– Мальчики! Можете снять эти тупые маски!

Я рад был выполнить ее приказ. В этой штуке я задыхался от постоянной жары. Мой коллега стягивал маску более медленно и неохотно, когда он ее снял, лицо у него было испуганное, глубоко обиженное и несчастное. Я ожидал всего, но только не этого! Лицо принадлежало… Лари Дугласу.

Хорошо еще, что и Дуглас был сбит с толку.

– Найла! – заговорил он дрожащим гневным голосом. – Какого дьявола? Не говоря ни слова, твои парни пришли и схватили меня, вытащили из постели…

– Заткнись, милый! – весело сказала она.

Даже под темными очками, он смог прочитать ее выражение и осекся.

– Вот так-то лучше! – сказала она и бросила через плечо: – Мо?

– Да, мисс Христоф! – загромыхала эта обезьяна.

– Машина из лаборатории уже здесь?

– Припаркована за коттеджем, все готово!

Она кивнула. Сняв шляпу и очки, Христоф села в кресло и протянула руку. Мо услужливо вложил сигарету и зажег спичку.

– Вполне возможно, – сказала она, – что вы тут ни при чем! Но мы хотим, чтобы вы оказали нам услугу в одном запутанном деле.

– Слава Богу, Найла! – воскликнул Дуглас. – Я знал, что это ошибка.

А я спросил то, чего так стыдился и о чем страшился думать все это время:

– Мисс Христоф! Что с моей невестой и остальными?

– Они под нашим присмотром. Де Сота! Если проверка пройдет нормально мы их выпустим!

– Благодарю Небеса! А о какой проверке вы говорите?

– Это будет прямо сейчас! – сказала она. – Продолжайте, Мо!

И она вышла из бунгало, как только зашли два головореза в белых халатах с чемоданчиком.

Я съежился от страха, но это оказалось ничуть не больно… Они взяли мои отпечатки, измерили уши и расстояние между зрачками; они взяли анализы крови, слюны и кусков кожи; они заставили меня помочиться в бутылочку и забрали анализ кала. Это заняло время… Менее неприятным это делало только то, что с моим противным коллегой – таинственным Лари Дугласом, конспиратором из кофейной лавки и попутчиком во дворец Рейгана (Диксон, штат Иллинойс) – сделали то же.

Мне это не очень нравилось, Мо и другому конвоиру также. Они вышли и посматривали на нас через окно, когда лаборанты забирали свои образцы, я и Лари могли побеседовать. Первое, о чем я спросил, было:

– Какого дьявола, кто вы? Сексот?

Он виновато посмотрел на меня, но даже битый пес способен рычать.

– Не ваше собачье дело Де Сота! – огрызнулся он.

Дуглас взглянул, как мою кровь отсасывают в шприц, в то время когда молчаливый лаборант делал с его рукой то же самое.

– Ладно, кто же вы? Мальчик Найлы Христоф, доносчик или пленник?

Он коротко ответил:

– Да! – Потом спустил штаны, чтобы лаборант мог ткнуть ему в ягодицы.

– На вашем месте, Де Сота, – мрачно посоветовал он, – я бы побеспокоился о себе! Вы знаете, сколько у вас неприятностей?

Я засмеялся ему в лицо. Все боли и страдания моего тела говорили, сколько у меня хлопот.

– Во всяком случае, – обратил я его внимание, – Христоф сказала, что мы можем оказаться ни при чем! Чего же тогда бояться?

С жалостью и презрением Дуглас взглянул на меня.

– Она говорила это! – согласился он. – Но слышали ли вы, чтобы она сказала, что выпустит нас?

Я сглотнул слюну и спросил:

– На что это вы намекаете, черт возьми?

Он пожал плечами и взглянул на медика, оставив меня наедине с тревогами, пока не ушли люди в белом. Ни один из охранников не вошел, мы видели, как они сидели на перилах и посмеивались, глядя на дорогу. Через шоссе вихрем пронесся обтекаемый автомобиль, и я с внезапной горечью подумал о Грете. Я повторил:

– О чем вы говорили? Она сказала, что выпустит…

– Не «нас». Де Сота! «Их» – свидетелей, которые ничего не знают! Вы зверь иного масштаба и знаете многое!

– Да? – я покопался в банке мыслей, но ничего не вспомнил. – Боже всемогущий! Я даже не знаю, что ей надо!

Он мрачно возразил:

– Вы знаете одну вещь, которую знают немногие, и это – все! Как вы умудрились сразу побывать в двух местах?

– Какого дьявола, откуда мне знать? – крикнул я.

– Но вы знаете, что это случилось! Знаете, если говорить криминально, кто-нибудь может, скажем… совершить убийство в одном месте и иметь неопровержимое алиби! Иисус! Знаете, как все это может пригодиться для таких, как я… я подразумеваю нуждающихся в алиби, – поправился Лари.

– Но я понятия не имею, как это делается! – завыл я.

– Я узнаю! – кисло заверил он. – Ты можешь, наконец, проснуться? Думаешь, Найла разрешит уйти домой и разболтать про такие вещи?

Я сел, помотав головой.

То, что сказал этот интриган, было слишком логично. Ходили сплетни, что лагеря ФБР набиты людьми, все несчастья которых заключалось в том, что они знали секретную информацию, как я…

А если так, то следующей остановкой будет не Чикаго… Это будет Эверглейдо, где мне придется кормить собой аллигаторов и рыть канал… или лесоповалы Аляски. Где-нибудь, где бы ни… В точности мест можно сомневаться, но это несомненно стало бы моим долгосрочным адресом до того момента, когда сведения перестанут быть секретом. Или до моей смерти, что произойдет раньше! Я уверен, что через пару лет лагерей мне это будет безразлично!

Когда тени почти исчезли, а солнце находилось в зените, нам принесли сандвичи с ветчиной и ужасно теплый кофе из ближайшего автомата. Я умирал с голоду, но взял их без удовольствия. Медленно жевал бутерброд, и когда открылась дверь, готовился выкинуть мусор.

Но вошел не Мо и не другой охранник, вернее, это был Мо, но с Найлой Христоф. Она небрежно ухмыльнулась. В одной руке шеф-агент держала бутылку шампанского, прижав к груди.

– Поздравляю, мальчики! – сказала она. – Вы прошли проверку!

Ни я, ни Дуглас не проронили ни слова, и Христоф надула губы.

– Трепещи, дорогой! – сказала она, хихикая (это был неутешительный смех). – Ты не дождешься моих извинений! Бокалы! – быстро добавила другим тоном.

И, запинаясь от поспешности, в комнату ворвался второй бандит, неся на подносе фужеры. Она дернула головой – головорезы покинули бунгало – и протянула бутылку Дугласу.

– Разливай, милый! – сказала она, внимательно следя за его лицом. – Рада видеть, что даже здесь ты не утратил своих манер.