— Я уже все устроила! — смеялась Розмари.
— А веревки? — спросил Фрэнк. — Ведь нам придется спускаться с почти пятидесятиметровой стены.
— Не волнуйся, милый.
Розмари поднялась с нар, на которых она лежала вместе с Леоне, и подошла к двери. Поворот ключа, еще, и дверь камеры распахнулась.
— Ну же? — повернулась к нему Розмари. Леоне вскочил и первым вышел за дверь.
— А-га! — закричал притаившийся рядом с дверью толстяк, пытаясь схватить его своими огромными лапами в желтых резиновых перчатках.
Но Леоне мгновенно выхватил из кармана дециметровый шприц и вонзил его толстяку в пузо, как раз в том месте, где виднелась из-под рубашки чистая белая майка. Кровавое красное пятно быстро разбегалось по белой материи. Леоне нажал на поршень шприца, впрыскивая в пузо толстяка какой-то мутноватый бело-голубой газ. Глаза толстяка вдруг надулись и теперь буквально свешивались из глазниц. Леоне судорожно стал качать еще и еще. Толстяк раздувался подобно воздушному шару.
— Как здорово! — хлопала в ладоши Розмари. — Давай, Леоне, давай еще.
Фрэнк продолжал накачивать. Легкая струйка беловато-голубоватого газа начала сочиться из огромного раздувшегося носа.
— Погоди, Фрэнк, — сказала Розмари.
Она достала из сумочки катушку с лейкопластырем и, оторвав кусок, заклеила белобрысому левую ноздрю.
— А теперь давай, на полную!
Фрэнк судорожно продолжал накачивать. Раздутый толстяк приподнялся над полом и теперь парил в воздухе, нелепо и отвратительно улыбаясь.
— Держи его! — закричала Розмари. — А то улетит! Фрэнк бросил шприц и вцепился толстяку в ногу, чувствуя, что сам уже отрывается от пола.
— Розмари! — крикнул Леоне. — Цепляйся скорее, мы уже готовы оторваться!
Держась одной рукой за ногу толстяка, другой он обхватил Розмари и прижал ее к себе. Пятидесятиметровая пропасть была под ними.
— Я так тебя люблю, — прошептала ему Розмари. Она попыталась коснуться его губ своими губами.
— Не время, — сказал Фрэнк.
— Но я хочу тебя.
— Я тоже хочу, но для начала нам не мешало бы спуститься.
— Тогда выпусти из него немного газа. Я же не могу ждать, когда мне хочется.
Фрэнк дернул за шнурок ботинка, который был почему-то прикреплен болтами к ноге толстяка, и из колена толстяка ударила струя отравленного газа.
— Кхарр, кхарр! — закашлялся Фрэнк.
Он попытался закрыться от струи рукой и выпустил штанину, за которую держался.
— Мы падаем! — в ужасе закричала Розмари.
— Не бойся, — сказал ей Фрэнк, прижимая к себе девушку еще крепче.
В последнем отчаянном усилии, глядя, как толстяк уходит вверх, Фрэнк выбросил за ним свободную руку и уцепился за болтающийся шнурок. Через несколько мгновений они уже опустились на каменные плиты тюремного двора. Здесь их уже ждали Джоуд, товарищ Фрэнка по «Рэдстоуну», и Том, его старинный друг. Голубой «плимут» стоял наготове.
— Скорее! — закричал Джоуд, открывая дверцу.
— Погоди, — сказал Фрэнк. — Надо тут еще кое с кем свести старые счеты.
Он сделал шаг к полусдутому толстяку, который лежал на боку, упорно пытаясь подняться на ноги. Фрэнк чиркнул спичкой и поджег шнурок, бегущий змейкой к ботинку толстяка. Змейка вспыхнула и зашипела, подобно бикфордову шнуру. Зеленый, плюющийся искрами огонек побежал по направлению к ботинку.
— Быстрее! — крикнул Леоне, на ходу вскакивая в уже двинувшийся автомобиль.
Розмари тесно прижалась к Фрэнку.
— Открыть ворота! — скомандовал Джоуд.
Ворота «Бэйкли» бесшумно распахнулись. Перед ними простирался свободный, уходящий в золотящиеся поля путь. Том нажал на акселератор, и машина плавно выехала за ворота. Яркая вспышка и грохот за спиной заставили их рассмеяться. Но в тот же момент вдруг откинулась голубая крышка капота, загораживая открывшиеся было дали, и автомобиль встал, как вкопанный.
— Не все так просто, Фрэнк, — сказал Драмгул, почему-то вдруг оказавшийся между ним и Розмари, — Ты забыл починить мотор.
Утром, едва Леоне проснулся, дверь камеры отворилась, и вошел толстяк с отвратительной улыбочкой на лице.
