- Давай бабу Нику разбудим, - говорю я.

- Нет, - говорит Валёнка. - Оружия нет - лучше молчать. Пусть думают, что здесь одна собака живёт. - А у самого зуб на зуб не попадает.

Тут в дверь застучали еще сильнее. Тогда мы с Валёнкой вместе крикнули:

- Мы не откроем!

И вдруг такой знакомый голос:

- Это я, Шурик. Открой!

- Ой, папочка!

А Валёнка - сразу к двери и отодвигает засов.

- Я так и знал, что это ты. А она боялась, думала - диверсанты, глупая.

- Какие диверсанты? - удивился папа. - Я сперва мимо прошел, а потом еле в темноте нашу виллу отыскал. Ну и погодка…

И входит в комнату, в плаще с капюшоном, с портфелем и пишущей машинкой.

- А где же мама? - спрашиваем.

- Мама сегодня не приедет. Завтра обо всем посовещаемся, а сейчас - спать!

И только тут я почувствовала, как хочу спать. Забралась в постель и лишь успела подумать, что Валёнка зря так обижается на взрослых. Всё-таки хорошо, что они есть на свете. С ними не так страшно. Но тут и уснула.

Утром, словно и не было дождливой ночи, снова светило солнце. Как только мы проснулись, папа провел совещание.

- Вот что дети, - сказал он. - Вы уже, надеюсь, вполне понятливые и самостоятельные люди?

Валёнка кивнул головой. Я тоже согласилась.

- Мама наша уехала, - заявил папа.

- Как так уехала, куда?!

- Здрасьте вам с кисточкой… Новости! - удивился Валёнка.

- Спокойствие, - поднял руку папа. - Она уехала за границу, в Польшу, с делегацией женщин. Ее пригласили. Вы должны только гордиться, какая у нас мама.

- Надолго? - спрашиваю я.

- В Польшу, если на «Ту-104», так ерунда - три часа. В один день можно туда и назад слетать, - говорит Валёнка.

- Они поехали на пароходе, - сказал папа. - Но всего на десять дней. Мама боялась вас одних оставить, говорила, что лучше поедет когда-нибудь в другой раз. Но я уговорил ее. Сказал, что мы отлично справимся сами. Как, по-твоему, Шурик, я правильно поступил?

- Правильно, - говорю я, а сама думаю: «Ой, как же это мы целых десять дней будем жить без мамы?!»

- И я так думаю, - продолжал папа. - Что такое десять дней - пустяки!

- Конечно. Что тут такого? - пожал плечами Валёнка. Ему всё нипочем. Он очень даже храбрый на словах.

Папа говорит:

- Я это время поработаю дома. Видите, даже машинку привез с собой. Так, стало быть, справимся мы втроем? - и тут же сам ответил: - Безусловно… Ну, а теперь с места за дело! Где тут у вас умывальник?

Папа снял очки, и я повела его к умывальнику.

- Ага, прекрасно! - воскликнул он и только засучил рукава и намылил руки, как вода кончилась. Напрасно папа гремел носиком умывальника: оттуда перестало и капать. Я побежала к ведру, но и оно оказалось пустым. Пришлось вылить остатки воды из чайника, чтобы папа сумел смыть с рук пену.

- Где у вас тут берут воду? - спросил он.

- У водников. Мама оттуда носит.

- Ага, у водников. Понятно.

- Ты не думай. Это так детский сад называется. Хочешь, покажу?

Папа взял ведро, и мы пошли в сад водников за водой.

- Отличное утро, - сказал папа, когда мы вышли за калитку.

Утро и вправду было хорошее, свежее. Сквозь верхушки сосен проглядывало такое чистое небо, словно оно выспалось и умылось дождем. Капельки на траве искрились маленькими бриллиантиками, а чуть пройдешь по ней, сандалии от росы становились черными.

- Всё-таки далеко маме ходить за водой, - решил папа, когда мы возвращались.

- У нас на территории есть своя колонка, но она сломалась, и никто не приходит ее чинить.

Мы вернулись. Папа снял рубашку и снова стал умываться. Мылся он долго, как в городе. Фыркал и лил воду на затылок, шею и руки.

Потом мылись мы. Я - как всегда, а Валёнка, наверное, из подражания папе, стал тоже ни с того ни с сего фыркать и ахать и попусту расплескал полный умывальник воды.

