— Гениально! — воскликнул Ванька. — То есть им надо было снять так, чтобы сразу было видно, что крестовка — это крестовка!

— Да, — сказала Фантик, очень довольная, что наконец она и Ваньку заставила оценить свои способности. — От этой мысли я и проснулась и кинулась вас будить…

— Но тогда получается, — сказал я, перекидывая омлет со сковородки на тарелку Фантика (как-то так сложилось, что в отсутствие взрослых все хозяйство доверяли вести только мне, хоть Фантик и была девочкой, может быть, как самому старшему), — эти яхтсмены не совсем те, за кого себя выдают. Если у них были заранее составленные планы, что они хотят снимать, в том числе и диких животных, которых просто так не найдешь, то они больше похожи не на отдыхающих, а на тележурналистов или что-то подобное…

— Тогда почему они не обратились со своими проблемами к отцу? — недоуменно вопросил Ванька.

— Это как раз легко объяснить, — ответил я. — Об отце они ничего не знали, а с Птицыным умудрились познакомиться по пути, и он сказал им, что сумеет достать крестовок. Они ударили по рукам и стали его ждать. Думаю, если б они знали, что он браконьер, который полезет в заповедник, то шарахнулись бы от него и отправились искать смотрителя заповедника… И лисиц, получается, они не прятали. Отсняли и отпустили. Может, Птицын им сказал, что поймал их прямо на острове…

— Как это может быть, если Птицын не приезжал на остров, а, наоборот, они ездили к нему на берег? — спросил Ванька.

— Ну, может, сказал им, что они могут просто отпустить лисиц, те не пропадут, — уточнил я. — И еще, вспомните: у Сергея профессиональная видеокамера.

— И его имя показалось Алексею Николаевичу «смутно знакомым»! — воскликнул Ванька. — А он сразу начал туману напускать, что он, мол, так, ничего особенного, в газетах иногда снимки печатались… На самом деле его имя мелькало в телевизоре, вот что!

— Ну, тогда они его быстро раскусят, — заметила Фантик. — Глупо скрывать очевидное.

— Чего не сделаешь от растерянности! — сказал я. — Но у нас остается другой вопрос. Хорошо, они молчат о пленке, потому что тогда им надо сознаться, что они снимали украденных лисиц… Но ведь и воры, свинтившие лампы, умыкнули эту пленку не просто так! Что-то там происходило на заднем плане, пока яхтсмены снимали… Что? Кого они могли видеть? Кто там проплывал?

— Я предлагаю пойти к ним и поговорить начистоту, — сказала Фантик. — Мол, мы знаем, вы молчите о том, что пленка в камере была, потому что на ней эти несчастные лисы, но поймите, что сейчас важнее другое: выяснить, почему этой пленки испугались воры! Расскажите подробнее обо всем, что в этот момент происходило вокруг вас на озере, а мы придумаем, как указать на воров Мише и Алексею Николаевичу таким образом, чтобы вы получались ни при чем!..

— Пожалуй, мы так и сделаем, — согласился я. — Но сначала не худо было бы выяснить о них как можно больше. Кто у нас может знать о телевидении все?

— Баба Ганя! — тут же сказал Ванька. — Она обожает телевизор и смотрит его с утра до ночи, когда время есть! Если эти парни хоть сколько-то мелькают в какой-нибудь передаче о путешествиях или о животных, — она их сможет узнать!

— Да, они вполне похожи на одну из съемочных групп какой-нибудь популярной программы о природе, — кивнула Фантик.

— Значит, надо слетать к бабе Гане! — сделал вывод я. Баба Ганя, которую мы неплохо знали, потому что покупали у нее яйца и помидорную рассаду, жила в ближайшей деревеньке. — К сожалению, мы знаем полное имя только одного из них, Листяков Сергей Васильевич. Про двух других нам известно только то, что их зовут Павел и Алик.

— Для бабы Гани это может быть вполне достаточно! — сказал Ванька. — Вот что, я возьму велосипед и за пять минут сгоняю туда и сюда.

— Давай! — одобрил я.

И Ванька унесся.

— Хорошо ему! — позавидовала Фантик. — Есть что делать. А мы сиди и жди, когда он вернется.

— Да, хочется что-то делать, — согласился я, берясь отмывать кастрюльку из-под какао. — Тем более что все запутано так, что дальше некуда. Вот мы сейчас сосредоточились на Птицыне, лисах и яхтсменах, а воры и Шашлык с Чумовым как-то отошли на задний план. А ведь они тоже кусочки головоломки.

