- Спайте, - сказала на ломаном немецком и легонько погладила по голове.

У нее навернулись слезы. Уже очень давно никто не укрывал ее одеялом, не гладил по голове. Нет, год назад, когда поступила в Академию, по студенческой традиции устроили вечеринку в общежитии. Красное вино, закуска - винегрет и селедка. Вечеринка удалась, но она еле дотащилась домой. От красного вина всегда хмелела быстро, а от того сомнительного, просто заболела. Выворачивало до стона, до замирания сердца. Он уложил, принес чаю с лимоном, называл пьянчушкой, растирал ледяные руки.

- А все-таки ты меня немножко любишь, - прошептала она, положив голову на его ладонь.

- Я думал, что женился на гимназистке, на девочке из хорошей семьи, а оказалась гуляка и пьянчушка. Как же ты в таком виде через весь город добиралась, бедная моя.

- Ты же не разрешаешь вызывать машину, вот и добиралась.

- Тебе разреши, ты целыми днями пьяная будешь разъезжать, как Маруся Никифорова.

- Маруся Никифорова училась в Смольном, она не пила.

- Пила, пила и кокаин нюхала. И ты кофеином балуешься, знаю, знаю, брось ты эту бузу...

- Брошу. Только ты люби меня.

- А ты не убегай. Это у вас семейная привычка, чуть что - убегать. Мамаша твоя все бегала, она бы и сейчас непрочь, да не к кому. А тебе есть к кому? Узнаю - убью.

ГЛАВА IV

"Знает ли он о втором свидании? И о третьем - совсем недавно?"

В ту ночь она не могла уснуть. "Неужели он действительно установил за ними слежку? Не доверяет никому. Всех мучает Зачем я тогда уговорила Нюру идти к нему? Моя жизнь повернулась бы иначе. А тогда он понял, что без него не могу жить, потому был такой веселый. Жил у какой-то учительницы. Хорошо бы ее увидеть. Но как найти... У него всегда кто-то был, в Курейке - Лидия, тоже совсем молодая, и в Вологде - Полина... Авель как-то проговорился, но я поклялась, что никогда, ни за что... И эта Трещалина, почему у нее к нему прямой телефон? Говорят, как только он позвонит, все бросает и мчится... Авель ее боится не напрасно...

Зачем возвращаться в Москву? Чтобы мучиться от ревности к мужиковатой Трещалиной? Она бесконечно одинока среди дам "ближнего круга", все они чем-то руководят, в чем-то "участвуют", а она - простая необразованная машинистка.

Только Екатерина Давидовна Ворошилова искренне любит ее, и, кажется, искренне жалеет... Павлуша в Берлине... Его нет в этом вагоне... Паровоз тронулся с места, и она побежала за ним изо всех сил. Нюра и Федя смеялись и махали ей с крыши вагончика, а он бросил конец своего длинного клетчатого шарфа... Она схватила, но сил дышать нет, она задыхается...

Проснулась от страшного сердцебиения. Отодвинула штору. Светло, сеет дымно-серый дождь. В квартире тихо, дети спят. Пора кормить Светлану. Она зашла в спальню, Мяка тотчас подняла голову с подушки. Надежда, погладила ее по плечу, взяла из кровати Светлану и ушла к себе.

Странно, почти именно так и было почти десять лет назад. Он все повторял: "Обязательно в новой квартире оставьте комнату для меня. Слышите, обязательно оставьте".

Осень шестнадцатого года. Отец в Липецке лечит нервы, она с Анной - в поселке под Богородском, мать - у своего друга.

Куда возвращаться? Квартиру на Сампсониевском освободили. Екатерина Васильевна Красина сказала, что в крайнем случае заберет их с собой в Москву. "В крайнем случае". И вдруг - письмо от отца. Он в Питере. Снял квартиру за Невской заставой, напротив фабрики "Т-во шерстяных изделий "Торнтон", конечно же Электропункт, до центра надо добираться на паровичке.

Уложили пожитки в корзинках и к отцу. Квартира ужасная, мрачная, запущенная. Но им не привыкать. Через неделю они превратили ее в чистенькое скромное жилье: ситцевые занавески, этажерка с книгами (хорошая этажерка, вращающаяся, оставил прежний хозяин) и неизменный абажур над обеденным столом.

Новый год встречали у Полетаевых и туда, в двухэтажный особнячок пришли Максим Горький и Демьян Бедный. Правда, пробыли недолго, но она была потрясена тем, что увидела Буревестника. Он был очень изящным, несмотря на высокий рост и мослатость, и все на нем было изящное - одежда, ботинки из тончайшей кожи на маленьких кожаных пуговичках. Запомнились эти ботинки на тонкой подошве, с "утиными носами", ведь на улице был лютый мороз.

В январе опубликовали новую таксу: цены на продукты поднялись в несколько раз. Лавки были пусты. Они ели картошку (девочки притащили мешок из Богородска), ели утром, днем и вечером. И тут появилась мать. Как всегда прямая, в идеально отглаженном платье с ослепительным кружевным жабо приколотым камеей. Вот когда она появилась, помнится смутно, а вот как возник Иосиф - до мельчайших подробностей.

Она занималась на музыкальных курсах, в классе рояля. После уроков в гимназии, еще два часа, потом долгий путь за Невскую заставу.

Пришла домой, а по столовой очень медленно ходит Сосо, в синей косоворотке, в валенках и в лицах рассказывает какую-то историю. Нюра, Федя и мама смотрят на него восторженно и хохочут.

- А вот и Надя, - говорит он. - Как ты выросла.

Мать спохватывается: - Господи, вы же все голодны, - и бежит к окну. Там между рамами, хранятся в пакете заветные сосиски.

Она с Нюрой накрывают на стол, а Федя все никак не может успокоится после захватывающего рассказа:

- А в Красноярск как добирались?

- На собаках, на оленях, пешком...

- А если бы вас взяли в армию, вы бы пошли воевать?

- Нет. Тоже убежал бы. А забыл! У меня собака в Туруханске была. Тишкой звали. Он со мной на рыбную ловлю ходил. Умнющий пес, если рыба об лед билась, он ее лапой придавливал. Как ваша жизнь, Надя?

- Моя? Спасибо. Учусь в частной гимназии, поступила на музыкальные курсы. В частной гимназии лучше, чем в казенной. Мы можем причесываться, как хотим.

- Да, у вас очень красивая прическа.

- П по-моему слишком взрослая, - сказала мать, - женская.

- Нет, Ольга. Когда косы так уложены, они похожи на корону, а Надя на грузинскую княжну.

Сосо постелили в столовой, где всегда спит отец, а они все ушли в другую комнату. Надя попросила Федю пересказать, о чем рассказывал Сосо. Оказывается о том, как ссыльных призывали в армию и отправили в Красноярск.