Все поняли, что делать нечего, и Мерри повел их к открытой им тропе. Повсюду тростник и трава были сочными, пышными и высокими, местами поднимались над их головами, но идти по тропе оказалось нетрудно, она петляла и извивалась, выбирая сухое прочное место между лужами и трясиной. А время от времени тропу пересекали ручейки, впадавшие в Витвиндл и сбегавшие с крутых берегов: в таких местах были проложены аккуратные мостики из дерева.

Постепенно хоббитам стало жарко. Над их головами сновали армии различных мух и мушек, солнце припекало им спины. Наконец они оказались в редкой тени: большие серые ветви наклонились над тропой. Каждый следующий шаг давался им с большим трудом. Их охватила странная сонливость.

Фродо почувствовал, что засыпает: его голова опустилась, подбородок коснулся груди. Перед ним Пин опустился на колени. Фродо остановился.

— Очень тяжело, — услышал он голос Мерри. — Не могу сделать ни шагу без отдыха. Я должен вздремнуть. Под вязом прохладно. И меньше мух!

Фродо не понравились эти слова.

— Идемте! — воскликнул он. — Мы еще не можем дремать. Вначале нужно выйти из леса.

Но остальные его не слушали. Рядом с ним широко зевал Сэм.

Внезапно Фродо почувствовал, как его одолевает сон. Голова его закружилась. В воздухе же не слышно было ни звука. Даже мухи перестали шуметь. Только на пределе слышимости улавливался какой-то мягкий шум, шелест, шепот. Фродо поднял отяжелевшие веки и увидел, что над ним наклонилась огромный вяз, древний и седой. Он казался невероятно большим, ветви его напоминали протянутые руки со множеством дрожащих ладоней: узловатый, изогнутый ствол пересекали трещины, которые слегка поскрипывали. Движение листьев на фоне неба усыпляло Фродо, и он упал на траву.

Мерри и Пин потащились вперед и легли, привалившись спинами к стволу вяза. За ними приглашающе раскрылась широкая щель. Они глядели на движущиеся серые и зеленые листья и, казалось, слышалось пение. Они закрыли глаза, им послышались какие-то слова, что-то в воде и о сне. Они погрузились в эти слова и уснули у подножия вяза.

Фродо некоторое время боролся со сном, который овладевал им, потом с усилием поднялся на ноги. Он почувствовал жгучее желание в холодной воде.

— Подожди меня, Сэм, — пробормотал он. — Я на минутку.

В полусне он подошел к берегу, туда, где корни вяза опускались в воду, как драконьи детеныши, пришедшие на водопой. Перебравшись через них Фродо опустил горящие ноги в холодную коричневую воду: и тут же, прислонившись к дереву, он уснул.

Сэм сидел, почесывая голову и широко зевая. Он был обеспокоен. Приближался вечер и он думал, что эта внезапная сонливость напала на них неспроста.

— За этим скрывается что-то большее, чем жара и усталость, — бормотал он. — Мне не нравится это большое дерево. Я ему не верю. Только послушать как оно напевает о сне! Это плохо кончится!

Он заставил себя встать и посмотреть, что происходит с пони. Оказалось, что два пони ушли от тропы довольно далеко: он едва успел поймать их и привести обратно, как услышал два звука: один громкий, другой тихий, мягкий, но очень ясный. Громкий был всплеск от падения в воду тела, тихий — шум, подобный щелканью замка, когда осторожно затворяют дверь.

Он побежал к берегу. Фродо погрузился в воду, один из корней, казалось, сталкивал его туда, но он не пробуждался. Сэм схватил его за куртку и оттащил от корня, потом с трудом вытащил его на берег. В тот же момент Фродо проснулся, закашлялся и начал отплевываться.

— Знаешь, Сэм, — сказал он наконец, — это злобное дерево сбросило меня в воду. И я чувствовал это. Большой корень согнулся и спихнул меня.

— Я думал, это вам приснилось, мастер Фродо, — ответил Сэм. — Не нужно сидеть в таком месте, если хотите спать.

— А как другие? — спросил Фродо. — Интересно, что им снится?

Они обошли вокруг дерева, и Сэм понял происхождение слышанного им звука. Пин исчез. Щель, у которой он лежал, закрылась. Мерри тоже был пойман: другая щель закрылась, прижав его талию. Ноги его были снаружи, но все остальное в темном отверстии, края которого сжались, как челюсти.

Вначале Фродо и Сэм устремились к тому месту, где лежал Пин. Они яростно пытались разжать края щели, сжимавшие бедного Мерри. Все было бесполезно.

— Что за глупость! — воскликнул в отчаянии Фродо. — Зачем мы пришли в этот лес? Я хотел бы, чтобы мы все вновь оказались в Крикхэллоу!

Он изо всех сил пнул дерево. Едва заметная дрожь пробежала по стволу и ветвям, листва зашуршала, но теперь ее шелест был похож на смех.

— Есть ли топор среди нашего багажа, мастер Фродо? — спросил Сэм.

— У меня есть небольшой топорик для того, чтобы нарубить щепок для костра, — ответил Фродо. — Он него будет мало проку.

— Минутку! — воскликнул Сэм, услышав о костре. — Можно разжечь костер!

— Можно, — с сомнением согласился Фродо. — Но, возможно, мы поджарим внутри Пина.

— Мы начнем с того, что напугаем дерево как следует, — яростно сказал Сэм. — Если оно их не отпустит, я распилю его, разгрызу на куски!

Он подбежал к вьючному пони и вскоре извлек из багажа два огнива и топорик.

Они быстро собрали сухую траву, листья, куски коры: набросали груду сухих ветвей у ствола с противоположной от пленников стороны. Как только Сэм ударил по огниву, искра попала на сухую траву, и поднялось пламя и облако дыма. Ветви затрещали. Листья над их головами, казалось, зашипели с болью и гневом. Язычки огня принялись лизать ствол вяза. Дрожь пробежала по всему дереву. Мерри издал громкий крик, а из глубины дерева послышался приглушенный крик Пина.

— Перестаньте! Перестаньте! — кричал Мерри. — Оно разрежет меня надвое, если вы не перестанете. Так оно говорит.

— Кто? Что? — закричал Фродо, обегая дерево кругом.

— Прекратите! Прекратите! — молил Мерри. Ветви вяза начали яростно извиваться. Все остальные деревья вокруг тоже зашевелились, как будто в лесу поднялся ветер, и по всему лесу, как от брошенного камня, пробежали волны гнева. Сэм пнул костер и принялся затаптывать искры. Фродо, не зная, чего он ждет и на что надеется, побежал по тропе с криком: «На помощь! На помощь! На помощь!» Ему казалось, что он сам с трудом слышит пронзительный свой голос: голос его, вылетая изо рта, тут же тонул в ветвях и листве окружавших деревьев. Он чувствовал отчаяние.