Джип послушно исполнил приказание. И сразу же ощутил, что у него зачесались обе ноги. И вот уже он задвигался… Ещё мгновение - и он пулей вылетел из телевизора. Увы, поражённый столь необычным зрелищем, бухгалтер Бинда позабыл дать команду. Джип рухнул в телевизор адвоката Проспери и… исчез.

- Джип, где ты? Отзовись! Ты слышишь нас, Джип?

- На экранах обоих телевизоров итальянский и английский боксёры щедро награждали друг друга сильнейшими ударами. А Джип? Джип словно в воду канул.

- Скорее переключите телевизоры на вторую программу! Но по второй программе показывали балет.

- Что же теперь делать?

В этот момент раздался звонок. В дверях стоял механик и улыбался во весь рот.

- Вы меня вызывали? Телевизор не работает? Ну-ка поглядим,… Оба испортились?

Механики, вы это и сами, наверно, знаете, всегда немного запаздывают.

Шведский профессор Эрикссон, главный врач больницы города Стокгольма, осматривал больного - лесоторговца по имени Классон. Профессор подозревал у Классона язву желудка. А чтобы проверить, так ли это, профессор решил ввести больному через рот тонкую трубочку с телекамерой на конце. Телекамера была крохотной, величиной с булавку. Но профессор Эрикссон глядел на экран телевизора и видел всё, что делается у больного в желудке.

- Готово? - спросил профессор у своего помощника и у двух медицинских сестёр.

Все трое дружно ответили по-шведски: «Да». Лесоторговец Классон тоже сказал «да», хотя у него никто ничего не спрашивал.

- Ну-с, приступим, - сказал профессор.

Он осторожно ввёл больному тонкую трубочку, нажал кнопку и еле удержался, чтобы не чихнуть. А при обследовании больного чихать строго-настрого запрещено. И вот на экране телевизора возник изрядно увеличенный желудок лесоторговца Классона.

- Ой! - воскликнули по-шведски обе медицинские сестры.

Но и вы, ребята, легко поняли бы их. Ведь «ой» почти на всех языках мира звучит одинаково.

- Ой! - воскликнул в испуге и больной.

- Вы, господин Классон, не беспокойтесь, всё будет в порядке. Думайте лучше о приятных вещах - о летнем отдыхе на берегу тёплого южного моря, о вашем любимом пироге. А о налогах пока не думайте, иначе у вас испортится настроение. Исследование вашего желудка продлится не больше десяти минут… Эрна, прибавьте напряжение, а то в желудке моего уважаемого пациента освещение явно недостаточное. Вот так, отлично. Что же мы видим?

Восемь глаз одновременно захлопали ресницами.

- О господи! - воскликнул помощник профессора. Обе медицинские сестры дружно вскрикнули.

- Вы людоед! - рявкнул профессор.

В животе лесоторговца Классона сидел Джип и от нечего делать ковырял в носу.

- Господин Классон, вы утаили от меня истинные причины вашей болезни. Но вам не удалось скрыть следы преступления. Стыдитесь! Вы не больной, а людоед.

Лесоторговец Классон, разумеется, крайне удивился. Ведь он-то лежал на операционном столе и ничего не видел.

- Людоедство в двадцатом веке! И где? В самом центре Европы!

- Профессор, - робко пролепетала одна из медицинских сестёр, - ребёнок подает нам знаки. Возможно, он ещё жив…

- Бедняжка, он даже без ботинок… - прошептала вторая медицинская сестра.

- И ботинки съели?! Как это вы ему носки оставили! - воскликнул помощник профессора, окинув растерявшегося больного суровым взглядом.

- Тише, - сказал профессор и оглядел Джипа с головы до… носок. - Как ты себя чувствуешь, мальчик? - спросил он.

- Куик прик куак марамак, - ответил Джип.

- Странный, однако, язык! - удивился профессор Эрикссон, На самом-то деле Джип ответил профессору по-итальянски: «Я ничего не понял». Но профессор Эрикссон не знал по-итальянски ни одного слова. Ну, а Джип не знал шведского, и для него вопрос профессора тоже звучал очень странно. Вот так: куик прик куак марамак. «На каком это он языке говорит?»- подумал Джип.

