— Ваши мечи, — растерянно пробормотал он. — Вы же никогда не расставались с мечами…

Кешер молча улыбнулся и вышел из каюты. Цаддак задумчиво посмотрел ему вслед.

— Ты не находишь, что он изменился, Лисенок? — спросил он. — Будь я проклят, если за этот месяц парень не постарел на десять лет. Ты видел седую прядь у него в волосах?..

Кешер Аш-Тот вышел на палубу «Сияющего копья Хэмазу» и встал у юта, крепко держась за натянутый вдоль борта канат. Триера качалась на высоких волнах, разбивавших еще недавно спокойное зеркало бухты. Темнело. По обеим сторонам хрустального небосвода светились два тяжелых, почти одинаковых по размеру шара — Лилит и Ианна. В Ночь Двух Лун обе они сияли на небосклоне в полную силу, словно стараясь перещеголять друг друга своей красотой.

Позади послышалось негромкое поскрипывание деревянных ступеней, потом уверенные шаги человека, для которого корабельная палуба была родным домом. Кешер не оборачивался, разглядывая холодный и надменный лик Ианны. Сегодня она почему-то казалась больше, чем обычно, и Кешеру чудилось, что он различает на ее выпуклой поверхности тонкую паутинку трещин.

— Мои поздравления, Яшмовый Тигр, — негромко произнес человек у него за спиной. — Вы все-таки совершили невозможное…

— Невозможного не существует, экзарх, — ответил Кешер, не отрываясь от созерцания Ианны. — Есть задачи легче, и есть задачи труднее. Эта была из самых трудных.

Экзарх промолчал. Сильные приливные волны качали триеру, словно младенца в люльке, и крупные южные звезды дробились в глубокой воде, прозрачной и темной, как глаза мальчика Ори.

— Сегодня Ночь Двух Лун, — нарушил Кешер тягостное молчание. — Почему же вы не у себя в каюте, экзарх?

— Нет нужды, — коротко отозвался его собеседник. Он подошел к борту и облокотился о него, задрав к небу крупную кудлатую голову. — Какая странная сегодня Ианна…

— Так это была игра? — чуть разочарованно спросил Кешер. — Жаль, мне нравилось, как вы проникновенно выли…

Экзарх рассмеялся коротким сухим смешком.

— Игра? Нет, скорее наваждение. Но с тех пор, как подземный король умер, оно бесследно прошло, и этим я обязан вам, Яшмовый Тигр.

— Напротив, мне следует благодарить вас, экзарх, — учтиво ответил Кешер. — Это же вы предупредили меня об опасностях и ловушках острова, открыли мне тайну имени Белого Слепца и рассказали о магической связи, существующей между ним и Великой Волной…

— Не тратьте слов понапрасну, — перебил его собеседник. — Я выполнил свою работу, а вы сделали свою. Теперь сокровищницы Аталанты не оскудеют до конца ее дней. Я заплатил за это помраченным рассудком, вы едва не поплатились жизнью. Но вспомнит ли кто о нас, глядя на пламенеющие орихалком стены Великого Дома?

«Никто, — мысленно ответил Кешер. — Никто не помнит тех, кто прокладывал дорогу во тьме, кто крался тайными тропами, кто побеждал не доблестью, а хитростью. Такова извечная судьба незримых воинов Аталанты. Я бы хотел остаться на острове, — подумал он. — Мне до смерти надоела придворная возня, интриги и подковерная борьба соперничающих Домов. Но я должен вернуться. Кешер из Дома Аш-Тот, Господин Мечей, всегда возвращается живым. К тому же за Его Высочеством остался неоплаченный долг, а я Не из тех, кто прощает своим должникам».

Он вспомнил, как ползал по ковру, залитому хлещущей из обрубка руки кровью, желтолицый хозяин арены. Он бормотал какие-то жалкие и бессмысленные слова и все пытался поцеловать пыльную сандалию Кешера. В конце концов его причитания надоели Кешеру, и он, коротко размахнувшись эгльским топориком, отрубил желтолицему вторую руку. Две руки — за два погубленных меча. Он пришел за своим долгом, как только затянулись раны, полученные в последнем бою с эглами, и желтолицый не смог ему отказать.

