Цепь времен разъединилась. Сумасшедшее одно сквозь столетья укатилось одинокое звено, и вращается оно, и летит из света в тень, и летит на свет обратно день один невероятный, повторяющийся день - черновик моей легенды без начал и без концов, невозможной киноленты неизменное кольцо...
Погляди-ка мне в лицо! Ну?..
- Санька, едем на войну! Санька за ночь мы доскачем в партизанские края!
- Ты рехнулась, не иначе, птичка-ласточка моя.
Брось нелепые затеи.
- Но не мы ль с тобой хотели испытать хоть раз в бою дружбу-преданность свою? Свистом стали и свинца, памятью сквозь поколенья приближается мгновенье - прыгнем в паузу кольца!
- Романтические чары?
Слышу я издалека настоящие удары настоящего клинка.
- Ты не бойся - я с тобою, ты не сдерживай коня, я в бою тебя прикрою, ты прикроешь меня. Санька, быть сегодня бою. Нашу дружбу - не убить. Бою быть.
Бою - быть!
Ты молчишь. Ты брови сдвинул. Искры в русых волосах. Если б ты меня покинул в зачарованных лесах... Не покинешь! Хмуро глянешь, но - за мной, и не отстанешь...
И душа живет полетом, и за ближним поворотом разрезает время та невозможная черта...
... Мы - из другого племени. Мы - из другого времена на расплывчатый свет костра вышли из темени. Ментики. Палаши. Кивера. Ташка у стремени...
3.
Снежной пылью дыша, захлебнулась душа! Синим-синим утром зимним оседлай гнедаша. Дьявол, морду дерет, удила не берет, а по коже - волны дрожи, берегись - удерет! Но шагает по льду за тобой в поводу, не обманет партизанит
в раздвенадцатом году! На заре от костра подымайся - пора! Едем строем, в ряд по трое, голубые кивера... Третий месяц, гнедой, партизаним с тобой. Снежным полем, да раздольем, да галопом бы в бой!
- Погляди - там что, огни?
- Серж, ты стремя подтяни.
- Черт побрал бы эту ветку!
- Смерзлись, к дьяволу, ремни...
- Братцы, кто ходил в разведку, - долго ль? На сердце тоска!
- Спой, Николенька, пока.
Кони - шагом, след в след. Запевает корнет:
Ах, я уже не маленький, нет силы дома жить, ах, отпустите, маменька, Отчизне послужить!
На марше не отстану я, не побоюсь клинка, лихим корнетом стану я Ахтырского полка.
Ах, отпустите же, мой свет, не то и сам уйду!
Мы все - бойцы в шестнадцать лет в двенадцатом году,
и я в победные бои
помчусь издалека,
а рядом - сверстники мои Ахтырского полка!
И не удержишь нипочем, лишь вихрем пыль взмело! Гусарский ментик за плечом - как синее крыло.
Грозою затуманены военной рубежи - так отпустите ж, маменька, Отчизне послужить!
... благословите, маменька, Отчизне послужить...
Прямо в очи летит
снег от конских копыт,
снег с пахучей хвои
прямо в кудри твои...
Кони - быстры, други - рядом, впереди - пути побед...
- Санька, это ли не радость?
- Нет.
Угнетает белый цвет.
Будто ты, и я, и кони - все на этом на лугу, как на белой на ладони, мы подставлены врагу...
- Вот что я тебе скажу - тем я здесь и дорожу, что не спрятаться, не скрыться, не замаливать грехов - ждет белейшая страница сердцем писанных стихов. Белизна сплошная эта ждет, пойми, иного цвета, и отчаянный чтобы! Рыжей шкуры коня, рыжих всплесков огня, алых капель мелкой дроби - если ранит меня...
Вот перо и вот чернила! Их столетьями ждала белизна, для них раскрыла безупречные крыла. Принимаю, и без слова, пулю в сердце на скаку, если нет пути иного написать свою строку.
- Да зачем все это надо? Иль искусства венец - только здесь, со смертью рядом? Объясни наконец!
- Только здесь - на белом поле, где сейчас начнется бой, только здесь, на вольной воле, истинны восторг и боль, только здесь - до слез, до боли! мы способны быть собой. Здесь - в себя и в друга верим. Сомневаешься? Проверим!
Ну-ка, Саша, погляди
там, на расстоянье взгляда, по сценарию, засада ожидает впереди.
Там петлял дорогой узкой обмороженный до слез, заблудившийся французский с артиллерией обоз.
Наших пленных следом гонят - на войне, как на войне... Может, твой прапрадед тонет, обессилев, в белизне?
Подтянись-ка на коне!
Боевой рожок зовет!
Коней - в намет!
Клинки - вперед!
По нетронутым снегам
в гости к пуганым врагам!
Дальше что? Сама не знаю. Ветра свист? Из горла крик?
Видела иль сочиняю
этот странный, страшный миг? Непричастный ритму боя, ослепленный белизною, бросив маленький отряд, всадник мчится наугад, словно падает звезда!..
- Стой!
- Куда?!.
Повод врезался в ладонь, подо мною - в струнку конь! Все - рассветное паренье над землею голубой, и мечту, и вдохновенье, и победное везенье, что обещано судьбой, - за единое мгновенье между смертью и тобой!
(Непонятно, что такое - дыбом снежный пласт взмело, между гибелью и мною встало белое крыло. Непонятно, что такое - пули, мчащие ко мне из грохочущего боя, гаснут в этой белизне!)
Сердцем бы тебя прикрыла - только поздно, поздно было...
По снегам течет закат после боя.
Собирается отряд над тобою. Расстегнули доломан, приподняли тонкий стан - на груди твоя рубашка заревом окрашена...
- Александр Иваныч!
- Сашка!
- Сашенька...
Снег кружится и ложится, умиротворенно тих, и не тает на ресницах на лукавых на твоих.
- Вася, кивер-то сними...
- Что с ним сталось, черт возьми?
- Как помчался! Струсил, что ли?
- Побоялся вольной воли?
- Растерялся в чистом поле?
- Знать, не выдержал, не смог...
- Знать, не по плечу клинок!
Ты лежишь и уплываешь как во сне, как во сне. Тихо-тихо таешь, таешь в белизне, в белизне. Снег ложится все ровнее, кровь под снегом все бледнее. Снег так странно, странно лег - поле ровное у ног...
4.
Я больше его не встречала, как будто на этом - печать, как будто уверенно знала, что некого больше встречать. Не плакала и не скучала. Иная светила звезда, иная меня ожидала беда...
Два раза по смертному краю прошла из конца я в конец, два сердца туда провожая, где нет ни очей, ни сердец, и высохли слезы навеки, и стали свинцовыми веки, и взгляд обратился в свинец.
К чему мне луга и леса?..
Осталось - брести сквозь года...
А рядом летят голоса:
-Куда же он делся, куда,
твой избранный преданный друг?
Ему невдомек? Недосуг?
Обидно и больно - ну да, когда подступила беда, а друг позабыл, не пришел, а другу и так хорошо, отныне и навсегда - предательство это! Преда...