Непросто нам из нашего «далека» разобраться в деятельности француза Жолио-Кюри (или просто Кюри?), англичанина Резерфорда, отрицавшего, быть может, из-за страха за человечество, перспективы открытого им расщепления атомов. Или американца Оппонгеймера, отказавшегося от участия в продолжении собственных разработок в военных целях.

Примечательна смелая критика общей теории Эйнштейна ректором Московского государственного университета академиком Логуновым, блистательно завершенная лишь сто лет спустя в третьем тысячелетии работами академика Зернова, утверждавшего, что из звездных далей можно вернуться в свое родное время.

События, в которые нам предстоит окунуться, развивались как раз тогда, в центре первого государства, где люди отказались от наживы с помощью собственности. Они существовали рядом со странами архаического собственнического устройства. Клокочущий водоворот противоречий, вражды и угроз противостоял общепланетным интересам, которые в конечном счете спасли человечество от гибели и неизбежно привели во имя сохранения жизни на Земле к отказу от войн.

На смену им пришли грандиозные международные проекты, в том числе и первых звездных рейсов (тогдашний взгляд науки гарантировал возврат звездолетов в пределах десятилетия). Осуществление таких проектов потребовало небывалого сплочения научных и технических возможностей всех стран независимо от их устройства.

Особое место тогда было отведено Москве, удивительному городу, стоявшему на месте теперешнего нашего Мегаполиса, поглотившего своей двухсоткилометровой зоной все былые прилегающие города, но сохранившего, к счастью, былое древнее имя.

Старинный город переживал тогда борьбу ревнителей новизны и защитников красоты былого. Велись жаркие споры, заключить ли Москву-реку в трубу, чтобы проложить над ней современные улицы с домами до неба. Победила все-таки трогательная забота предков о самобытной старине. Реку сохранили в первозданном виде, а часть города сделали заповедной, не останавливаясь даже перед сносом чужеродных зданий.

Архитектура ведь, как известно, отражает характер прежних эпох, представляя собой монументальную «письменность» ушедших поколений.

И, переходя ныне с улицы на улицу в заповедной части города, мы как бы переворачиваем страницу истории.

Именно это я и стараюсь сделать с помощью своего несовершенного, конечно, воображения, представляя себя стоящим на берегу сохраненной Москвы-реки напротив лесистого склона памятных Ленинских гор.

Через излучину живописной реки был переброшен в те времена двухъярусный мост. По нижнему ярусу с направляющими рельсами двигались поезда многоместных экипажей (вагонов), а по верхнему мчались экипажи самоходные с топливными двигателями (подумать только!), автомобили, заполонившие в ту эпоху улицы всех земных городов, бездумно уничтожая бесценное для нас теперь ископаемое горючее, которое и называть так даже неправомерно!

По верху моста тянулись пешеходные дорожки, с которых открывался чудесный вид на реку и город с его историческими памятниками, поднимавшимися над морем зданий.

Отрешившись от нашего времени, можно было почувствовать себя участником событий, которым я посвящаю этот свой труд.

Разумеется, это удалось мне сделать лишь благодаря последствиям всего случившегося в 2076 году по древнему календарю.

И пусть позволено будет мне, историку, изучавшему далекое прошлое из четвертого тысячелетия, передать слово (как говорили в древности!) мне, художнику, который уже иными словами будет рисовать представляющихся его воображению героев, воспроизводя события, участниками которых они были.

Наука о вероятности всегда оставляет долю вероятности для самого невероятного. Это и произошло тогда у реконструированного метромоста, как называли его древние москвичи.

По реке плыло множество водовелосипедистов. Никакие двигатели на судах не применялись уже и тогда, оберегая чистоту воды. Река принадлежала лишь пловцам и велосипедистам.

Яркое безоблачное небо летнего дня. И вдруг синеву пронизала косая молния, не зигзагообразная, как в грозу, а прямая, на миг застывшая в воздухе, сначала сверкая собственным светом, а потом серебристым дымчатым столбом сияя на солнце.

