-- Ты спрашиваешь, чем он у нас занимается? -- Оксана остановилась на склоне зеленого холма и обернулась, поджидая Медведева. -- Трендит и ест! Я, говорит, больше всего в жизни люблю две вещи: готовить и есть...

Симпатии Медведева к Матвеичу росли стремительно -- отличный типаж! -и он подумал: а не посвятить ли ему отдельную главу? Пусть это будет повесть о семье эмигрантов из Белоруссии. А почему бы и нет?..

-- А назад не тянет? -- Медведев крутил в руках терпко пахнущую кипарисовую шишечку.

-- Пока не тянет. Как вспомню ту жизнь... Правда, бабулька у меня одна знакомая в деревушке под Гомелем живет. Ну просто знакомая, познакомились как-то давно. Одинокая, всех во время войны потеряла. Я ее часто навещала. Беленькая такая, спина прямая, в доме чисто, тарелочки народные висят. Мы с ней сядем, самогонки выпьем, песни старинные поем... Вот ее бы я навестила... -- Оксана помолчала, словно перебирала в памяти приятные подробности деревенских посиделок, и весело продолжила: -- Слушай, сейчас расскажу! Работала я в столовой на раздаче у лесорубов. Час пешком от дома. Всегда во всем чистеньком -- шорты, футболочка, носочки. А каждый же мужчина имеет надежду, что ему что-то отломится... И вот один мастер у лесорубов...

-- Какие в Чехии лесорубы? Какие там леса?

-- Это была частная лесопилка пани Гржебы, досталась ей по реституции. Лес валили и доски пилили.

-- А какой лес? Лиственный?

-- Ну да, вроде лиственный. -- Оксана задумалась, припоминая, и уверенно махнула рукой: -- Лиственный, лиственный...

-- И что этот мастер? Приставал?

-- Все пытался меня то за руку потрогать, то за шею, то за щечку. А я это ненавижу. Однажды дала ему по руке -- больно дала. Так он приходит на следующий день, руку тянет и сам себе другой рукой -- хрясь! -- не тянись. А до меня там алкоголица работала, чешка -- держала для лесорубов ром на опохмелку. Пивом они не опохмелялись...

-- А кто это -- пани Гржеба?

-- Да простая женщина -- секретаршей работала. -- Оксана нагнулась и сорвала желтую звездочку цветка. -- Ей после реституции отдали замок, пилораму, господу, дачу в горах -- шестнадцать комнат. В замке, говорит, даже не была -- там выставка художественных промыслов, по закону надо семь лет ждать, чтобы полностью к тебе вернулось. Ну вот. Она видит, что я женщина сильная, в Чехию не помирать приехала, а жизнь строить, попросила ее Мариной называть, камарадкой. Придет ко мне в гости, сядет возле рояля: "Оксана, что-то грустно, подари мне, пожалуйста, Гайдна..." Потом она попросила, чтобы я на себя всю столовую взяла, управляющей стала... Ей понравилось, что я строго с лесорубами себя веду -- ром отменила, пиво ограничила -- все по закону... Но я отказалась. Извини, говорю, Марина, но я свое дело решила открыть...

Медведев запутывался в материале и переспрашивал -- кто, например, такая Элен, встречавшая Новый год в их семье. Ага, подруга брата!

И не Элен она вовсе, а Ленка, буфетчица из генеральского зала, разъясняла Оксана; брат подцепил ее, когда ездил на учения в Среднюю Азию. Да нет же! Брат служил капитаном, но просто познакомился, стали переписываться, потом она перебралась в Москву, облапошила какого-то доцента, отсудила его квартиру, квартиру стала сдавать, приехала в Чехию пудрить брату мозги. Берет его носки и целует: "Милый! Мой милый! Как я его люблю!" -- и так целыми днями. Брат помог ей снять квартиру в Праге -- в Праге жилье дешевле, чем в Москве. Она сдает квартиру в Москве, снимает квартиру в Праге, и еще на жизнь остается. Сидит целыми днями в кафе и пьет кофе с ликерами, эстетствует. Ну и брат ей помогает, содержит. Он приходит -- она спит с его рубашкой: "Милый, я без тебя не могу..." Тут у любого крыша поедет. Брат уже жениться собрался -- насилу уговорили повременить. "Она же аферистка, -- говорим. -- Доцента обобрала и нас оберет". Не верит. Потом, вдруг, нас в полицию вызывают -- на нее запрос из Москвы пришел, хотят уголовное дело возбудить за мошенничество. Пропала сразу куда-то. Хорошо, брат не успел с ней записаться....

