Вслед неслись проклятия, но Мэтью не оглядывался. Подбежав к своей лошади, он взлетел на ее спину.

Только теперь он оглянулся. Кроуфорд стоял, широко расставив ноги. Дождь насквозь промочил его одежду, но он оставался недвижим.

– Ваш побег бесполезен, вы знаете об этом! – крикнул он. Эти слова звучала как утверждение. – Я узнаю, кто вы. Это вопрос времени, только и всего. Можете рассказывать что угодно и кому угодно, но при первых признаках скандала… вы отправитесь на виселицу!

Мэтью хотелось возразить, хотелось поколебать его дерзкую уверенность. Но он знал, что Кроуфорд прав. С сегодняшней ночи Мэтью больше никогда не сможет чувствовать себя в безопасности. Это действительно только вопрос времени – как только этот человек узнает его имя, он позаботится о том, чтобы Мэтью был обвинен в убийстве и объявлен вне закона. К утру власти начнут прочесывать окрестности. И когда Кроуфорд отыщет его…

Мэтью может считать себя счастливчиком, если его только повесят!

Спазм сжал его горло, и соленая влага потекла по щекам. Будь проклят этот человек! Мэтью Уотертон должен прекратить свое существование. Он должен найти новое лицо, оставить мирную жизнь. Отныне он – человек без дома, без имени и без прошлого. Чувство вины отныне будет вечно жить в его душе. Он должен был помочь Джин, когда она пришла к нему в дом. Он мог предотвратить трагедию, но из-за своей нерешительности погубил всех.

Мэтью вытер глаза и уставился в темноту. Все пережитое сегодняшней ночью стояло у него перед глазами. Безжизненное тело Джин, распростертое на камнях у подножия утеса. Маленькая Элоис, лежавшая на земле. И среди завывания ветра и шума дождя ему слышался голос Джин:

– Помни… Что бы ни случилось, ты обещал жениться на моей дочери и позаботиться о ее счастье.

Когда-нибудь он исполнит клятву, данную Джин. Кроуфорд заплатит за свои преступления. Сейчас же он может только молиться, чтобы Элоис пережила эти годы. Пока он ничем не может помочь девочке, она будет находиться всецело во власти отца. И он будет молиться, чтобы жестокость отца не передалась ей, и Элоис не стала бы повторением Кроуфорда, его портретом.

Да поможет ей Бог.

Да поможет Бог им обоим.

Натянув поводья, он поскакал вперед, растворяясь в непроглядной ночной тьме. В неизвестности.

Франция

Сентябрь 1766 года

Черт бы побрал этот Париж! Этот город никогда не успокаивается! Уже давно пробило полночь и чернильная темнота опустилась на улицы, но жизнь не затихала на темных аллеях и извилистых дорожках. То и дело выныривали из темноты крадущиеся фигуры. Некоторые искали безопасное убежище и ночлег, другие спотыкались о булыжники в поисках очередной таверны и следующей порции грога. Вечная суета делала почти невозможным быстрое и незаметное передвижение по улицам Парижа.

Уильям Карри отбросил всякую осторожность и, подав знак человеку, следовавшему за ним, пришпорил коня. Новость, которую он вез, была гораздо важнее, чем опасность, которой он подвергался, перебудив всю округу стуком копыт, – ведь большинство здешних обитателей занимались темными делами. Повесы, распутники, люди, объявленные вне закона, и прочий сброд нашли здесь убежище от правосудия.

Это обстоятельство только усиливало важность его миссии, и Карри еще ниже склонился к гриве лошади. Проехав около четверти мили, он указал на гостиницу, видневшуюся в конце квартала.

– Вон она, впереди! Подъехав к дверям гостиницы, Карри соскочил с коня и приказал своему спутнику оставаться у входа.

– Жди здесь. Как только Слейтер присоединится к нам, мы снова тронемся в путь.

Распахнув дверь, он бросился прямо к лестнице и в одно мгновение преодолел два пролета. Карри считался самым близким другом Слейтера Мак-Кендрика. Но Слейтер распорядился не тревожить его. И нарушение этих указаний не сулило Уильяму ничего хорошего.