— Ну что, очухался? Собирайся. Начальник сказал, чтобы я привел тебя до завтрака, натощак.
Леоне поднялся, стараясь представить, что ждет его на этот раз.
В кабинете Драмгула было просторно. Массивный стол, украшенный серебряным подсвечником, прочно покоился на четырех инкрустированных ножках у окна. На столе, помимо подсвечника, стояли три телефонных аппарата и селектор. Напротив стола была смонтирована видеосистема с четырьмя экранами. Рядом с видеосистемой на маленьком столике был расположен компьютер с принтером. У другого окна стояло два кресла. А вдоль прилегающей ко второму окну стены шел стеллаж, заполненный ровными корешками книг.
— Привет, Фрэнк, — усмехнулся Драмгул, сидящий за письменным столом. — Как твое здоровье? Говорят, ты немного простудился и вчера весь день кашлял?
— Как только я выйду на свободу, я подам на тебя в суд, — сказал Фрэнк.
— А в чем я перед тобой провинился? — невинно спросил Драмгул.
— Ты пытался меня отравить!
— И у тебя есть доказательства или, может быть, свидетели? — рассмеялся начальник.
Фрэнк бессильно молчал.
— Ладно, — сказал Драмгул. — Забудем старое. Кстати, у меня есть для тебя неплохая работа. Здесь же все зарабатывают себе на жизнь, ты знаешь.
Он поднялся из-за стола и подошел к окну.
— Ты мог бы быть моим боем[1]? Приносить кофе, чистить ботинки, подавать полотенце. Тогда у тебя, пожалуй, была бы сносная жизнь и неплохой заработок.
Он посмотрел на Фрэнка. Фрэнк молчал.
— А когда у меня выдавалась бы свободная минутка, скажем после обеда, ты бы читал мне вслух. Ведь мы оба с тобой любим литературу. Я помню, что в школе, помимо увлечения регби, ты также неплохо декламировал вслух.
Драмгул подошел к стеллажу и вынул из ряда одну из книг.
— Вот, скажем, Данте, великий флорентиец, автор «Божественной комедии». Я думаю, для начала мы почитаем что-нибудь из «Ада», а потом из «Чистилища».
Леоне все также молчал, вперив взгляд в пол.
— Вот здесь, — Драмгул раскрыл книгу. — Послушай, как тебе нравится? «И я смотрел, как вечный пляс ведут, худые руки, стряхивая с тела то здесь, то там огнепалящий зуд». А? Каково! Или вот, вот: «И он, от жажды разевая глотку, распялил губы, как больной в огне, одну наверх, другую к подбородку».
Драмгул положил книгу на стол.
— Ну что, согласен?
Он выжидающе посмотрел на Леоне. Леоне медленно поднял взгляд.
— Пошел ты в жопу, вонючий козел, — тихо, но явственно проговорил Фрэнк.
После завтрака Леоне вместе с другими заключенными вышел во двор. Было холодно, зябко, и он держал руки в карманах, с любопытством поглядывая по сторонам. Большую часть двора занимало поле стадиона, окруженного беговой дорожкой, которая, в свою очередь была с двух сторон окружена высокой стеной, забранной на самом верху колючей проволокой. Двумя другими сторонами стадион примыкал к тюремным постройкам, у одной из которых Леоне заметил вышку с часовыми. В торце стадиона, куда вышел Леоне, была спортивная площадка — турник, брусья, тренажеры, штанга. Фрэнк уже знал, что новичкам обычно готовят испытания, так называемую «прописку», и потому держался осторожно. Два здоровенных негра накачивали гирями бицепсы, третий поднимал штангу. Кто-то болтал с приятелями, кто-то просто глазел, кто-то курил. Но все, мимо кого проходил Фрэнк, внимательно и недружелюбно вглядывались в лицо новичка. Фрэнк заметил лавочку рядом с брусьями и направился к ней, нащупывая в кармане пачку сигарет. Внезапный толчок едва не сбил его с ног. Проходивший мимо него парень даже не обернулся. Но Фрэнк не подал вида и невозмутимо продолжал свой путь. В тюрьме свои обычаи, зачем ему раньше времени портить отношения с кем-либо. Надо сначала оглядеться, разобраться. Второй толчок больше походил на удар. На этот раз толкнувший его шел с ним в одном направлении. Обгоняя, он злобно посмотрел на Фрэнка. Невысокий, почти на голову ниже Леоне, с редкими черными усиками. Леоне мог бы сбить его одним ударом, но он решил вытерпеть и это, тем более, что затеявших публичную драку могли бы в наказание упечь в карцер. Фрэнк сел на лавочку и достал сигареты, собираясь закурить.
1
От английского Bоу — мальчик (прим. переводчика).