- Меня там не было, - промолвила я. – И я не видела ничего.

- О, благодарите Забытых за подобное милосердие, как и мы делаем!

- Я помню вашу мать, Ваше Величество! – промолвила леди Изабелла. – Она освещала своим внутренним солнцем каждую комнату, в которой только находилась, и я была так огорчена, когда узнала о том, что она умерла…

- Спасибо вам, - тихо промолвила я. – Это очень приятно с вашей стороны – помнить мою матушку.

- Ваше Величество, - промолвил сэр Леонард, - когда закончатся похороны, надеюсь, у нас будет время обсудить вопрос налогообложения болот. Там небогатые люди, и я уверен, что вы знаете, насколько тяжёлым и ненужным бременем для них являются высокие налоги короля Йоргена.

- Я с радостью обсужу с вами эти вопросы, - спокойно ответил Холт. – Или, может быть, следует обсудить их с казначеем, отцом Её Величества? Разумеется, только после похорон.

- Я способна обсудить это с вами, - слова сорвались с моего языка прежде, чем меня успели остановить. – Если люди страдают, я должна знать об этом.

Холт посмотрел на меня, и я запнулась.

- Разумеется, мой отец окажет посильную помощь. Но если вы желаете обсудить… - я потеряла свои мысли так же внезапно, как и схватилась за них, но Леонард теперь иначе смотрел на меня, будто бы оценивая.

- О, разумеется, - промолвил он.

Подходило всё больше и больше людей, и каждого я старалась должно поприветствовать. Но я чувствовала себя такой оторванной от всего этого – будто бы действительно не существовало вещи, способной меня к этому миру привязать. Когда я натягивала на губы широкую улыбку, старалась быть дружелюбной и приветливой, казалось, я словно поддразнивала весь мир, слишком радостная для того, чтобы хоронить всех придворных прошлого. А когда я пыталась быть мрачной, то была слишком тиха, холодна и неприветлива – и ничем не примечательная. А когда сквозь всё это прорывались настоящие мысли – только на мгновение я ощущала прилив облегчения, прежде чем осознавала, что всё это не по-королевски, а потом и отталкивала все эти мысли прочь.

Казалось, вскоре всё успокоилось – и вечер потёк так, как должен был. По одну сторону зала была выстроена сцена, и толпа потекла к ней. Там стояло несколько стульев – очевидно, для пожилых дворян, - но самое близкое принадлежало мне. Там не было никаких подлокотников – и значит, мои юбки наконец-то могли поместиться.

Я опустилась на него, благодарная за существование простого стула. Отдышаться не получалось, звуки казались слишком громкими, в ушах звенело, но зато у меня появилась секунда, чтобы восстановить силы – а потом я вновь столкнусь с пугающей неизвестностью.

Артист оказался рассказчиком – и рассказывал о мире из-за моря. Поведал историю, крутя рукоятку и меняя изображение в своей шкатулке, о бедной девице, младшего брата которой поймали на краже хлеба. Она нарядилась мальчишкой и в качестве наказания вместо него отправилась в армию. Случилось это в тёмные дни Эприа, когда всё окутали война и боль, а Забытые бросили мир на произвол судьбы. Но Забытые всё ещё наблюдали за Эприа, показывали свою силу, и они вступились за храбрость и ум этой девочки. Они защищали её, подарили ей власть и дали спасти королевство от разрушения.

Забытых показывали тени, тихий шум ветра, силуэты драконового крыла и элегантные изгибы лебединых шей. Эту историю, как и все при дворе, я прекрасно знала, но рассказчик был просто замечательным, и он превратил даже самые знакомые слова в нечто необыкновенно сказочное и красивое. Все привычные детали стали просто чудом для этой бедной девочки, в которой внутри пылала такая дикая , безмерная храбрость.

Сколько раз я видела это прежде, видела, как художник оживляет тень… Коробочка жужжала, показывая множество рисунков, превращая их в дополнение друг друга, мерцая огнями или шепча что-то для большего эффекта… Но такого я прежде не встречала. Рассказчику свет словно подчинялся, и его история была такая живая…

- Прекрасно, не так ли?

