В тот же день. Ночью.

Сегодняшний вечер - великий вечер, ибо сегодня я нашел недостающее звено в цепи своих рассуждений. Осел, думал я, есть животное бесполезное, но вот можно превратить гражданина в корову и разрешить этим молочный кризис. Или превратить приговоренного к принудительным работам в лошадь и сдать в Авто-гуж.

Но все это для неблагонадежного элемента, для буржуазии и ее прихвостней, ибо корова, осел и лошадь не суть высшая материя. Во что же превратить честных трудящихся?

Но здесь цепь моих рассуждений была прервана соображением: имею ли я право прибегать к помощи гипнотизера, и не противоречит ли таковое прибегание установленному миросозерцанию. Но тут же я вспомнил, что гипнотизер разрешен Комздравом, и успокоился. Новые перспективы открылись моим взорам: Комиссариат Здравоохранения берет на учет всех гипнотизеров, устра-ивает краткосрочные студии гипнотизма и выпускает кадр ударных гипнотизеров, которые поступают в распоряжение высшего начальства.

6 января. После службы.

В два часа дня Начальник Политпросвета вызвал нас, ответственных работников, в свой ка-бинет, дабы познакомить их со своим проэктом реконструкции Политпросвета на новых началах.

Суть его сводится к следующему. В основу кладется самодеятельность массы, для поднятия каковой уничтожается институт заведующих, именно: Во главе учреждения остается Заведующий Политпросветом, все же остальные заведующие подъотделами, секциями и подсекциями переиме-новываются в старших инструкторов. Таким образом, Политпросвет приблизится к массе, ибо масса не доверяет заведующим. Проэкт был встречен собранием восторженно. Затем система регистраторов и папок перерабатывается, и число их увеличивается на 40%, равным образом, число анкет, которое должен заполнить каждый служащий, с 10 увеличивается до 16. Далее, уст-ные объяснения между начальниками и подчиненными упраздняются, и все сношения между ними происходят в форме письменных рапортов, каковые рапорты хранятся в особых регистраторах под особой нумерацией.

Все эти предложения также были встречены собранием восторженно, но клубный инструк-тор Баринов заявил, что эти новые начала ни к чему не приведут, а только увеличат бумажную волокиту. Тогда я, несмотря на негодование, которое душило мне грудь и не давало говорить, взял слово и в кратких, но сильных выражениях обвинил клубного инструктора Баринова в буржуазном миросозерцании, ибо правильный учет, базирующийся на правильном делопроизводстве, есть базис строительства, и что, следовательно, бумага есть... но здесь голос мой пресекся, и я потерял дар речи, ибо в эту минуту меня осенила великая мысль.

Высшая материя, в каковую должно превратить граждан, есть бумага. Немедленно изложил эту мысль в своей докладной записке, аргументировав ее нижеследующим образом: во-первых, бумага есть материя тонкая, иными словами, материя высшая, во-вторых, бумага есть материя, легко поддающаяся учету, в-третьих, бумага есть материя, и тем самым уже ценна для Советской России, каковая ощущает острый материальный кризис. Изложив принципиальные соображения, я перешел к практической части. Увлечение мое все росло при этом, слова пели под моим пером и слагались в дивную гармонию. Я становился поэтом. Многочисленные преимущества в космичес-ком масштабе представились моим восхищенным глазам.

Прежде всего, иными словами, во-первых, облегчается борьба на всех фронтах. Например, командир полка, или даже целой армии может превратить своих красноармейцев в бумажки и, сложив их в чемодан, пробраться в тыл белых разбойников, и, вновь придав бумажкам человечес-кий образ, напасть на врагов с тыла. Во-вторых, разрешаются продовольственный, экономический и топливный кризисы, ибо бумага никаких потребностей, свойственных человеку, не имеет. Под этот же пункт подходят вопросы борьбы с преступниками и с женщинами, не приобщенными к труду.

Наконец, иными словами, в-третьих, этим разрешается бумажный кризис, ибо граждане могут быть использованы, как бумага, в настоящем смысле этого слова.

