Поставил свечки, пошел. Обхожу уже в третий раз -- надо против часовой стрелки идти -- и молитву шепчу: "Матерь наша, Святая Ксения Блаженная Петербургская, моли Бога о нас, вразуми меня, подскажи, как жить дальше..." Вдруг мобильник в кармане пиликает! Я его пытаюсь на ощупь отключить -- не отключается. Отошел в сторонку: "Слушаю!" Думал, жена беспокоится, не помер ли я там. А это девчонки мои с оптового рынка звонят: "Сергей Михайлович, у нас хотят всю "Детскую Библию" на корню забрать, но просят скидки. Детский дом из Пскова. Что делать?" Я между могил подальше в снег залез и говорю: "Сколько у вас ее? Сорок пачек? Вот и отдайте все бесплатно. Да! Бес-плат-но!"

И как швырнул этот мобильник за тополя -- только вжикнул. И сразу легче стало! На хрен, думаю, все эти деньги, прибыли, торговля. Поверь, я в те годы ничего нового не прочитал! Нет, был десяток книг... А остальное -такая мразь хлынула, что хоть обратно цензуру вводи! И сам ни одной стоящей вещи не написал, только дневники вел...

-- Ну и что дальше? -- нетерпеливо подсказала Оксана. Вилка с куском бледно-розового мяса застыла в ее руке. Терраса ресторанчика опустела, и в глубине, за стеклянной перегородкой бармен разжигал огонь в камине. Официант восторженно тыкал пальцем в экран телевизора -- негра в наручниках сажали в машину.

-- Пришел, говорю жене: "Выхожу из игры. Принимай дела, становись директором. Беру творческий отпуск -- сажусь за роман. Если что непонятно будет, спрашивай. Напишу роман -- буду искать что-то новое. Может, и издавать буду, но для души..."

-- А что жена? Она кто по образованию? -- Оксана ополоснула пальчики и протерла их долькой лимона, вытерла матерчатой салфеткой.

-- Инженер. -- Медведев тоже макнул пальцы в чашку, протер гладкой скрипнувшей тканью. -- Думала, у меня похмельная хандра, оклемаюсь -- все на место встанет. Но нет -- сдал дела, взял собаку, уехал на дачу. Она каждый день звонит, советуется... А я уже в своих облаках витаю -- пишу роман о трех однокашниках, как их жизнь развела. Даже телевизор в кладовку снес, чтобы всей этой мерзости не видеть. "Райский аромат!" "Скушай "Твикс"!" Леня Голубков со своим "МММ"... Небритый Шифрин орет под гитару: "Маны-маны-маны!" Все хотят мгновенно обогатиться, какие-то битюги на машинах ездят, за неосторожное слово квартиры отбирают и выходят из своих джипов так, словно у них в паху вспухло...

Медведев откинулся к спинке кресла и с хмурой задумчивостью глянул на пустынную набережную. Уже стемнело, но фонари не зажигались, и редкие машины с шуршанием проносились мимо, высвечивая фарами человечка на знаке перехода.

-- Я тогда газовый пистолет купил. Не застрелю, думаю, так хоть достоинство свое сохраню. -- Он смял в пепельнице сигарету, разогнал ладошкой остатки дыма; вновь взял вилку и нож, но есть не поспешил. -- Тут и случай представился. Жена за рулем сидела, и мы из леса на шоссе выезжали... Ну, а там джип летел, мы ему даже не помешали, им просто не понравилось, что мы неожиданно, водитель вильнул с испугу. Они с девками ехали, веселые были. Ну, вильнул и вильнул. Так нет -- дают задний ход, только покрышки взвизгнули, встали на противоположной обочине и пальчиком меня поманивают. Иди, дескать, сюда! Меня от этого жеста внутри заколотило. Ждать, когда они к моей машине подойдут, -- терять преимущество. Жена говорит: "Не выходи, давай уедем! Я же ничего не нарушила, даже на главную не выехала". -- "Сиди, -- говорю, -- спокойно, мотор не выключай. Я сейчас". Пистолет из бардачка достал, ствол передернул, сунул в карман и пошел не спеша к джипу -- будь, думаю, что будет, -- в обойме семь патронов, окна у них открыты, -- два выстрела в салон, а дальше -- по обстоятельствам. Подхожу. "У тебя что, парень, денег много? -- Развалились на сиденьях, скалятся. -- Или телка лишняя? Нам как раз одной не хватает..." -- "Да нет, -- говорю, -- ни денег лишних, ни телки. Вообще, это моя жена..."

