Сцепив сильные пальцы за спиной, полковник грузно расхаживал по паркету, держа потухшую папиросу во рту. Из-за окна, смягченный двойными рамами, доносился неясный уличный шум.

У стола, следя взглядом за полковником, сидел майор с худощавым энергичным лицом, легкими, гладко зачесанными назад волосами.

— Что нам известно, Виктор Васильевич? — густым баритоном сказал полковник.

Майор Яковлев не отозвался. Он понимал, что полковник не нуждается в ответе, просто размышляет вслух.

— Сторожевой катер морской погранохраны нащупывает гидрофонами подводную лодку. Чужую. Появление наших в этом квадрате в тот момент исключено. Позже шум винтов подлодки прекращается. Лечь на грунт, затаиться она не могла: слишком глупо. Значит, сумела оторваться от катера.

— В ту же ночь радиолокаторы береговых постов ПВО засекли неизвестный планер, нарушивший госграницу, — подсказал Яковлев.

— Да. Если сопоставить падение планера и появление лазутчика близ железной дороги, можно почти наверняка сказать, что планер — отвлекающая операция. Ведь около его обломков не разыскано ни трупов, ни хоть каких-нибудь следов человека! Вывод: врагу понадобилось надежно прикрыть действительную высадку с подводной лодки. Начальник штаба управления погранвойск категорически заверил меня, что на всем протяжении контрольной полосы следы нигде не обнаружены. Хотя бы обработанные порошком. Не срабатывал ни один сигнальный прибор на полосе.

— По-видимому, пересекли с помощью воздушных шаров? — высказал предположение Яковлев.

— Возможно, возможно, — согласился Лазарев, крепко потирая ладонью голый массивный череп. — Идем дальше. Сколько человек нарушило госграницу? Куда они стремятся?

— Думаю, не меньше трех-четырех, товарищ полковник, — снова заговорил майор, подходя к карте и отбрасывая штору.

— Любопытно, Виктор Васильевич. Почему так полагаете? Объясните, — сказал Лазарев, тоже подходя к карте. В его серых глазах зажглись лукавинки, и простое полное лицо сразу утратило добродушное выражение.

— То, что нарушитель был не один, это ясно, — уверенно начал Яковлев. — Иначе он попросту, не привлекая ничьего внимания, доехал бы до станции в кабине попутного грузовика. А тут он усыпляет шофера, возвращается обратно. Зачем? Разумеется, чтобы провезти незамеченными, в полной тайне, своих более важных сообщников. Ведь он полагал, что шофер возвратится в гараж и, не подозревая о дополнительном пробеге, — спидометр-то выведен из строя! — будет помалкивать о попутно заработанных деньгах.

— Да-да, это пока аксиома, — нетерпеливо перебил майора Лазарев. — Дальше.

— А дальше так: где появляется нарушитель? В Сухом логе. Значит, предположительный район его высадки с подлодки вот здесь. — Яковлев очертил пальцем на карте кусок береговой линии. — Проделать такой путь вдвоем по тайге мудрено. Группе из пяти-шести человек рассредоточиться после выхода к железной дороге трудно. А главное — столько человек не очень-то просто спрятать в кузове одного грузовика. Значит, вероятное число нарушителей границы — три-четыре человека. Далее. Необычный способ перехода границы, в необычном месте, тщательность прикрытия операции заставляют думать, что группа заброшена не для мелких диверсионных актов, а с иным, более важным прицелом.

— Логично, — согласился Лазарев. К этому можно добавить, что до сих пор вражеский радист не выходил в эфир, иначе наши радиопеленгаторные станции уже за секли бы его. Худо, что мы не имеем словесного портрета нарушителя. Шофер запомнил только усики, которые легче всего сбрить, автоинспектор…

Громкий звонок прервал полковника.

— Я слушаю. Какое? Так, так, так… Сколько? В тяжелом состоянии? Где? Ясно. Немедленно свяжитесь с аэропортом, попросите, пусть вышлют вертолет и доставят больного сюда. Нет, прямо в центральную хирургическую клинику.

Положив трубку, Лазарев прихлопнул ее ладонью, несколько мгновений молча смотрел на своего помощника.