— Для того чтобы узнать, кто воры, нам надо найти видеопленку, — сказала Фантик.

— А для того чтобы найти видеопленку, нам надо знать, где ее искать. То есть кто воры. Замкнутый круг получается, — вздохнул я.

— Остается одно, — сделала вывод Фантик. — Добиться, чтобы яхтсмены нам рассказали, кто вертелся на озере во время съемки. Мне кажется, они расскажут, потому что сами мечтают выпутаться из этой истории, чтобы плыть дальше, и, если мы им пообещаем, что мы их не выдадим…

И тут мы услышали громкий лай Топы.

— Подожди немного, кажется, кто-то пришел.

Я вышел из дома. Топа стоял у крыльца и лаял — не злобно, а скорее так, предупреждающе. А у калитки стоял мальчишка приблизительно моего возраста — долговязый и довольно мрачный.

— Привет! — сказал я, подходя к калитке.

— Привет, — ответил он. — Здесь живет лесничий?

— В смысле, смотритель заповедника?

— Да.

— Это мой отец. Он сейчас отъехал. А ты кто?

— Петька, — сообщил мрачный мальчишка. — Петька Птицын.

— Что-о? — Я не мог сдержать изумления. — Ты — сын Птицына? В смысле, того самого, браконьера?

— Ну да, — буркнул он. — Мне надо твоему отцу кое-что передать. Он скоро будет?

— Не очень, — ответил я. — Но ты заходи, заходи… Топа, свои! Сидеть! — Я открыл калитку.

— Не укусит? — осторожно осведомился Петька.

— Нет, не бойся. Проходи в дом.

Петька прошел следом за мной, на всякий случай обойдя притихшего у крыльца Топу по широкой дуге.

— Познакомься, Фантик, — сказал я, проводя гостя на кухню. — Это Петька Птицын!

— Ой! — вскрикнула Фантик. — А мы как раз собирались поехать тебя искать!..

— Зачем? — коротко и угрюмо спросил Петька.

— Мы думали, ты сумеешь нам чем-нибудь помочь, — объяснил я. — Мы хотим распутать эту историю, потому что знаем, что твой отец не раздевал световые бакены.

— А, ну… тогда… — Петька замялся и посмотрел по сторонам. — А откуда вы это знаете?

— Это долгая история… Скажи лучше, что тебе надо передать моему отцу?

Петька насупился, задумавшись. Он явно сомневался, говорить нам, с каким поручением он прислан, или нет.

— Может, тебе чаю налить? — спросила Фантик, воспользовавшись паузой.

— Можно, — буркнул Петька. — Я с утра не жрамши.

— Тогда я тебе еще и бутерброд сделаю, — сказала Фантик. — Садись к столу.

Петька осторожненько, словно опасаясь подвоха, присел на край стула и застыл, как деревянный.

— Да расслабься ты! — рассмеялся я. — Никто тебя не укусит.

Петька поглядел на меня так, как будто в этом сомневался, но на стуле уселся поудобнее, немного поерзав.

Отхлебнув чаю и отхватив здоровый кус от хлеба с медом, он еще чуть-чуть оттаял.

— Ну, вреда не будет, если сказать, — пробормотал он, больше обращаясь к себе, чем к нам. — В общем, так. Мой отец просил передать вашему отцу, — он явно считал меня и Фантика братом и сестрой, — что ему есть что рассказать. Но он рассказывать не будет, пока с вашим отцом не переговорит. Потому что… Потому что, ну, ваш отец — мужик нормальный, и зря подводить людей не станет.

— Угу… — Я задумался. — Он хочет рассказать отцу всю правду, и чтобы отец потом сам решил, что стоит знать милиции, а что нет? Чтобы не выдать тех, кого выдавать не стоит? Ну, чтобы не пострадали люди, которые в этой истории оказываются без вины виноватыми, да?

— Вроде того, — сказал Петька. — И еще он говорит, что, пока он не переговорит с вашим отцом, милиция от него ни словечка не дождется, хоть на двадцать лет его станут сажать!

— Это, в общем, понятно, — сказал я. — И больше ничего?

— Ничего. — Петька отправил в рот последний кусок хлеба с медом и взял второй бутерброд.

— Хорошо. — Я сел напротив него. — А теперь можно задать тебе несколько вопросов?