Ничего подобного, однако, не произошло. Всадник молча мотнул своими перьями, указывая на ворота, потом отвернулся и, по-прежнему не производя ни малейшего шума, поскакал обратно в крепость.

Кто-то хлопнул Драгоценного по холке тяжелой рукой в кольчужной перчатке, и маг продолжил свой путь к вратам Снежной Твердыни, сопровождаемый безмолвным эскортом.

Они проехали широким, вырезанным в скале туннелем, тускло освещаемым вделанными в стены хрустальными линзами. За толстым слоем хрусталя ровно горел синеватый огонь, бросавший мертвенные блики на стальные доспехи всадников. Длинные уродливые тени бежали впереди отряда, скользя по гладким гранитным плитам. Кавалькада двигалась очень тихо — единственным звуком, эхом отдававшимся под сводами коридора, был цокот копыт Драгоценного. Наконец впереди показалась перекрывающая выход из туннеля решетка; предводитель эскорта подъехал к ней вплотную и трижды ударил в окованную металлом поперечину. За преградой блеснул свет, словно кто-то на миг опустил ладонь, прикрывавшую горящий фонарь, и решетка медленно пошла вверх. Наблюдая за всеми этими предосторожностями, Бар-Аммон несколько приободрился: кем бы ни были обитатели Снежной Твердыни, нападения врагов они опасались ничуть не меньше, чем обычные люди.

Внутренний двор крепости был темен и пуст. Эскорт в молчании пересек площадь и остановился у подножия высокой, суживающейся кверху башни из черного камня. Единственная дверь башни располагалась на уровне десяти локтей от земли; к ней вела лестница с узкими и скользкими на вид ступенями. Лэн оглянулся по сторонам: всадники неподвижно сидели в седлах, не пытаясь объяснить гостю, что ему следует делать дальше.

— Я прибыл с письмом к владыке Снежной Твердыни, благородному князю Сариушу, — на всякий случай объявил Бар-Аммон. — Надеюсь, вы сообщите об этом вашему господину…

Ему никто не ответил. Лэн пожал плечами, и тогда предводитель молча протянул руку в направлении двери башни.

— Я везу подарки для благородного князя, — предупредил маг, спешиваясь. Он похлопал рукой по покрывшимся корочкой льда переметным сумам. — Прошу вас доставить их князю в целости и сохранности.

Молчание. На миг у Лэна даже возникло сомнение, понимают ли горцы речь жителей долин, но проверять это в любом случае было уже поздно. Он последний раз обернулся к Драгоценному, потрепал его по морде и зашагал к лестнице.

Ступеньки и впрямь оказались скользкими. Лишь ценой немыслимых усилий Бар-Аммону удалось не сверзиться на землю на глазах у своих безмолвных стражей. На последней ступени маг остановился и, неосознанно подражая предводителю эскорта, трижды постучал в дверь. Она немедленно отворилась — мягко и бесшумно, как будто ее петли только что смазали дорогим маслом. Лэн перешагнул порог и очутился в абсолютной темноте.

Тьма обрушилась на него, как удар дубинки. Пока он моргал, пытаясь хоть что-то разглядеть в сгустившемся вокруг чернильном облаке, дверь тихо закрылась у него за спиной. Тишина залепила уши плотной шершавой ватой. Лэн сделал неуверенный шаг вперед… и едва не упал. Пол башни оказался еще более скользким, чем лестница. Маг осторожно пошарил руками вокруг себя, пытаясь дотянуться до стены, но не обнаружил ничего, за что можно было бы держаться.

Кто-то негромко хихикнул в темноте.

Лэн замер. Звук возник где-то поблизости, во всяком случае, он слышал его очень отчетливо. Возможно, если сделать шаг вперед, он даже окажется лицом к лицу с невидимым весельчаком… вот только лица этого не увидит. А хихикающий невидимка, судя по всему, обладает прекрасным ночным зрением и, стало быть, легко сможет ускользнуть от неуклюжего, беспомощного Бар-Аммона…

— Кто здесь? — неожиданно для самого себя спросил Лэн. Это прозвучало настолько жалко, что он даже устыдился. Однако произносить в таких обстоятельствах дежурную фразу о великом маге из южных королевств было еще более глупо.

— Ты, — ответил смеющийся бесплотный голос из темноты. Выдержал небольшую паузу, вновь серебристо хихикнул и добавил: — И я.