— Поступило новое донесение от лейтенанта Маркуша, — заговорил после паузы полковник. — В леспромхоз «Синяя Шинихта» добрался охотник, нанаец Муста Кванда. Он провел по тайге троих… — Лазарев сделал паузу, ласково глядя на Яковлева. Майор вспыхнул от радостного смущения. — …троих незнакомцев, назвавшихся геологами. Мнимые геологи — в том районе нет ни одной поисковой партии — оставили охотника, повредившего ногу, в лесной сторожке. Но он сумел добраться до леспромхоза, дать знать о чужаках. Последние сутки Кванда не шел, а полз. У него распухла нога, началась гангрена. Местный врач не рискнул делать ампутацию. Через несколько часов охотник будет в Хабаровске. Проследите, чтобы отправка вертолета не задержалась. Позвоните в клинику, предупредите главного хирурга.

— Разрешите идти? — вытянулся майор.

— Выполняйте.

Оставшись один, Лазарев включил радиоприемник, затем отдернул штору перед географической картой и погрузился в изучение района событий. Музыка помогала Ивану Никитовичу раздумывать над сложными ребусами хитроумных врагов.

На станцию Аро не пошел. Обогнув спящий пристанционный поселок, выбрался на железнодорожную насыпь там, где начинался подъем. Небо очистилось. Звездный ковш Большой Медведицы стоял над горизонтом. В ближнем болоте печально шуршал камыш.

Далекий свет паровозного прожектора упал на рельсы, осветил телеграфные столбы. Аро лег под откосом. Вдыхая слабый запах полыни, он ждал.

Загудели рельсы. Железная трехглазая туша надвинулась вплотную. Мощное отрывистое дыхание паровоза заглушило все звуки. Клубящийся пар заволок звезды. Тяжело работая красными масляными локтями, локомотив прошел мимо. Подрагивая на стыках, длинной чередой потянулись вагоны.

Снизу Аро отлично видел каждую тормозную площадку. Но он дождался цистерны и только тогда вскочил с земли. Стремительный бег вдоль вагонов, смелый бросок — и Аро уже стоял на стальной лесенке цистерны.

За ночь поезд останавливался только два раза. Перед рассветом Аро слез на третьей остановке, переждал несколько часов в ближнем лесочке. Едва открылся поселковый магазин, купил серенький плащ, такого же цвета кепку, туфли на толстой резиновой подошве. Рюкзак вместе со всем содержимым исчез в чемодане с никелированными застежками.

На станции Аро подсел к хорошенькой женщине с кучей вещей, угостил ее сынишку плиткой шоколада и через десять минут подружился с малышом.

Когда подошел пригородный поезд, Аро, несмотря на конфузливый протест женщины, подхватил ее сына на руки, навьючил на себя два узла и в таком виде проследовал в вагон.

— Мне так неудобно! Не знаю, как вас и благодарить, — мило щебетала женщина, кокетливо улыбаясь услужливому попутчику.

Так же втроем они сошли на перрон в Хабаровске. Со стороны казалось, что этот армянин приехал со своей семьей.

До отхода московского поезда Аро безвыходно просидел в вокзальном агитпункте, отгородившись газетой от других читателей, и на перроне появился, когда поезд уже стронулся с места. А едва за окнами вагона промелькнул мост через Амур, Аро из коридора зашел в купе проводника, раскрыл коробку «Северной Пальмиры»:

— Курите? Прошу… Берите еще десяточек, в запас.

Окутавшись ароматным папиросным дымом, Аро перешел к делу:

— Представьте, не успел на вокзале взять билет. Прямо из такси — в вагон. Только-только! Такая досада… Что, если я вас попрошу потрудиться? Один мягкий. За расходами не постою. Порядок знаю…

Столковались быстро. В одном из купе нашлась свободная верхняя полка, и вскоре Аро уже спал, чутко вполглаза, готовый вскочить при первой тревоге. На нижних полках мирно спали две женщины. Синий свет плафона придавал их лицам мертвенный оттенок. Рядом с Аро смачно похрапывал пассажир в полосатой пижаме.

Днем резались в подкидного дурака, в преферанс, азартно, с треском забивали «козла», вечером всем купе сходили в ресторан. Пассажир в пижаме оказался председателем крупного дальневосточного колхоза, одна из женщин — полная, краснолицая — ветеринарным врачом, другая — щупленькая остроносая шатенка — бухгалтером Аро рассыпался в любезностях перед дамами, председатель колхоза приглашал его погостить как-нибудь недельку в артели. Из купе то и дело доносились раскаты беззаботного веселого смеха. Больше всех смеялся Аро, не переставая зорко наблюдать за всем, что происходило вокруг него в коридоре, на перронах станций.