Всей своей жизнью и борьбой Сталин доказал, что он никогда не был ни шовинистом, ни националистом. И никогда не был антисемитом, в чем его также клеветнически обвиняют. «Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов… Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком… антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся. Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути… Поэтому коммунисты как последовательные интернационалисты не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма».

«В СССР строжайше преследуется законом антисемитизм как явление, глубоко враждебное советскому строю», — писал Сталин в статье «Об антисемитизме» 31 января 1931 года (т. 13), отвечая на вопрос еврейского телеграфного агентства.

Жорес Медведев, который отнюдь не относится к «поклонникам» Сталина, без тени сомнения заявляет: «Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был… нет ни одного высказывания — ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское». Конечно, Сталин критиковал В. М. Молотова за уступки сионизму. Но ведь каждый грамотный человек знает, что противостояние сионизму — это не антисемитизм.

Сталин на протяжении всей своей жизни всегда с уважением писал и говорил о русском народе, о русском рабочем классе. После Октябрьской революции не раз отмечал он, что «весь мир признает… что центр революционного движения переместился из Западной Европы в Россию… революционные рабочие всех стран единодушно рукоплещут советскому рабочему классу, и прежде всего — русскому рабочему классу, авангарду советских рабочих — как признанному своему вождю».

Сталин решительно отверг нигилистическое отношение к русской истории, к русской национальной культуре, характерное, в частности, для Троцкого и других его приверженцев. Так, Л. Троцкий писал: «Тот сложный и упорядоченный образ жизни, который вырос из феодализма в Европе, готическое кружево феодализма не выросло на нашей Земле. У нас не было жизненных сил для этого… Тысячи лет мы прозябали в наших избах, забивая их щели мхом…На Западе в ремесленных гильдиях, муниципалитетах, университетах, на праздниках и в спорах вырабатывались бесценные навыки самоуправления. Там росла человеческая личность — конечно, буржуазная личность, но тем не менее личность, а не раб, которого может пинать каждый стражник. Под наблюдением полиции не могла вырасти истинно городская культура». Троцкий характеризует как абсолютно «отсталую» также русскую общественную мысль XIX века: «… она до сих пор даже не начала сливаться с развитием общей человеческой мысли» — и так далее.

Сталин последовательно боролся против любых форм преклонения перед Западом, против любых форм принижения России: «У нас все ещё не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия».

В 1930 году Сталин написал острое письмо Д. Бедному («товарищу Демьяну Бедному»): «В чем существо Ваших ошибок? Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная… стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее. Вы… стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную «Перерву», что «лень» и стремление «сидеть на печке» является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит — и русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Это не критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».

Сталин считает, что художественная литература может и должна оперировать понятиями классового порядка или даже понятиями «советское», «антисоветское», «революционное», «антиреволюционное» и так далее, но всё зависит от того, как это делается. В частности, о романе «Бег» Булгакова Сталин говорит, что он представляет собой, конечно же, антисоветское явление; он есть проявление попытки вызвать жалость, если не симпатию, к некоторым слоям антисоветской эмиграции — стало быть, налицо попытка оправдать или полуоправдать белогвардейское дело… Это не значит, что «Бег» и подобные произведения следует запретить. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путем создания настоящих, интересных художественных пьес советского характера. Только в соревновании можно добиться сформирования и кристаллизации нашей пролетарской художественной литературы.

Что касается пьесы «Дни Турбиных», то основное впечатление, остающееся у зрителя, благоприятное для большевиков: «…если даже такие люди, как Турбины, вынуждены сложить оружие и покориться воле народа, признав свое дело окончательно проигранным, — значит, большевики непобедимы…»

«Конечно, — отмечает Сталин, — автор ни в какой мере «не повинен» в этой демонстрации. Но какое нам до этого дело?…Что касается понятий «правые» — «левые», то это понятия — внутрипартийные, к художественной литературе и театру их применять не правильно» (Ответ Билль-Белоцерковскому).

Сталин настойчиво призывал советских писателей осмыслить величайшую в истории революцию и подняться на высоту русского пролетариата — передового пролетариата мира.

В то же время по инициативе Сталина были созданы новые учебники, в которых советская история выступала преемницей истории Руси — России. Преемницей не только классовой борьбы за освобождение трудящихся, за социальную справедливость, но и борьбы выдающихся исторических деятелей России, таких, например, как Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный и Петр Великий, за независимость и национальное достоинство России.

При Сталине было создано немало художественных произведений, романов и пьес, кинофильмов и произведений живописи, прославляющих Россию. Конечно, это — проявления шовинизма, говорят хулители Сталина, а я скажу, что это — свидетельство патриотизма вождя, его горячей любви к России, к русскому народу.

В 1945 году Сталин, подводя итоги Великой Отечественной войны, подчеркнул особый вклад в общую победу русского народа, который является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящей в состав Советского Союза. «Русский народ — руководящая сила Советского Союза среди всех народов нашей страны. У русского народа — ясный ум, стойкий характер и терпение».

В 1947 году Сталин, обращаясь к советской интеллигенции, снова призвал её прекратить неоправданное преклонение перед заграничной культурой. «Хватит считать себя несовершеннолетними, не стопроцентными, вечными учениками. Почему мы хуже? В чем дело? Вы делаете великое дело. Надо бороться с духом самоуничижения».

В любом случае это ложь, когда утверждают, что Сталин, говоря о равноправии наций, о чувстве гордости за советскую культуру, по сути якобы проводил унитарную национальную политику, то есть явно великорусскую политику, политику русификации, унижавшую и оскорблявшую другие народы. Напротив, Сталин всегда выступал за развитие наций, национальных культур. Вот что он говорил в 1929 году на встрече с украинскими литераторами: «Развитие национальных культур в эпоху диктатуры пролетариата, максимальное развитие, покровительство национальным культурам… мы этим культурам покровительствуем, для того чтобы они, исчерпав вовсе себя, создали почву для развития языка во всем мире, не русского, а международного языка… люди, марксисты, мыслящие слишком просто, упрощающие сложнейшие вопросы национального развития, люди, которые некоторые толкования не понимают, а в этих толкованиях все дело… не могут переварить того, что мы хотим подготовить элементы международной социалистической культуры, точно так же не понимают, как мы хотим прийти к уничтожению классов путем усиления классовой борьбы, или как мы хотим прийти к отмиранию государства путем небывалого расширения функций этого государства, или как мы хотим добиться объединения народов разных стран путем их разъединения, путем освобождения их от какого-либо гнета, путем предоставления им права на образование национального государства… Кто не понимает этой жизненной постановки вопроса, тот не понимает, что мы проводим политику максимального развития национальной культуры с тем, чтобы она исчерпала себя до конца и чтобы затем была создана база для организации международной социалистической культуры не только по содержанию, но и по форме».