Я был на грани паники, так сильно на меня подействовала ловушка, в которой я оказался. Я не знал, что делать. У меня была тьма инструкций, как действовать после устранения диктатора, но не было никаких, как прикрыть свое отступление в случае неудачи.

Раздался скрип, и с двери посыпалась пыль. Я отошел как можно дальше и ждал. Возникшее было желание выстрелить я, правда, тут же подавил. Сейчас было важно только одно – ждать и смотреть.

Дверь слегка приоткрылась. Мне это совсем не понравилось – меня осматривали, а я сам ничего не мог разглядеть. Хорошо, что у меня был вид безоружного человека – крохотный пистолет надежно спрятан в моей руке. Но было ли это преимуществом? Я не знал.

Неопределенность не правилась мне.

– Нехорошо, – сказал я. – Вы устроили сквозняк. Идите сюда!

Я говорил с гортанным парижским акцентом, который слышал наверху.

Дверь открылась шире, и за ней появился парень с испачканным сажей лицом. Он щурился и глядел наверх, на лестницу. Мотнув головой назад, он произнес:

– Сюда, пожалуйста, – голос у него был довольно хриплый.

В данных обстоятельствах я не видел причин отказываться. Я прошел мимо бочонков и, наклонившись, нырнул в низкий дверной проем. Как только человек закрыл дверь, я вернул пистолет на прежнее место в рукаве.

Мы стояли в сыром мощеном туннеле, освещаемом электрическим фонарем.

Я не хотел, чтобы он видел мое лицо, поэтому повернулся спиной к свету.

– Кто вы? – поинтересовался я.

Парень протиснулся вперед и подхватил фонарь, едва взглянув на меня.

– Я – человек немногословный, – сказал он. – Я не люблю задавать вопросы и не люблю отвечать на них. Идемте.

Я не мог позволить себе спорить по этому поводу и последовал за ним. Мы прошли по проходу, затем спустились вниз и очутились в темном помещении без окон.

За поломанным столом, на котором потрескивала горящая свеча, сидели двое мужчин и темноволосая девушка.

– Все в порядке, Миче, – сказал мой проводник. – Вот этот голубок.

Миче развалился на стуле и дал знак, чтобы я подошел к нему. Он взял что-то со стола, похожее на нож для разрезания бумаг, и стал ковыряться в зубах, косясь на меня.

Я решил не подходить слишком близко к столу.

– Судя по форме, один из этой псарни, – сказал он. – В чем дело, ты укусил кормившую тебя руку? – Человек весело засмеялся.

Я промолчал, думая, что надо дать ему возможность высказаться, если уж ему так хочется этого.

– Судя по шнуркам, – унтер-офицер, – продолжал он. – Что ж, там, наверху, будет очень интересно узнать, куда ты делся? – Тон его изменился. – Выкладывай, почему ты в бегах?

– Пусть этот мундир не беспокоит вас, – начал я. – Давайте считать, что я одолжил его. Тем, наверху, мой вид не очень-то понравился.

В этот момент в разговор вступил второй из сидевших:

– А ну, парень, подойди поближе к свету.

Я не решился упираться, и вышел вперед, прямо к столу, и чтобы быть уверенным, что они поймут мой замысел, поднял свечу и осветил ею лицо.

Миче так и застыл с ножом в руке. Девушка стремительно вскочила и перекрестилась. Другой мужчина, как завороженный, уставился на меня. Все получилось весьма внушительно. Я поставил свечу назад на стол и небрежно сел на пустой стул.

– Возможно, вы можете сказать мне, – я говорил негромко, но твердо, – почему мне не удалось обмануть их?

Заговорил другой мужчина:

– Вот в таком виде вы и показались перед ними?

Я кивнул.

Он и Миче переглянулись.

– Друг мой, неужели вы не поняли, что здесь вы представляете большую ценность, – сказал через мгновение незнакомец.

– Но вам нужна некоторая помощь. Чика, принеси нашему новому товарищу вина.

Девушка, все еще с широко раскрытыми глазами торопливо бросилась к закопченному буфету и стала наощупь искать бутылку, поглядывая на меня через плечо.

– Так что же случилось наверху? – спросил Миче. – Сколько времени вы были во дворце? Сколько человек вас видело?

Я вкратце рассказал о случившемся, опустив только способ моего проникновения во дворец. Казалось, это вполне их удовлетворило.

– Похоже, что только двое видели его лицо, Грос, – заключил Миче. – И оба они покинули сцену.

Он повернулся ко мне.

– Хорошенькое дельце – пристукнуть Соувета. И вряд ли кто будет жалеть о Пине. Между прочем, где же твой пистолет? Может быть, ты отдашь его мне? А?

Он протянул руку.

– Понимаете, в темноте я обо что-то споткнулся, выронил его, а искать не было времени.

Миче недовольно хмыкнул.

– Боссу будет очень интересно с вами побеседовать, – сказал Грос. – И чем скорее, тем лучше.

Кто-то, тяжело дыша, вбежал в комнату.

– Скажи, шеф, – начал он, – мы наделали шуму в башне…

Он остановился, как вкопанный, и весь напрягся. Лицо его выразило безмерное удивление. Рука шарила по бедру в поисках пистолета, взгляд метался от одного лица к другому.

– Что… что…

Грос и Миче расхохотались.

– Успокойся, Паук, – Миче первым прекратил смеяться. – Байард перешел к нам!

Тут даже Чика хихикнула.

Паук продолжал стоять, недоумевая.

– Ничего не пойму, – еле выдавил он.

С его побледневшего лица не сходила гримаса сильного испуга. Миче вытер лицо платком, откашлялся и сплюнул на пол.

– О'кей, Паук. Не волнуйся. Это просто точная копия. А теперь веди сюда ребят.

Паук стремительно выскочил из комнаты. Я ничего не понимал. Почему некоторым из них было достаточно внимательного взгляда, чтобы раскусить меня, а вот этот парень был абсолютно уверен, что я – диктатор?

Я должен был понять причину! Было что-то, что я делал неправильно.

– Не могли бы вы объяснить, – попросил я, – что не так в моей одежде?

Миче и Грос переглянулись.

– Что ж, дружище, – сказал Грос, – смотри на вещи проще, и мы доставим тебя куда надо. Ты хотел, проникнув во дверец, шлепнуть старика, не так ли? Что ж, при поддержке Организации ты сможешь это сделать.

– Какой Организации? – изумился я.

Миче, покачав головой, вмешался в наш разговор.

– Не забывай, дружище, что сейчас вопросы задаем мы! Как твое имя? Чем занимаешься?