Он глядел сейчас в Валькино лицо, почти не думая о нем, потому что тревога нарастала, но что это за тревога, он, хотя уже как будто и знал, все равно не догадывался.

- Ты занят? - спросила девушка. Она с робким бесстрашием стояла в дверях дежурки, а за ее худенькой спиной проходили офицеры и штатские, смеялись, толкали ее, кто-то даже на ходу обнял, а она всё смотрела на Курчева, а он на нее, но думал не о ней.

- Ты занят? - повторила девушка. - А то пойдем. - Только глухой не услышал бы, чего стоила ей эта просьба. - У нас сегодня знаменитый Сонин борщ. Она специально не ходила на объект, - смутилась девушка, потому что знала, что не только из-за одного борща маркиров-щица осталась дома.

Но Курчев услышал другое. Как запальным шнуром вдруг все соединилось перестарка Сонька, почтальон Гордеев, комполка Ращупкин, малопонятный разговор дневального по телефону и теперь еще исчезновение самого дневального.

- Бежим! - вытолкнул он девушку из дверей. - Присмотри, - крикнул через плечо сонному Гришке, забывая, что Гришка уже - штатский!

- Ты не очень там, - вздохнул тот вслед, но Курчев не обернулся.

Приминая яловыми сапогами снег, он неловко бежал наискось по плацу, нарочно пятная его нетронутую гладь следами сорок третьего номера. Девушка покорно бежала за ним, не понимая, что же произошло. Легкая и стройная, она боялась обогнать тяжелого лейтенанта. Хотя целова-лись они всего один раз, да и то несерьезно, спьяну, она его уважала и пугалась, как старого и склочного мужа.

Домик монтажниц торчал четвертым слева на последней от штаба улице.

- Как бы не разбежались! - соображал на бегу лейтенант. Несмотря на злобу и ярость, а возможно, как раз из-за них, голова у него работала необычно четко.

"Сволочи! Гады сознательные!" - оралось внутри. А в мозгу метрономом выстукивало: "Задержать!.. Задержать!.. Задержать!.."

- Атанда! - крикнули в дворике монтажниц, когда Курчеву оставалось до него шагов тридцать.

- А-а-а! - заорал он, словно подбегал не к штакетнику, а к окопному заграждению. - А-а-а!.. - рука сама потянулась к кобуре - и вот уже с наганом в руке, сам не зная как (на трени-ровках в одних трусах и то бы не перескочил!) он перемахнул метровый штакетник. Но левая нога подвернулась. Выбросив правую руку с револьвером, он растянулся на усадьбе монтажниц. Шапка слетела, и голова нырнула в сугроб.

- Стой, - закричал он, смахивая шапкой снег с лица. От домика к дальнему забору бежали двое. - Назад! Стрелять буду! - заорал он и увидел еще троих. Все были без шинелей. Задыхаясь и прихрамывая, он побежал наперерез. Девушка Валя - он успел заметить - обошла штакетник и вошла в калитку. Ему было стыдно, что солдаты, несмотря на его истошный крик, убегают на ее глазах. Но не только в том было дело.

- Назад! - снова крикнул он осевшим голосом и тут же, наперед зная, чем это пахнет, вытянул руку, выстрелил в воздух. Эхо раскололось над чистеньким снежным военным посел-ком и наверняка докатилось до ушей особистов. Солдаты остановились. Теперь близорукими глазами Курчев разглядел всех пятерых. Самым рослым был сержант Хрусталев, черноволосый красивый парень. Троих солдат лейтенант знал лишь в лицо. Пятым был истопник.

- Смотри, Боря, чего сделали!.. - раздался Сонькин вопль, и она сама, растрепанная, в разорванном сарафане выкатилась из-за угла дома. Смотри! - схватила Курчева за руку.

- Сейчас, - мягко оттолкнул маркировщицу.

- Давайте сюда, - махнул револьвером солдатам. "Только бы, подумал, - не слишком быстро прибежали из штаба. Хотя они сразу могут и не сообразить, куда бежать."

- Давай, давай, - крутил револьвером и, когда сержант приблизился, толкнул его дулом под ребро. - Пошли поглядим.

Ефрейтор Гордеев без шинели и шапки сидел на ступеньках крыльца, прикладывая комья снега к расквашенному лицу.

Валя растерянно глядела на ефрейтора, или не зная, как ему помочь, или боясь обидеть предложением помощи.

