Повесть "Родина", завершенная Л. Лунцем в июле 1922 г., была напечатана в "Еврейском альманахе" (1923 г., П.-М.). В 1977 г. самиздатовский журнал "Евреи в СССР" (№18, июль, Москва) "переиздал" повесть. Затем она была перепечатана израильским журналом "22", №8.

В письме из Петербурга от 22 ноября 1922 г. В. Каверин, уже прочитав повесть "Родина", сообщал М. Горькому: "Не буду писать вам подробно о Серапионовцах. Все здоровы, много и хорошо пишут и, слава Богу, перестают обращать внимание на бесполезную шумиху, вокруг нас поднятую" ("Литературное наследство", т. 70, стр. 174). Сам Л. Лунц, касаясь предстоящей публикации повести, писал в тот же день родителям "Между прочим, один еврейский мой рассказ в "Еврейском сборнике", который издает Клейнман и Б. И. Кауфман" ("RLT". №15, стр. 352).

Рассказ "Исходящая №37" был напечатан в журнале "Россия" (№1, 1922 г., август, стр. 21) . Редакция опубликовала рассказ под рубрикой "Гримасы революции".

Фельетоны "В вагоне" и "Верная жена" были напечатаны в журнале "Мухомор", 1922 г., №№ 9 и 10. "Патриот" - в журнале "Красный ворон", №33, 1923 г.

Группа "Серапионовы братья" возникла в начале 1921 г. в Петрограде (на протяжении многих лет члены группы 1 февраля отмечали годовщину своего содружества). Ядром группы явилась литературная молодежь, занимавшаяся в студии переводчиков при издательстве "Всемирная литература". В состав группы входили И. Груздев, М. Зощенко, В. Каверин, Л. Лунц, Н. Никитин, В. Познер (вскоре уехавший во Францию), Е. Полонская, М. Слонимский, Н. Тихонов, К. Федин. О формировании группы М. Слонимский писал: "Решили собраться вольно, без устава, и новых членов принимать руководствуясь только интуицией. То же - и в отношении "гостишек" Все, что писали, читалось на собраниях. То, что нравилось, признавалось хорошим, что не нравилось - плохим. Пуще всего боялись потерять независимость, чтобы не оказалось вдруг "Общество Серапионовых братьев при Наркомпросе" (М Слонимский, "Воспоминания" Цит. "Новый журнал", №82, стр. 137). Автономность искусства, продекларированная в "Ответе Серапи-оновых братьев Сергею Городецкому" ("Жизнь искусства", 1922 г, №13), была провозглашена и в другом выступлении группы - "Серапионовы братья о себе" ("Литературные записки", 1922 г., №3). Статья Л. Лунца "Почему мы Серапионовы братья" была завершающей частью этого коллек-тивного интервью членов группы, рассказавших, по просьбе редактора журнала Б. Харитона, об основных событиях своей жизни, о своих эстетических пристрастиях, о взглядах на сегодняшнюю литературу и ее завтрашние судьбы. Л. Лунц не ставил перед собой задачу выступить с манифес-том, программой, уставом. Но прямота, точность, страстная убежденность, с которой была выражена основная идея статьи ("Пора сказать, что некоммунистический рассказ может быть бездарен, но может быть и гениальным"), да и подчеркнутое редакцией особое значение интервью Л. Лунца как бы подводившего итог "рассказам серапионовых братьев о себе" , - все это придава-ло статье в глазах читателей характер литературного манифеста. Статья вызвала множество откликов, была переведена на несколько иностранных языков.

Статья "Об идеологии и публицистике" была опубликована под рубрикой "Дискуссия" в газете "Новости" (№3, 1922 г , продолжение газеты "Московский понедельник"). К статье было дано примечание редакции: "Редакция охотно дает место данной статье. Тем более, что автор думает, что никто ее в России не напечатает".