Такова, в общих чертах, цепь моих рассуждений. Окончив, я встал и в волнении направился домой. Жена спросила меня, отчего я такой бледный, но я ничего не ответил ей, ибо, хотя я и стою на платформе женского равноправия, но полагаю, что женщины суть материя более низкая, чем мужчины, и должны быть обращены в бумагу худшего качества.

7 января.

Подозреваю, что клубный инструктор Баринов что-то подозревает. Надо быть осторожным.

8 января.

Ночью спал плохо: думал, что делать. Ничего не придумал.

9 января. Вечером.

Сегодня на службе меня осенила мысль: не могу ли я сам загипнотизировать себя, иными словами, превратить себя в бумагу? В сильнейшем волнении бросился я после службы к гипноти-зеру на предмет получения соответствующих инструкций, каковые он дал мне с готовностью. Оказывается, для того, чтобы обратить себя в какую-либо материю, надо долго думать о том, что ты - требуемая материя. При этом опыт требует долгой практики и долгой тишины и уединения. Думать надо в течение трех или четырех часов.

10 января. Утром.

На пути моем оказалось неожиданное фундаментальное препятствие. Именно: для превра-щения требуется три или четыре часа полной тишины, жена же моя, будучи низшей материей, больше трех или четырех минуг молчать не может. Думал, что ночью, когда она заснет, я сделаю первый опыт, но жена моя мешала мне, будучи и в объятиях сна, ибо храпела. Ждал до четырех часов утра в надежде, что она успокоится, но под влиянием волнений истекшего дня, я сам, незаметно для себя, уснул.

В тот же день. Вечером.

Придя домой, отослал жену к теще, дабы воспользоваться ее отсутствием. По уходе ее начал думать о том, что я - бумага. Но бумага есть понятие неопределенное, включающее в себя различные образы, в том числе неприличные, и думать о бумаге вообще - неудобно. В виду этого решил сосредоточиться на каком-либо одном продукте бумажного производства. После зрелого размышления остановился на входящей или исходящей, каковые являются наиболее тонким, иными словами, эфирным явлением. Прошло некоторое время, и вдруг, о, счастие! я почувствовал, что моя левая нога шуршит. Явление это произвело на меня столь сильное впечатление, что я вскочил и тем испортил весь опыт. Но начало сделано. Необходимо больше выдержки.

11 января. Вечером.

Сегодня достиг еще больших результатов. Шуршали обе ноги и левая часть живота. Но только что шуршание начало передаваться в пальцы, как вдруг вернулась жена и все испортила. Не знаю, что делать.

12 января. Утром.

Спал плохо, ибо все время думал, что делать. Как вдруг меня осенила блестящая мысль. Именно: завтрашнюю ночь я дежурю в Политпросвете, где я превращу себя в бумагу, ибо превра-щение дома связано с неудобствами. Во-первых, жена не отлучается из дому дольше, чем на три часа. Во-вторых, если даже я и превращу себя в бумагу дома, то не знаю, что буду делать дальше, ибо появление исходящей бумаги на супружеском ложе может возбудить в моей жене подозрение. Оба эти неудобства устраняются, если опыт будет проделан в Политпросвете.

12 января. Политпросвет. Ночь.

Рука моя дрожит, когда я пишу эти строки, ибо сейчас я приступлю к решительному опыту. Я один во всем Политпросвете. Только за стеной завывает ветер и трещит огонь в камине. Душа моя полна небесных видений, сердце мое бьется подобно часам, грудь сжимается.

Я решил лечь на письменный стол, дабы, превратившись в исходящую, лежать на месте, предназначенном вышеозначенным бумагам, ибо не люблю беспорядка.

Решил обратиться не в самое исходящую, а в ее отпуск, ибо сама исходящая уйдет по инс-танции, иными словами, покинет пределы Политпросвета, что является для меня нежелательным.

13 января. На рассвете.

Итак, великое свершилось, ибо я пишу эти строки в состоянии бумажного существования. Солнце заливает комнату лучами восходящего солнца, за окном чирикают пташки, а в моей душе, облаченной в бумажную оболочку, ликование. Великое свершилось.