«Ребенок, — подумал Бар-Аммон. — Я заперт в черном, как угольный погреб, каменном мешке вместе с безумным ребенком. Интересно, что эти немые всадники сделают с подарками Замурру? Поделят между собой? Или все-таки отдадут князю?..»

— Кто ты? — спросил он, стараясь не выдать дрожи в голосе. — И почему здесь так темно?

Ответа не последовало. Что-то легкое скользнуло во тьме у самого его лица и коснулось щеки Лэна. Он почувствовал мгновенный озноб и отступил к двери, но поскользнулся и едва не упал. Это вызвало новый приступ смеха, на сей раз откуда-то сбоку.

— Я прибыл сюда не для того, чтобы играть в прятки! — раздраженно крикнул Лэн. — Я посланник князя Замурру, повелителя Уммы! Мне нужно поговорить с благородным Сариушем…

Опять прикосновение — на этот раз к шее. Бар-Аммон сделал попытку поймать невидимку, но не преуспел.

— О чем ты собрался говорить с благородным Сариушем? — со смешком поинтересовался голос. — Уж не привез ли ты ему письмо с объявлением войны?

— Не знаю, почему я должен говорить об этом с тобой, но могу тебя успокоить — ни о какой войне речь не идет. Князь Замурру, напротив, предлагает Снежной Твердыне дружеский союз. Но повторю еще раз, дитя: я не собираюсь обсуждать свою миссию ни с кем, кроме благородного князя Сариуша…

— А не говорится ли в твоем письме о юной принцессе Элии? — продолжал допытываться невидимка, не обращая внимания на предостережение мага. Лэн покачал головой, надеясь, что его собеседник увидит этот жест.

— Ты слишком любопытен. Я не могу рассказывать о секретном письме первому встречному…

Едва заметное дуновение холодного воздуха — и левая щека Лэна загорелась от пощечины.

— Еще раз оскорбишь меня — станешь кривым, — спокойно предупредил голос. — А позволишь себе еще одну глупость — ослепнешь.

Бар-Аммон с трудом сдержал ярость — проку от нее сейчас было бы немного.

— Хорошо, — медленно сказал он, — но ты же не представился. Я не могу быть уверенным, что не оскорблю случайно того, кто скрывает не только свой облик, но и свое имя…

Тихое хихиканье.

— У тебя на плечах голова или глиняный горшок? Подумай немножко, тебе это полезно…

Лэн потер ушибленную щеку.

— Принцесса Элия? Ну конечно, кто еще стал бы так интересоваться, что сказано об одной юной особе в письме властителя Уммы… Я прав?

— Долго же ты раздумывал, маг!

— Прости, я принял тебя за ребенка… Сколько тебе лет?

Шелест шелковой ткани. Ему даже показалось, что он разглядел какое-то неясное движение в темноте. Лэн невольно отшатнулся, но удара не последовало.

— Не слишком-то вы вежливы там, в речном княжестве… Женщин не принято спрашивать о таких вещах, ясно? Ладно, тебе скажу. Мне семь тысяч восемьсот девяносто два года — разумеется, по вашему счету.

— Ага, — хмыкнул Бар-Аммон, — и это самый подходящий возраст для того, чтобы выйти замуж, не так ли?

— Ах, значит, в письме Замурру говорилось о сватовстве? — промурлыкал голос. — Нет, мне во что бы то ни стало нужно увидеть его своими глазами!

— Письмо адресовано твоему отцу, принцесса. Не думаю, что ему понравится, если ты станешь читать то, что предназначено лишь для его глаз…

Невидимые пальчики ущипнули его за ухо — не больно, но унизительно. Лэн крутанулся на месте, забыв о том, как здесь скользко, и тотчас же очутился на полу.

— Да, — разочарованно протянул голос, — сдается мне, что Замурру и в этот раз решил сэкономить на посланнике…

Лэн понял, что потерял лицо окончательно и бесповоротно. Другой на его месте, возможно, впал бы от этого в уныние, но Бар-Аммону было не привыкать. Он поудобнее уселся на холодном гладком полу и забормотал себе под нос нечто неразборчивое.

— Что это ты делаешь? — подозрительно осведомился голос.

Маг усмехнулся.

— Мне не нравится то, как тут обращаются с гостями, девочка. И я спешу поделиться своими впечатлениями с князем.

— Ты хочешь сказать, что можешь разговаривать с ним на таком расстоянии? — В голосе прорезались презрительные нотки. — Да это никому не под силу…