Новому царю, князю Василию, был прислан приказ принести присягу польской короне[386], польский король теперь признавал Россию своей завоеванной территорией, присоединенным к монархии Великим княжеством Русским, но не хотел так скоро и просто от него отказаться, он имел в запасе еще много Дмитриев, готовых принять этот титул. Никакие уговоры, уступки, миролюбивые ответы не помогали. Поляки ковали железо, пока оно было горячо, надеясь на поддержку своих интересов русскими боярами и простым людом, уставшим от безвластия, которые, однако, были очень довольны своим выбранным царем князем Василием и его правительством и молили бога о продолжении его царствования. Однако бог отверг их молитвы, готовя еще более суровую кару этому нечестивому племени.

Поляки вторглись с сильной многочисленной армией, напали на слабые духом войска и города москвитян, много военачальников и храбрых солдат было убито с обеих сторон. Поляки победили и вновь захватили Москву, приговорив многих к смерти. Царь князь Василий и разная знать были захвачены в плен, их поместили под строгую охрану в крепости Вильне, столице Литвы[387]. Теперь они стали оскорблять и притеснять русских повсюду еще сильнее, чем раньше; захватили их имущество, деньги, сокровища и богатства; многие переправляли товары и казну в Польщу и Литву. Но те сокровища, которые были спрятаны старым царем Иваном Васильевичем и царем Борисом Федоровичем в самых секретных местах, без сомнения, остаются там необнаруженными по той причине, что участников их захоронения никогда не оставляли в живых. Русские покорились и стали вассалами, признав короля Польши своим царем и правителем, и просили его официальной грамотой (instrumenl), сохраненной в записи их царствий (in reccord of their crown), чтобы его сын стал их царем, был коронован и жил бы среди них в Москве. Но король не согласился на это и не доверил им особу своего сына[388], паны польские также не хотели этого, так как были властными вельможами и считали, что этим лишат корону польскую удачного преемника, подающего большие надежды, а кроме того, они не хотели оказать русским такую честь; они лишь вводили, подобно своим, то одни, то другие законы, чтобы подчинить страну и управлять ею по своей воле, пока ее судьба не определится окончательно. Русские запаслись терпением и сносили с тяжелым сердцем все, пока не нашли способа добыть свою свободу. Вторжения и набеги крымцев сильно беспокоили поляков; бунты и недовольство черемисы Луговой[389] (Lugavoie), ногайцев, мордвы (Mordevite), татар, черкесов с их князьями и правителями, которые были хорошими воинами и наездниками, были вызваны тем, что при русском царе они привыкли к лучшему обращению, а теперь терпели стеснения в своих привилегиях от поляков; они оказали и себе и русским большую услугу. Собравшись в большое войско, они напали на поляков и поставили их в опасное положение: грабили, убивали и истребляли их, заставив поспешно бежать с тем, что они успели награбить и захватить. Так они очистили всю страну[390].

Оставшаяся в живых знать, священство и все люди (all sortts of people) воспрянули духом и опять начали думать об устройстве государства и правления внутри страны. Выдворили поляков и всех других иноземцев и свергли их гнет, хотя с условиями и ограничением. Хотя их изгнали, но им были отданы пограничные города и территории, в древности принадлежавшие польской короне. Их последний царь, князь Василий Шуйский, находившийся в бедственном положении, не был выкуплен и продолжал содержаться в жалкой тюрьме[391]. Они решили выбрать другого царя, столь многочисленные подданные и монархия не могли существовать без главы и великого правителя. Вы уже знаете, что в начале правления Бориса Федоровича в качестве протектора с ним правила персона поважнее, чем он сам: дядя царя Микита Романович, которого околдовали, он лишился речи, а потом и жизни из-за волшебства, или умопомешательства, или из-за того и другого сразу. Его старший сын, Федор Микитич (Feodore Micketich), достойный и подающий надежды князь, был пострижен в монахи и стал молодым епископом Ростовским, а теперь, говорят, Московским патриархом[392], у него был сын, родившийся до того, как его обрекли на монашескую жизнь. Этот его сын был теперь провозглашен и венчан Михаилом Федоровичем (Michall Fedorowich), царем и великим князем всея Руси, как преемник своих предков, со всеобщего одобрения и согласия всех сословий государства (of all estates of the kingdom) [393]. Пошли ему бог продолжительное и безопасное царствие, счастье, мир и лучшие деяния, чем те, которыми известны его предшественники. Хотя он вступил на престол во времена неблагоприятные, при недостатке казны, которую разграбили, и при отсутствии других средств, нужных государю для поддержания своей короны и государства, однако он продолжает править с большим искусством и прислушиваясь равно как к умным советам своего святого отца, так и к велениям времени. Его отцу для его удовольствия, когда он был молод, я написал славянскими буквами латинские слова и фразы вроде грамматики, в которой тот находил много развлечения. Не могу умолчать и о другом, заслуживающем упоминания деле. Известная Компания английских купцов, торгующая с этими странами, предложила последнему царю заем на 100 тыс. фунтов на нужды его величества в знак их благодарности за дружбу и расположение к ним предков этого царя.

О положении вещей и нынешних событиях в этих странах вы можете узнать из рассказа сэра Томаса Смита[394], некоторое время служившего там, а особенно из сведений сэра Джона Мерика[395], человека, подолгу жившего там и обладающего большим опытом. За последние годы было несколько посольств, более частных, нежели общественных и скорее невыгодных, чем полезных.

Итак, опасаясь испытывать ваше терпение скукой моих рассказов, многие из которых можно было бы продолжить, я не стал добавлять многих объяснений относительно имен, выражений, терминов, к которым вы не привыкли, особенно учитывая мой столь некрасивый почерк. Предоставляю на ваше суждение и обдумывание не без удивления эти странные события, о которых не упоминает никакая история и которым бог за грехи мира дозволил совершиться в короткое время из-за злых людских умыслов.

С тех пор моя жизнь изменилась, я прожил более 30 лет в плодородном графстве Букингемском, был там шерифом; выполняя все свои обязанности, я во всех делах старался честно соблюсти мирское правосудие, снискал большую дружбу и любовь как у судей, дворян, так и у всех других, воздавал должное тем судьям, которые с верой правили делами, руководствуясь человеколюбием, благоразумием и справедливостью. Благословением божьим много делает добра в Англии ревностное проповедание Евангелия достойнейшими учеными, благочестивыми и набожными богословами. Да благословит их бог и да продлит сие на долгое время!

Я служил также более 30 лет в парламенте, опыт жизни в этом грешном мире, дома и зарубежом, заставляет меня теперь желать пожить в мире лучшем. А пока я должен оставаться как старый корабль, сослуживший добрую службу, в доке при всех своих снастях. Сказать правду, изо всех известных народов и царств в мире нет ни одного, которое могло бы сравниться с нашей трижды благословенной Англией и ее народом — ангельским царством Ханаана[396]. Итак, не желая дальнейшего познания и испытания этой жизни, я следую справедливому высказыванию: «Si Christum sis nihill est si cetera non sis» [397].