"Об идеологии и публицистике" - ответ Л. Лунца критикам-догматикам, обрушившимся на его статью "Почему мы Серапионовы братья". В поддержку "Серапионовых братьев" и Л. Лунца вскоре выступили некоторые видные писатели. Евг. Замятин писал в 1923 г. в статье "Новая русская проза": "Родившаяся от петербургского Дома искусств группа Серапионовых братьев сперва была встречена с колокольным звоном. Но теперь - лавровейшие статьи о них сменились чуть что не статьями уголовного кодекса по новейшим данным (космистов) оказывается, что у этих писателей - "ломаного гроша за душой нет", что они "волки в овечьей шкуре" и у них - "неприятие" революции. "Серапионовы братья" - не Моцарты, конечно, но Сальери есть и у них, и все это, разумеется, чистейший сальеризм писателей, враждебных революции, в России сейчас нет - их выдумали, чтобы не было скучно А поводом послужило то, что эти писатели не считают революцию чахоточной барышней, которую нужно оберегать от малейшего сквозняка" (Цит. по книге: Евг. Замяимн, "Лица", 1967 г., "Международное литературное содружество", стр. 195). М. Горький в письме К. Федину от 26 января 1926 г. писал из Неаполя: "Сомнительно, конечно, что это история литературы", - пишите вы. У меня этого сомнения - нет. Да, вы, "Серапионы", история литературы. В невероятно трудные годы, в условиях, отчаянно тяжелых, вы сумели остаться "свободными художниками" именно "вопреки законодателям вкусов", как вы пишите, вопреки создателям канонов или - точнее - кандалов для души" (Конст. Федин, "Горький среди нас", 1967 г. Изд. "Молодая гвардия", стр. 249).

В Советской России статья Л. Лунца не переиздавалась. Она была воспроизведена в машино-писном самиздатовском журнале "Евреи в СССР" (№18, июль, 1977 г., Москва), а затем была перепечатана в сборнике "Еврейский самиздат" (т. 21, 1980 г., стр. 294, подготовил к печати Я. Ингерман. Издание осуществлено Центром по исследованию и документации восточноевропей-ского еврейства при Еврейском университете в Иерусалиме).

Речь Л. Лунца на собрании "Серапионовых братьев" 2-го декабря 1922 г. была напечатана в журнале "Беседа" (№3, 1923 г., Берлин, стр. 259). Незадолго до публикации Л. Лунц, находивший-ся в Германии, спрашивал Н. Берберову "Что с моей статьей "На запад"? Погибла?" ("Опыты", №1, 1953 г., стр. 176). Редакция "Беседы" сопроводила статью собственным примечанием: "Мы охотно даем место речи Л. Лунца, хорошо отражающей то, что сейчас волнует литературную молодежь России".

Речь Л. Лунца вызвала большой резонанс и споры не только среди "Серапионовых братьев", но и в широких литературных кругах Петербурга. Об этих спорах не раз упоминал Л. Лунц в своих письмах М. Горькому. К. Федин вспоминает: "Стычка была жестокой. Истина сидела где-то в углу комнаты, ухмыляясь, за спинами серапионов, поддерживавших Лунца или соблюдавших нейтра-литет. Спор велся так: Лунц говорил: русская проза перестала "двигаться", она "лежит", в ней ничего не случается, не происходит, в ней либо рассуждают, либо переживают, но не действуют, не поступают, она должна умереть от отсутствия кровообращения, от пролежней, от водянки, она стала простым отражением идеологий, программ, зеркалом публицистики, и прекратила существо-вание как искусство ... и нечего брать русскую литературу под защиту, она настолько велика, что в защите не нуждается, ограждать ее от западного соседа - значит обречь на повторение пройден-ного, а великое, будучи повторено, перестает быть великим. Поэтому наш девиз - на Запад!.. Лунцу было двадцать лет. Я никогда не встречал спорщиков, подобных ему, его испепелял жар спора, можно было задохнуться рядом с ним" (Конст. Федин "Горький среди нас", 1967 г., Изд-во "Молодая гвардия", стр. 73).