Игорь Петрович споткнулся. Толчок вернул к реальности. Прошлое растаяло знойным маревом, струящимся над раскаленными песками. Вот они, вечные пески, странное зачарованное море с застывшими в грозном размахе волнами барханов. Черные пески, Каракумы. По прихоти ветра напоминающие волнистый вельвет, они тысячелетия текут в свою дальнюю даль и смотрят в белесое небо мертвыми глазами солончаков. Может быть, в самом деле название пустыни связано с человеческими эмоциями, и физика здесь ни при чем? Нет, не может этого быть. Он есть, обязательно есть здесь этот элемент, который сто сорок лет назад открыл Йене Якоб Берцелиус. Есть потому, что следствие не может появиться раньше причины - не может тяжелый изотоп свинца появиться сам собой! Пусть в Каракумах нет пегматитовых жил. Их и не должно быть, они выветрились, рассыпались песком. Есть песок. Не тот обычный, серовато-желтых оттенков, по которому проходят немногочисленные караванные тропы, а другой, что таит в себе грозное имя скандинавского бога войны - Тора. Не только в пустынях Индии, не только в Бразилии, этот драгоценный песок есть в Каракумах! И он будет найден.

Глава седьмая. Созвездия

Уже вечерело, когда Мергенов и Игорь Петрович подошли к саксауловым зарослям. В жидкой тени крайнего деревца сидел большой пятнистый варан и выжидающе смотрел змеиными глазами. Потом хлестнул длинным тонким хвостом и лениво побежал к ближнему бархану. - Экая необщительная тварь! - сказал Игорь Петрович. - А ну, пугните его. Выстрел тяжелым шаром маклюры* покатился по песку и завяз где-то неподалеку. Картечь взбила облако пыли под самым носом варана. Он стремительно вильнул в сторону. Из-под куста выскочил второй ящер и тоже помчался прочь. Игорь Петрович сказал: - Плацдарм для отдыха взяли с боем. Располагайтесь, коллега! До нашей палатки мы сегодня, видимо, не доберемся. Давайте-ка посмотрим, что мы там насобирали. Мергенов с наслаждением сбросил рюкзак и лег в саксауловую тень. От усталости тело, казалось, гудит, как телеграфный столб от ветровой песни проводов. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Даже думать было лень. Он закрыл глаза. И сразу речные волны начали плавно покачивать его, понесли в неведомую и смутную даль, что-то обещая и чем-то маня. Он успел подумать, что Игорь Петрович как будто не слишком огорчен неудачными поисками обратной дороги, и волны стали смыкаться над его головой, размывая краски и звуки. Но вот какая-то посторонняя сила задержала погружение. Мергенов попытался сосредоточиться и услышал далекий голос; - Вот это, думаю, то, что надо... Мергенов сел, крепко жмурясь, потряс головой, отгоняя сонную одурь. Игорь Петрович вертел в руках обломок песчаника и с интересом рассматривал его со всех сторон. Несколько таких обломков Мергенов подобрал перед самым привалом, а еще больше оставил без внимания - не мог же он, в самом деле, таскать в своем рюкзаке все камни, что попадались на пути! Да и потом, честно говоря, надоело это бесполезное таскание. Игорь Петрович вытащил из кармана черную трубочку с крутым уширением на одном конце ("Люминоскоп зачем-то понадобился!" - с пробуждающимся интересом подумал Мергенов) и повернулся лицом к солнцу. - Хорошо! Очень даже хорошо!.. А ну, коллега, взгляните! То, что Мергенов принял сначала за темный песчаник, оказалось куском неизвестной породы. - К свету, к свету обернитесь! Мергенов повернулся и ахнул: в глубине черной трубки люминоскопа на невзрачном минерале пылало яркое желто-оранжевое озерцо. - Да ведь это же нефть, Игорь Петрович! Понимаете, нефть! Мы с вами нефть обнаружили! - Три! - весело сказал Игорь Петрович. - Что? - Тройка, говорю, вам по спектральному анализу! - Честное слово, это нефть, Игорь Петрович! Поверьте мне!.. - Охотно, если вы объясните оранжевый оттенок свечения. Заметьте, как четко он выражен. Внезапная догадка ошеломила Мергенова. Он даже побледнел от волнения. - Вы знаете, это не нефть... Это... - Ша! - сказал Игорь Петрович и оглянулся. - Руки у нас короткие, а финики - на пальме. Так, что ли, говорят на Востоке? Не будем торопить события и спотыкаться на выводах... В этот день они дальше не пошли. Игорь Петрович долго черкал что-то в записной книжке, а Мергенов, как зачарованный, рассматривал горящие минералы. Рассматривал до тех пор, пока не зашло солнце и не погасило желтое сияние в трубке люминоскопа. Все трудности пути, вся досада бесцельных поисков сразу отступили перед этим сказочным открытием. Ужин не отличался разнообразием блюд - те же порядком подсохшие сыр и колбаса, но есть Мергенову не хотелось. Он был слишком возбужден и, еще не кончив жевать, начал тщательно упаковывать бесценные обломки. - Оставьте их, - посоветовал Игорь Петрович. Мергенов не понял. - Образцы оставьте, не нужны они. - Почему?! - Думаю, что их еще много попадется... Нате-ка лучше напейтесь. У меня, понимаете, почему-то полная фляга воды оказалась. Мергенов смущенно засмеялся и не стал вдаваться в подробности этой приятной неожиданности. Им обоим и так все было ясно. Потемнело быстро, как всегда темнеет на юге - почти без сумерек. Вместе с темнотой пришел холодок, по-осеннему сырой и цепкий. Пронизывающий ветер колол тело как холодные острые коготки ящериц. "Когда восходит звезда Ялдырак, чабаны ложатся спиной к востоку, потому что оттуда к ним приходит ледяное дыхание Арала". Так говорил дед. Мергенов зябко поежился и поискал среди бледных искорок на небосводе эту предвестницу зимы. Не нашел и спросил: - Игорь Петрович, а где Сириус? Игорь Петрович посмотрел вверх. На бархатной черноте неба горели бесчисленные созвездия. Словно искусная рука неведомой мастерицы разбросала в бесконечном пространстве чудесный узор, повествующий о красоте мира и человеческих страстях. Распластав крылья, плыл по реке Млечного Пути Лебедь с загадочной звездой Денеб, и маленький Дельфин стремился издали к нему навстречу. Мучительно изогнулась прикованная к скале Андромеда, жизнью которой ее отец решил спасти свой народ. Вот он, рядом, неутешный Цефей, и мелко-мелко дрожит его знаменитая "гранатовая звезда" - символ тревоги и печали. Откуда знать старому царю, что уже мчится на помощь стремительный Персей. Откуда знать, что скоро будет уничтожен коварный Дракон, пожирающий тела и души людей... На юго-западе ровным, немигающим светом сияла большая точка. "Юпитер, подумал Игорь Петрович. - Арабы называют его Муштари и считают звездой счастья. Где это счастье? Оно было здесь, на земле, или мелькнуло видением в звездной россыпи? Когда: двадцать или тысячу лет назад? Что ты ответишь на это, зеленая арабская звезда?" - Игорь Петрович! - Да? - Где Сириус? - Не взошел еще. К полуночи появится. А зачем он вам понадобился? - Так, старое наставление вспомнил, - сказал Мергенов и повторил фразу деда. - Верно, - согласился Игорь Петрович,- ваши чабаны наблюдательные люди. Ялдырак по-туркменски это Сияющая? - Кажется, да... Игорь Петрович, а в экспедиции беспокоиться не будут? Мы ведь только на неделю ушли. Подумают, что заблудились. - Так оно и есть на самом деле. - Неправда! Вы знаете, куда мы идем. - Вот как? Вы, оказывается, тоже наблюдательны. - Нет, это мне только что в голову пришло. - М-да... Скажите, коллега, ваш отец на фронте погиб? - Нет. Был арестован в сорок восьмом году и не вернулся. - А мать? - А вот мать - на фронте. Военным врачом она была. Мне в ту пору чуть больше года исполнилось. - А-а-а... - Игорь Петрович помолчал и тихо спросил: - Ваш отец... он где работал? - В республиканском Министерстве госбезопасности. А вы что, может быть, знали его? - Нет. Я знал одного Мергенова по Ашхабаду, но, по всей видимости, просто однофамильца. - Мой дядя в Ашхабаде жил. Прокурором работал. Может быть, он? ...За барханом скрылась Муштари - звезда удачи. Зловеще пылал над горизонтом волчий глаз Сириуса. А на песке пустыни невидимая тропка двух путников пересекалась черным следом Харута.