Я подпрыгнула на месте – даже не заметила, как Мадлен Вольф подошла ко мне. Она наклонилась очень близко, и рука с драгоценными камнями покоилась на моём запястье. – Он использует свет так, как будто был там… там, о чём рисует. Удивительно, но он может его и здесь контролировать. Фантастически1

Я кивнула. Она наклонилась чуть ближе, и её ноготки впились в мою кожу.

- Я хотела вас предупредить. Будьте осторожны с моим кузеном…

Что? Я вынудила себя оторвать взгляд от прекрасного представления.

- С вашим кузеном? – ошеломлённо пробормотала я. – Но почему?

- Он хороший человек – действительно хороший, - и желает только добра, но… Но он ослеплён своим горем по старому королю. И мне кажется, что он подозревает, будто бы вы тоже приложили руку к его смерти. Пока у него нет никаких доказательств, вот только он, Фрея, вам не союзник и никогда им не будет. Так что постарайтесь быть с ним более осторожной, вот и всё.

- Почему вы всё это мне говорите?

- Так ведь вы спасли мою жизнь – и заслуживаете знать. Вы куда лучше, чем он может позволить себе считать, - она отошла на шаг назад, сохраняя на губах всё ту же сладкую улыбку. – Это произведение столь талантливо… Надо будет пообщаться с этим артистом после того, как всё закончится…

Она ускользнула, оставив меня одну – просто смотряющую ей вслед. Сердце колотилось. Да, я знала о том, что Стэн подозревал меня, но никогда прежде никто об этом вслух не говорил, чтобы вот так взять и грубо подтвердить мои подозрения. Её поведение было таким странным… неужели она знает больше, чем сказала, понимает, что именно задумал Стэн?

Представление закончилось, и я зааплодировала вместе с другими, а после поспешила к артисту. Ведь слова Мадлен могли быть намёком, что он что-то знает – и я сама должна поговорить с ним. Но Холт положил мне руку на плечо, твёрдо останавливая и не позволяя ступить ни шагу.

- О, он был прекрасен, не так ли, Ваше Величество?

- Да, - кивнула я. – И я хотела бы его поблагодарить, немного пообщаться о его работе.

- О, эти люди никогда не раскрывают свои секреты… Пойдёмте, мне кажется, у придворных будет о чём поговорить после этого славного представления. Пора начинать.

Он потянул меня за собой.

Нам подали павлина на золотых тарелках, но, казалось, никто не мог заставить себя съесть эту птицу. Люди делали вид, накалывая мясо на вилки и поднося их к своему рту, но никто не проглотил ни единого кусочка.

Мне следовало начать есть, чтобы успокоить людей, но я едва-едва могла попробовать что-нибудь. Я должна была заставить всех есть – но не могла перестать думать о том, что во время представления сказала мне Мадлен. Я ведь не могла сказать леди Патриции, что влюблена в её волосы? Да, я собиралась вежливо обратиться к ней, но не звучало ли это так вынуждено? Ведь она, пожалуй, решила, что я её дразнила… а эта глупая улыбка, направленная на сэра Виктора – вероятно, он посчитал меня пустоголовой идиоткой! А моя речь… Я слишком мало помню, но и то звучало очень тревожно. А вдруг я перепутала слова и не заметила? И, наверное, это было скучно, монотонно, или они все посчитали, что всё это – моё отношение к ним…

Один из приглашённых встал. Он сжимал в руках свой золотой кубок, кивнул моему столу, слегка улыбнулся.

- Тост! – промолвил он, и голос его звоном разнёсся по залу. – За нашу законную королеву, что защитит нас от всех несчастий! – он высоко вскинул кубок и сделал большой глоток – все в зале последовали её примеру

Я замерла. Слова звучали почтительно, но в них таилось что-то зловещее – намёк на то, что я не законная королева. Он будто бы отметил, что есть кто-то, кто заслужил право на этот трон больше, чем я.

Я должна была что-то сделать. Что-то сказать, отреагировать как-нибудь и поставить его на место, взять ситуацию под свой контроль – но в моей голове было так пусто! Я не могла сейчас ошибиться – но что же делать? Нельзя принять намёк на угрозу… Надо ответить и воспользоваться самыми красивыми словами, самой красивой улыбкой… Но ведь во мне ничего этого не было!