюда, около впадения реки Шундикиу, рядом с маленькой деревушкой Шинди. На правом берегу Шундикиу видна еще одна большая вершина – Сепшия.

Но где же Аннапурна? Загадка! Здесь никто ничего о ней не знает. План действия: Гастон, Панзи и я выходим б Шинди в надежде раскрыть эту тайну. Если полученные сведения позволят уточнить местоположение Аннапурны, изучить подходы и оценить трудность восхождения, мы немедленно возвращаемся через Муктинат[63]

Если же выяснится, что нам следует провести намеченную разведку к вершине Большого Барьера, что, вероятно, будет несложно и что мы должны сделать вместе, тогда мы вернемся в лагерь 12-го, то есть завтра.

Если мы не вернемся 13-го утром, снимайте лагерь и возвращайтесь в Тукучи. Привет!

Твой Морис".

Между тем Ишак, проводив нас в Манангбот, в тот же день, около 9 часов, выходит с Анг-Таркэ из лагеря на перевале Восточный Тиличо. Он намерен подняться на вершину, расположенную к северо-востоку от лагеря[64].

Дойдя до подходящего места примерно на высоте 5500 метров, он делает ряд снимков и засечек буссолью. Пока Марсель поглощен этим занятием, Анг-Таркэ сооружает тур[65], и так искусно, что ухитряется воздвигнуть внушительный памятник высотой более двух с половиной метров. Тучи, закрывавшие небо на рассвете, теперь появляются снова, и группа вынуждена вернуться в лагерь.

Лежа на животе в палатке, Ишак со всей аккуратностью, какая только возможна в этих условиях, переносит сделанные им измерения на карту.

"Вот и все!.. Теперь ясно!"

Собранные им данные доказывают, что цепь, тянущаяся к югу от лагеря, которую мы называем Большим Барьером, в действительности является Аннапурной-Гимал. Пресловутый скальный пик – Черная скала, о важном топографическом значении которого мы догадывались, является началом бокового хребта, включающего Аннапурну! Аннапурна может находиться только с другой стороны Большого Барьера!

Орография массива Аннапурны по индийским картам (пунктиром показан несуществующий проход Тиличо)

Таким образом, мы с Ребюффа гонялись за вершиной-призраком. Как это глупо! Если бы мы только знали!..

Но такова уж судьба всех исследований: множество колебаний, сомнений, ошибок и затем, совершенно внезапно, открытие.

Ночью на перевале очень холодно. В палатку проникает рассвет, предвещая прекрасную погоду. Ишак пользуется хорошей видимостью, чтобы определить местоположение громадных вершин, виднеющихся за Манангботом, и среди них Манаслу – одного из восьмитысячников Непала, громадную пирамиду, доминирующую над остальными вершинами.