Тут их девицы закудахтали -- ладно, поехали, поехали, опаздываем. В майках, шортах, жвачку жуют, даже на улице пахнет. Тот, что за рулем, оглядел меня презрительно, цедит: "Смотри, больше мне не попадайся! Твое счастье, что торопимся!" Сопля лет двадцати, черная рубаха, цепи. Второй -в рубашке с короткими рукавами, с галстуком, лет тридцати -- деловой, типа банкира на отдыхе. И еще один малый, в темных очках, между девок сидит, за ляжки их держит. Тот клиент посложнее.

"Ладно, -- говорят, -- поехали. Чего с этого лоха взять?"

А у нас тогда старая машинка была -- "мицубиси", я ее жене из Швеции привез. Невзрачная, вроде нашей "девятки", еще и крыло недавно помяли.

"Вы меня для этого и звали?" -- простодушно так спрашиваю. "Ты че, парень? Мать твою так-разэдак! Не понял? -- Водитель рожу угрожающую в окно высовывает. А мне главное, чтобы они из машины не вышли. -- Не понял, да? Так я сейчас выйду и научу твою телку, как ездить надо!" -- "Да, -- говорю, -- не понял. -- И наставляю на него свой "Рекс". -- Думал, вы дорогу спросить хотели. -- Тут они замерли. -- Шевельнетесь -- стреляю! Тебя первого! Потом остальных!" А пистолет не отличишь -- газовый или настоящий.

Морда осторожно в окошко втянулась. Девки захныкали: "А мы здесь при чем? Мы их не знаем, они нас с пляжа подвозят!" А я стою так, чтобы меня дверью не достали, но и от окна недалеко. Водитель на пистолет косится: "А ты чей? -- улыбку из себя выдавливает. -- Может, стрелочку забьем?"

А машины по шоссе идут -- скорость прибавляют, на нас стараются не смотреть. Бандиты, думают, разбираются, сейчас стрельба начнется.

Я целюсь ему в ухо -- он даже голову в плечи втянул -- и говорю зло: "Как приедешь в город, купи себе книжку о хороших манерах и правила дорожного движения! Прочтешь -- я тебя сам найду. А теперь газуй с места, чтоб покрышки визжали! Ну! Пошел!"

И действительно, бодро газанул -- только гравий из-под колес. Я ручку вытащил -- номер на руке записал, на всякий случай.

К жене вернулся -- с ней истерика: "Они тебя застрелить могли! У тебя газовый, а у них наверняка настоящие!" Сел за руль -- руки подрагивают. И никак не могу вспомнить, как первая скорость включается. Вспомнил, поехали...

И пока до дому вез, все рыдала и оглядывалась. А чего рыдать? Если нас хотят в скотов превратить -- надо сопротивляться, а не триллерами торговать. И кого в своей стране бояться? Придурков, которых всех в один день в асфальт закатать можно, если всем миром навалиться... А мы все тридцать седьмому году удивляемся -- как это люди могли допустить такое, почему не сопротивлялись...

-- Ну и что бандиты? Не нашли тебя?

-- А мы перед этим по лесной дорожке ехали -- номер низко висит, весь в траве и глине -- там и не разглядишь ничего. А вскоре мы ее и продали. -Медведев молча управился с остывшими креветками.

-- А что потом?

-- Потом вдруг обнаружил, что телевизор вновь у меня в комнате стоит, и я собираюсь в Ельцина плюнуть -- он что-то про Чечню врал... Такая злость взяла, что ночами не спал. Кругом ложь, беспредел, враки! Все шкалы сбиты! Либо покупай автомат и становись народным мстителем, либо из страны уезжай, чтобы не видеть всего этого. Месяц меня ломало -- и роман не идет, в душе трещина, и без дела не могу. Нет, думаю, стоп! Я еще не пенсионер в теплых ботах. Перебрался в город. А деньги и связи уже были, стал единомышленников искать. С кем я только не встречался! И с церковниками, и с политиками, и с депутатами, и с городской властью. Даже в Москву в Госдуму к знакомому ездил. Это вообще мрак. Короче, пришел к выводу, что власть мне не изменить, буду, что могу, сам делать.

Присмотрел брошенный флигелек в своем районе -- пошел в администрацию, поговорил обстоятельно: дайте, говорю, в аренду лет на десять под некоммерческое издательство и культурный центр. А подвал я району верну -пусть там пацаны спортзал оборудуют: в пинг-понг играют, ринг поставят, борцовский ковер... Вентиляция у меня была устроена хорошая. -- Медведев говорил неторопливо, обстоятельно, и Оксана нетерпеливо кивала, ожидая продолжения. -- А у жены дела все хуже шли: две машины книг по липовым накладным вывезли, магазины плохо платить стали -- криминал в книжный бизнес хлынул...