-- А бандиты в Чехии есть? -- интересовался Медведев.

-- Есть. Наши, русские... Сейчас расскажу. Только мы первый магазин собрались открывать, приходит какой-то парень. Мама одна была -- я на складе, брат в Сергиев Посад за матрешками уехал. "У вас, -- спрашивает, -какая крыша?" Мама глазами хлопает: "Хорошая, сынок. Не жалуемся. А что?" -"Вы с собой привезли или здесь брали?" -- "Здесь брали". Походил по магазину, покрутился: "Так кто же, если не секрет, вас охраняет?" -"Охраняет нас полиция". -- "А, ну ясно. А вы кто?" -- "Я? Мама. Хочешь соку? Что-то ты усталый". -- "Да нет, -- говорит, -- спасибо". И уехал. А мы накануне договор с полицией заключили, кнопку тревожной сигнализации поставили.

-- И что? Больше не приезжали?

-- Нет, полиции они боятся. Там с этим делом строго. Вообще, бизнес там спокойный, с нашим не сравнить. Сувениры наши хорошо идут -- стекло, матрешки, платки, вышивка. Открыли в прошлом году пять станочков в центре Праги, типа наших лотков. Только успевай товар подвозить...

-- А чем же наши бандиты в Чехии кормятся? -- Медведев рикошетом запустил камень в валун -- звенящий звук поплыл в синем воздухе и исчез в поле.

-- С нелегального бизнеса. А у нас-то легальный. Ну что, пойдем дальше? -- Оксана полюбовалась собранным букетом. -- Люблю синий цвет. Сине-голубой даже... Тебе, кстати, идет голубая рубашка...

И то, что Оксана не боится его, бродит с ним по окрестностям города, запросто опирается на его плечо, чтобы вытряхнуть попавшие в туфлю камушки, рассказывает о своей жизни просто и без жеманства, наводило на мысль, что она приняла правила игры -- они попутчики, приятели, но никак не герои курортного романа. Или она не воспринимает его как достойного себя мужчину?..

Они вышли на набережную. Быстро темнело. ("Смотри, какая собака! Дадим ей твоих булочек?", "Это башни древних ветряных мельниц, какой камень теплый!", "Смотри, как сверкает море!").

Сели на террасе кафе. Воздух казался зеленовато-синим. Медведев с наслаждением смотрел на загустевающую гладь моря и думал о том, что не хотеть ничего от красивой женщины -- это здорово, это классно! Вспоминал плакатик, вывешенный сотрудницами издательства к его сорокапятилетию: "Зрелый возраст -- это когда можешь все то же самое, но предпочитаешь не делать!" -- и находил его чертовски точным и мудрым. Вспоминались записки какого-то философа, может быть, Канта: "Слава Богу, к сорока годам женщины ушли на второй план, могу спокойно жить и работать..." И почему-то с волнующей тревогой припоминались откровения пьяненькой поэтессы: "Если симпатичный мужчина мною не интересуется, это возбуждает еще больше..."

По совету Оксаны было решено отведать креветок -- крупных, розовых, украшенных зеленью, маслинами, лимонными дольками, горсточками парящего риса...

-- Ты не волнуйся, я за себя сама заплачу. -- Оксана продолжала разглядывать слегка поблекшие фотографии меню. -- Вот! -- Она тронула его за руку. -- И греческий салат один на двоих возьмем. Он большой, нам хватит.

-- Пить будешь? -- спросил Медведев.

-- Бокальчик красного вина. Я только красное пью. А ты?

-- Мне нельзя, -- печально вздохнул Медведев. -- Жена не разрешает. После ста граммов я начинаю приставать к женщинам. Поэтому пью один раз в год на даче, за забором из колючей проволоки и под надзором жены.

-- Но сейчас-то жены нет?

-- Зато есть женщины...

-- А, ну да... У тебя же там эта... Лайба за стенкой живет. Страшно сексуальная женщина...

-- Лайла, -- поправил Медведев и кивком подозвал официанта.

Официант в мятых штанах, с дымящейся сигаретой на отлете руки, развязно подошел к столику, поздоровался по-английски и, сделав из пальцев козочку, с подобием улыбки потыкал в сторону Медведева и Оксаны: "Вы муж и жена?" Он ждал ответа, и плохо скрываемый глум дремал в его маслянистых глазах. Медведев почувствовал, как злость поднимается в нем. Он снял и медленно протер очки. Встать и уйти?.. Смолчать?.. Отделаться шуткой?..