«Да, я бы хотел остаться», — подумал Кешер. «Оставайся, — просила Нина, когда они стояли у края священной рощи, бывшей некогда ее домом. Теперь роща была смыта обрушившейся на остров огромной волной, и сломанные деревья торчали из высоко стоявшей на равнине воды, как воздетые к небу руки утонувших гигантов. — Мы уйдем на холмы, построим новый, светлый дом и будем в нем счастливы. Подземного народа больше нет, и нам нечего будет бояться…»

«Нет, — сказал ей Кешер. — Мне было хорошо с тобой, но мой дом не здесь. Возможно, когда-нибудь я еще вернусь к тебе. А чтобы тебе не было так одиноко, я оставляю с тобой Ори».

«Хозяин, — запротестовал Ори, — и не думайте, хозяин! Я вас одного не брошу! Виданное ли дело — оставить меня на эту… эту…» — он не договорил и смутился.

«Ты останешься, — жестко повторил Кешер. — Ты еще болен, а Нина сумеет тебя вылечить. Кроме того, я не хочу, чтобы ты возвращался в Аталанту».

«Почему?» — дрожащим голосом спросил Ори. Его темные глаза лихорадочно сияли на бледном, осунувшемся лице. Хотя рана на груди уже почти не гноилась, мальчик все еще был очень слаб. Когда истекающий кровью Кешер на руках выносил его из подземелья, заполненного мечущимися, ослепшими от ужаса и потрясения эглами, Ори показался ему легким, словно соломенная кукла. Тогда Кешер поклялся, что, если мальчик выживет, он сделает все, чтобы Ори никогда больше не вернулся к своим жестоким наставникам.

«Так надо, — сказал он, не желая ничего объяснять. — Ты останешься на острове и будешь заботиться о Нине. Ты должен забыть, кто ты и откуда. Можешь придумать себе новое имя. Можешь даже научиться есть ящериц. Но если я когда-нибудь вернусь сюда, мне будет приятно, если ты меня все-таки узнаешь…»

— Хотите откровенно, экзарх? — спросил он, поворачивая освещенное серебряными лучами Манны лицо к Морскому Лису. — Мне совсем не нужна эта слава. А те, в чьей памяти я хотел бы остаться, никогда не увидят дворцов Аталанты.

Триеру снова качнуло. Большая, пришедшая из темноты волна подняла корабль так высоко, что заскрипели якорные канаты.

— Необычайно сильные здесь приливы, — задумчиво произнес кормчий. — И с каждым вечером они становятся все сильнее…

— Думаете, это рождается новая Великая Волна? — усмехнулся Кешер. — Но ведь ее некому поддерживать. Белый Слепец мертв, а его наследник слишком слаб, чтобы повелевать морем. К тому же он наверняка уже умер от голода, когда разбежались кормившие его слуги.

Морской Лис внимательно посмотрел на него.

— Значит, вы так ничего и не поняли? — спросил он. — Волна — это совсем не главное. Все пространство вокруг нас пронизано невидимыми нитями. Они связывают небо и землю, море и луны, людей и звезды. А теперь одна из таких нитей оборвалась.

Он замолчал, разглядывая огромную, сияющую расплавленным серебром луну. «Море чувствует приближение Ианны, — думал кормчий. — Подземный король умер, и Ианна сорвалась со своей небесной цепи. Пройдет несколько лет, а может быть, месяцев, и столкновение станет неизбежным. Золотые дворцы Аталанты обратятся в прах, и море сомкнется над гордыми белыми башнями. Могущество владык Четырех Стран Света будет повергнуто, и ужас и боль воцарятся в разоренных городах и селеньях. Я видел это в своих кошмарах. Я кричал, не в силах предотвратить гибель мира, а меня запирали в тесной каюте. Меня считали безумцем, и никто не понимал, что я просто вижу будущее. Будущее, которое я создал своими собственными руками…»

И кормчий «Сияющего копья Хэмазу» по прозвищу Морской Лис, экзарх Когорты Незримых Воинов Аталанты, улыбнулся в темноте жестокой улыбкой сумасшедшего.