- Иди в дом, - кинул ей Курчев. - Кто бил? - Сержант и солдаты молчали. - Кто бил? - повторил жестко, понимая, что времени в обрез. Сержант, отвечайте.

Сержант не ответил, но вид у него был не запуганный, а скорее брезгливый.

- Черенков, снимите пояс с сержанта. Красномордый дневальный неловко потоптался, но с места не сдвинулся.

- Ну?

- У него кожаный, товарищ лейтенант... - пробурчал Черенков, будто действительно жалел чужую вещь.

- Поменяйся с ним. Своим свяжешь.

- Еще чего... - сплюнул сержант.

- Руки... - выдохнул Курчев, поднимая револьвер и грозясь опустить его рукояткой вниз на темя сержанта.

Сержант снова сплюнул, но руки вытянул.

- Назад, - сказал Курчев. - Всем снять ремни. Затягивай, как следует, - бросил Черен-кову.

У всех, кроме сержанта, ремни были брезентовые и легко скручивались.

- Отойди, - прикрикнул Курчев на Соньку, которая хотела помочь Черенкову.

- Так его тоже надо. Меня держал. Вон пройму порвал, - толкнула она локтем истопника.

- Шинель принеси. До казармы дойдете? - обернулся Курчев к сидевшему на ступеньках почтальону.

Тот неопределенно мотнул головой. Ему было обидно и стыдно, и кровь никак не удавалось остановить. Но больше, чем солдат и сержанта, он ненавидел сейчас ни в чем не повинного лейтенанта Курчева.

"Ну и вид у него. Словно брился в первый раз опасной, - подумал Борис. - Интересно, успел ли ее трахнуть?.. Нет, вряд ли... Бедняга... Но вы у меня, сволочи, попляшете."

- Ну, как? Всех затянул? - спросил дневального.

- Всех, товарищ лейтенант.

"Всех, товарищ лейтенант... - мысленно передразнил Курчев. - Подлиза. Кого бы я с удовольствием изуродовал, так это тебя. И еще сержанта."

- Ладно. Дистанция один метр. Направление - калитка. В затылок один другому шагом марш! Пойдете сзади, - кинул почтальону.

Сонька уже вынесла ему шинель, ремень и шапку. Ефрейтор встал и осторожно поплелся за солдатами, словно не верил, что руки у них связаны.

- Валь, мне кранты, - тихо сказал Курчев. Он подошел к девушке и прижался к ней, не к щеке, а к платку. От неожиданности ласки она вздрогнула и тут же припала к лейтенанту.

- Ты все делал правильно.

- Все равно кранты. Пусть Сонька напишет, как было. Надиктует, а ты запиши. Меньше пены, только факты, как на самом деле было.

- Ей стыдно будет...

- А чего уж... Все и так узнают.

- Хорошо, - потерлась она платком о его шеку.

- Смелей, смелей! Чего, как бараны?.. - крикнул он, отрываясь от девушки. Солдаты сгрудились у калитки.

- Открыть им нечем, - засмеялся истопник, который теперь верил, что прибыл сюда с лейтенантом восстанавливать справедливость.

- Помоги, - разозлился Курчев и пошел со двора.

8

Зрелище было бесподобным. Четыре лба гуськом плелись к штабу на глазах офицеров, офицерских жен и вольняшек. Выстрел наделал переполоху, и на плацу народа было, как в праздник. Даже буфетчица офицерской столовки, шикарная Зинка, лично вылезла на крыльцо. Для полного комплекта не хватало Ращупкина. Впрочем, вместо него под штабным навесом стоял худощавый начштаба Сазонов.

"Наверно, уже бухой", - подумал Борис.

- Дуй на КПП, - кинул он дневальному, вдруг вспомнив, что Гришка в штатском и проходная пустует и, прибавив шагу и обогнав солдат, заспешил к штабному корпусу.

- Товарищ майор, за время моего дежурства... - торжественным и срывающимся голосом он начал вбивать в морщинистое перекошенное лицо начштаба сообщение о великолепном ЧП. Но майор, процедив:

- Отставить! - резко, с силой бывшего спортсмена схватил Курчева за плечо и втолкнул в помещение.

- Я...ё...твою... - рычал он в коридоре. - Ты что? Да я... - схватив за лацканы, он стал бешено трясти лейтенанта.

- А ну пустите, - разозлился Курчев и оттолкнул майора.

- Абрамкин! - закричал начштаба.

Дверка маленького, врезанного в большую, обитую железом дверь секретной части, окошечка распахнулась и выглянула вихрастая воробьиная головка.