К счастью, одна из медицинских сестёр летом отдыхала на Капри и выучилась там итальянскому.

- Как ты себя чувствуешь? - повторил свой вопрос профессор. Медицинская сестра перевела.

- Спасибо, хорошо, - ответил Джип.

- Он причинил тебе боль, малыш?

- Кто?

- Как - кто? Классон, чёрт возьми!

- Я такого не знаю,

- Что же ты тогда делаешь в его животе? В твои годы я не лазил по чужим желудкам. Тем более иностранцев.

- Клянусь вам, господин профессор, я не виноват.

- Ты не виноват, Классон не виноват, все не виноваты. Кто же виноват? А? Король Швеции? Конная стража?

- Понимаете, я…

- Хватит. Сиди тихо и не шевелись. А мы подумаем, как тебе помочь.

Профессор, что-то сердито бормоча себе под нос, вытащил телеиглу из живота лесоторговца Классона. Больному сразу стало легче.

- Профессор, моё положение очень серьёзно? - робко спросил он.

- Весьма серьёзно.

- Значит, мне придётся сегодня же лечь в больницу.

- Скорее всего, вас, уважаемый, посадят в тюрьму. Съели восьмилетнего мальчика вместе с ботинками, а потом спокойно пришли ко мне на приём. Нет, даром вам это не пройдёт.

- Простите, какого мальчика?

- Вот этого, - сурово сказал профессор и ткнул пациента пальцем в грудь.

- Я здесь! - крикнул Джип. - Весь день тут торчу!

Профессор, ассистент профессора, обе медицинские сестры и лесоторговец Классон повернулись к телевизору и увидели на экране Джипа. Он отчаянно размахивал руками и от бессильной ярости пританцовывал на месте.

- Следовательно, в животе господина Классона был не ты, - глубокомысленно заключил профессор Эрикссон. - Значит, ты обычная помеха?

- Я не помеха, а Джампьеро Бинда. Я живу в Милане и нечаянно упал в свой телевизор.

- Это мой телевизор! - завопил профессор Эрикссон. - И тут не Милан, а Стокгольм. Ты не имеешь никакого права мешать моим опытам. Это преступление, вернее, покушение на…

Вероятно, на голову Джипа обрушились бы и ещё более страшные обвинения, но в этот миг выключили ток и экран погас. Когда снова зажёгся свет, экран был чистым и белым, как заснеженное поле. А Джип исчез, растворился, и от него ни пятнышка, ни даже полоски не осталось.

Лесоторговец Классон так и не понял, с чего вдруг профессор обозвал его людоедом. Сам же профессор до того разозлился, что забыл взять у больного деньги за исследование. Такое за долгие годы случилось с ним впервые.

В подвале старинного немецкого замка, на берегу Рейна, два весьма почтенных господина играли в шахматы. Время от времени они поглядывали на экран телевизора, где подрагивало изображение вешалки.

Но с каких это пор в перерывах между передачами стали показывать вешалку?

Здесь необходимо кое-что объяснить.

1. Двое уважаемых господ не кто иные, как профессор Сильвиус Леопольд Линкен - директор библиотеки города Бармштадт, и Вильгельм Фредерик Рехтен - старший инспектор полиции. Оба эти господина очень не любят скверное пиво. Но ещё меньше они любят смотреть телевизор.

2. В старинном немецком замке находится библиотека, директором которой является господин Линкен.

3. На экране телевизора виден коридор библиотеки, где и стоит вешалка, на которой висят пальто уважаемых читателей,

4. В коридоре за рамой одной из картин спрятана крохотная телекамера. От нее не ускользает никто и ничто, и она мгновенно передаёт изображение в подвал, где господа Линкен и Рехтен играют в шахматы.

5. Крохотная телекамера была спрятана за картиной, чтобы…

Но тут на экране появился молодой человек. Незнакомец подошёл к вешалке, повесил свое пальто и направился в библиотеку.

- Пока ничего любопытного, - сказал профессор Линкен.

- Любопытного пока ничего, - подтвердил инспектор Рехтен. При этом он, как вы, конечно, заметили, слегка переставил слова