Глава восьмая. Тор

Взъерошенная саксаульная сойка бегала вокруг одинокого куста и без умолку трещала, ругая затаившуюся змею. Змея следила за птицей немигающими глазами и время от времени нервно высовывала острые кончики раздвоенного языка. Белыми ягнятами бежали по небу облака - это осень гнала над пустыней свои воздушные отары. Низкое солнце краснело остывающей медью. Было холодно, и змея не могла двигаться. Она ждала, когда желтое пятно наверху поднимется выше и заставит быстрее циркулировать ее застывшую кровь. Сойка замолчала и вспорхнула на ветку. Она предпочитала бы спрятаться под кустом, но там сидел ее давний враг, пусть оцепеневший от ночного холода, но враг страшный и беспощадный. Змея повернула голову за птицей и увидела людей. Два человека шли прямо навстречу солнцу. Обладай змея даром речи, она, может быть, сказала бы этим людям, что в пути их ждут неприятные встречи, которых даже она, змея, старается избегать. Но говорить она не умела, да и не сказала бы все равно: она не умела делать добро. Она проводила взглядом идущих, перевела немигающие глаза на сойку и начала медленно собирать свое чешуйчатое тело в стремительную пружину. Сейчас, сейчас эта птица перестанет трещать, и ее противные ясные глаза подернутся смертной дымкой. Сейчас - это змея твердо знала, недаром ее называют стрелкой: редко жертве удается избежать ее броска, действительно неуловимого, как спущенная с тетивы стрела. Сойка насмешливо чирикнула и улетела.