Очутившись на верхней площадке, Карри поспешил в покои Слейтера. Он уже приготовился постучать в двери особой комбинацией ударов, в надежде, что его сразу же впустят.

– А-а-а…

Пронзительный и высокий звук раздался изнутри, за ним последовал низкий, гортанный стон.

– Слейтер!

Карри принялся громко стучать в дверь кулаком.

– Слейтер, ты болен?

Не получив ответа, Уильям подергал дверную ручку и убедился, что дверь заперта изнутри.

Последовал еще один крик, на этот раз его тон был выше. Его друг попал в беду. Несомненно. Он выхватил саблю из ножен.

– Держитесь, Слейтер, держитесь!

Он с силой надавил плечом на дверь, но она не поддавалась. Решив взять дверь приступом, Карри разбежавшись, ринулся вперед, размахивая саблей. Но дверь тихо распахнулась, и Карри влетел в комнату, зацепился ногой за ковер и плюхнулся лицом в кровать. Сабля с грохотом упала на пол, а Уильям барахтался в постели, погружаясь все глубже в море одеял и перин. Отчаянное сопротивление только усилило неудобство положения, и Карри затих, выплевывая перья.

Только теперь он начал понимать истинные размеры своей глупости. Его руки утопали в шелках и атласе. В воздухе кружился экзотический запах арабского мускуса и духов. Нос его упирался прямо в трепещущую, покрытую капельками пота кожу. Твердые груди касались щек. Душистые холмики вздымались и опадали от учащенного дыхания. О Боже, он прервал вечерние шалости друга своим дурацким вторжением! Ни один человек не принял бы никаких оправданий – выломать дверь в такую минуту! Уильям украдкой взглянул на кремовые груды, прижавшиеся к его щекам.

– А ну-ка объяснитесь, Карри.

– Слейтер, пожалуйста, ведь я понятия не имел…

Он поднял голову и увидел изумленный взгляд женщины, на которую упал.

– Примите мои искренние извинения, мадмуазель, – пробормотал он, нащупывая безопасное пространство на кровати, чтобы можно было подняться.

Острие шпаги уткнулось ему в шею, не давая двигаться. Хотя двух мужчин связывали очень сильные узы, скрепленные годами совместных странствий, но даже такая крепкая дружба не давала права врываться в комнату в столь интимную минуту.

– Надеюсь, у тебя достаточно веские причины, чтобы являться сюда столь неожиданно.

Голос, прозвучавший в полумраке, был знаком Уильяму слишком хорошо. Столь размеренная речь присуща только хорошо образованному человеку. Карри следовал за этим звучным голосом, сквозь заросли джунглей и суровые пустыни. Он относился к этому человеку с преданностью слуги.

– Я же предупредил, чтобы меня не беспокоили.

– Я знаю, но…

– Мой корабль потерпел крушение?

– Нет, я…

– Или на Францию обрушилась чума?

– Нет.

– Или в гостинице случился пожар?

– Нет.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Пальцы Уильяма вцепились в подушку. Несомненно, новость, которую он собирался сообщить, была очень важной. Но невозможно предугадать, как отреагирует Слейтер. Совершенно невозможно.

– Ну?

Человек, находившийся позади него, требовал, шпага давила все сильнее.

– Она едет в Англию, – быстро пробормотал Карри.

Несколько секунд это сообщение оставалось без ответа. Уильям не назвал имени, но благодаря безмолвной напряженности, которая чувствовалась в комнате, понимал, что друг оценил всю важность его слов. Шпага была отброшена, и Карри перевел дух.

– Вставай!

Уильям с радостью выполнил это приказание.

– Тысячу извинений, мадмуазель, – пробормотал он, когда ему удалось наконец вытащить руки из-под подушки и встать на ноги.

Женщина улыбнулась и погладила его по голове. В ее серых глазах светилось удивление. Любопытство. Интерес.

– Было очень приятно. Уверяю вас.

– Где она?

Этот вопрос заставил Карри забыть о женщине. Перед ним предстал Слейтер, совершенно голый, но со шпагой на боку. Несмотря на годы, полные трудов и лишений, фигура Слейтера Мак-Кендрика была впечатляющей. Волосы и глаза – черны, как ночь, стан высок и строен.