- Ну, - сказал папа, вытираясь, - поскольку наше утреннее совещание прошло в атмосфере полного взаимопонимания, теперь необходимо дружно приготовить завтрак… Напиться молока, что ли… Есть у нас молоко?

- Есть, есть! Нам молочница приносит! - закричали мы вместе.

- Прекрасно, - сказал папа. - Молоко нужно пить на воздухе. Это старая врачебная истина.

Я отыскала кастрюлю с молоком, и мы разлили его в две кружки и стакан. Папа нарезал хлеба. Вынули вчерашние, оставленные нам мамой, холодные котлеты.

- Чудесный завтрак, не правда ли? - спросил папа.

- Ага, главное, нету каши, - закивал головой Валёнка. - Но тут он отхлебнул молока из кружки и скривил страшную рожу. Молоко оказалось кислым. Я вспомнила, что мама не успела его вчера вскипятить, как делала всегда, а я забыла об этом сказать бабе Нике.

- М-да, чуть кисловато, - согласился папа. - Ну что же, есть выход. Из этого молока, по теории, должна получиться превосходная простокваша, и мы уничтожим ее вечером. Поставим эти кружечки на солнце… Вот так, а сейчас попьем чаю. Тоже хорошо. Древний китайский напиток. Где чайник?

Я сбегала и притащила чайник.

- Наполним его, - сказал папа. Но оказалось, что воды в ведре уже нет. Это папа и Валёнка вылили ее всю на себя, когда мылись. Папа взял ведро и, ни слова не говоря, опять отправился в детский сад к водникам. Но когда вернулся, сердито сказал:

- Всё-таки безобразие, что сломалась колонка и никого это не волнует. Придется поднять бучу.

Он наполнил чайник водой и хотел включить плитку, но мы объяснили, что электричество на даче с шести часов.

- Порядочки, - пожал плечами папа и стал разжигать керогаз. Но как разжигается керогаз, папа не знал.

- Вот странно, - сказал он. - С этими системами мне никогда не приходилось иметь дела. Вы не знаете, где инструкция?

Но где инструкция, мы не знали. Тогда в дело вмешался Валёнка. Но у Валёнки тоже ничего не получилось. Я, конечно, сто раз видела, как мама разжигала керогаз, и решила помочь. Мы все трое перемазались в саже и пропахли керосином, а противный керогаз всё не разжигался и лишь коптил черным, вонючим дымом, от которого Валёнка беспрерывно чихал.

- Вот если бы это был двигатель внутреннего сгорания или электропечь, я бы знал, в чем тут загвоздка, а так… Вероятно, он испортился, - печально заключил папа, в десятый раз со всех сторон осматривая керогаз.

- Давайте позовем бабу Нику, - посоветовала я.

- При чем тут баба Ника? Тут не твоя баба Ника, а механик нужен, - сказал папа. Но бабу Нику он всё-таки позвал. Папа хотел убедиться, что керогаз действительно сломался.

Баба Ника, как только явилась, сразу определила:

- Керосину мало, вот и не горит!

- Вы думаете? - удивился папа. - Всё может быть. А ну, Шурик, есть у нас керосин?

- Есть! - крикнул Валёнка и, опережая меня, кинулся в переднюю, где у нас стояла керосиновая банка, но вдруг застыл на месте, как статуя в парке. Он вспомнил, что вчера был четверг и ему следовало сходить за керосином, а он и не подумал это сделать.

- У нас керосин весь, - пробормотал Валёнка.

- Ладно, я одолжу, - жалеючи вздохнула баба Ника. Она сходила к себе и принесла огромную, дополна налитую керосином зеленую бутыль с пробкой, привязанной веревочкой к горлышку.

Скоро наш керогаз засветился синеньким ровным огоньком. Мы поставили на него чайник.

Когда вода вскипела, папа насыпал в чайник чуть ли не полпачки чая, чтоб чай был покрепче. Мы все уселись за стол, и тут выяснилось, что пить чай не из чего, так как во все кружки и чашки, какие были у нас, мы разлили молоко, чтобы из него вышла простокваша. Пришлось опять пойти к бабе Нике и принести от нее посуду.

Часам к двенадцати мы всё-таки напились чаю, и тогда папа сказал:

- Теперь следует заранее подумать и об обеде. Что бы нам такое приготовить на обед?