Неведомое тело упало в реку, подняв в ней столб воды и пара, вызвав после этого бурю.

Неизвестно, угодил ли посланец из космоса в водный велосипед, на котором катались два мальчугана, или волна от падения опрокинула их в воду. Двое ребят, или не умевших плавать, или перепугавшихся, стали тонуть, взывая о помощи.

Стройная девушка, тоненькая, как свежая веточка, в красном купальнике, с развевающимися распущенными рыжеватыми волосами, катавшаяся на педальном скутере, бросилась в воду.

Сильные взмахи быстро приближали ее к месту, где поднимались фонтаны от беспорядочных ударов мальчишеских рук.

Завидев спасительницу, ребятишки ухватились за нее, сковав ее движения. Все трое стали тонуть, захлебываясь и мешая друг другу.

И тогда еще один метеор сверкнул в воздухе, правда, не оставляя за собой светящегося следа.

С невероятной высоты метромоста, с его пешеходной дорожки на верхнем ярусе некий прохожий, увидев тонущих, с завидной ловкостью опытного спортсмена прыгнул в реку.

Другой человек, наблюдавший происходящее с набережной, подчеркнуто опрятный, с модно спускавшимися на плечи локонами, с франтоватыми усиками, помчался к спасательному взлетолету, дежурившему у цветника набережной.[3]

Однако понадобилось ничтожное, но все-таки время, чтобы экипаж взлетолета, прихватив с собой спешившего элегантного человека, поднялся в воздух, направляясь к месту бедствия.

Прыгнувший с моста прохожий вынырнул около одного из мальчишек, ловко повернул его к себе спиной, схватил под мышки и поплыл на спине к лесистому берегу, который был ближе набережной.

— Делай, как я, — крикнул он девушке.

Она сразу поняла его и тоже взяла второго мальчугана под мышки, перевернувшись сама на спину.

Взлетолет завис над плывущими. Со спущенной с него гибкой лестницы свешивался человек с растрепавшимися кудрями и протягивал вниз руку.

— Не беспокойтесь, — послышался низкий голос. — Доберемся.

Девушка тоже отрицательно замотала мокрой головой, стараясь скорее доплыть до берега.

Два мальчугана и двое спасших их взрослых вышли на песок созданного здесь пляжа. Их встречала толпа взволнованных купальщиков.

После первых «ахов» и «охов» ребят отпустили. Они попросились на взлетолет, который мог бы доставить их на водную станцию, где ожидали ничего не подозревающие мамы.

Прилетевший на взлетолете человек остался на пляже, приводя в порядок свои кудри.

Собравшиеся было около героев дня купальщики деликатно разошлись.

— Надя, — сказал обеспокоенным тоном прилетевший, пряча гребенку в карман. — Я чуть было не умер со страху, когда все это произошло у меня на глазах!

— А вы? — обратилась девушка к своему спасителю. — Вы тоже умирали со страху, не побоявшись спрыгнуть в воду с такой высоты?

— Я не поспел, — усмехнулся спортсмен, которого только так можно было воспринять после его прыжка. — Просто из подражания следом за вами и прыгнул.

— А что это с неба упало? — спросила девушка, отжимая свои мокрые, отливавшие темной медью волосы. — А вы разденьтесь. Пусть одежда подсохнет на солнце, — посоветовала она своему спасителю. — Как вас зовут?

— Никита Вязов.

— Вы, наверное, спортсмен, прыгун в воду?

— Скорее всего баскетболист, судя по росту, — заметил элегантный человек, выбирая место, где сесть на песок, подстелив под себя свой радужный шарф.

— Спортсмен без спора и смен, — со смехом отозвался Вязов. — Просто нас учат «властвовать собой» и в смысле морали, и на канате, и на батуте. Ну и с вышки в воду.

— На батуте? — оживился элегантный. — Я назвал бы это глумлением над тяготением. Не так ли? — И он, ища одобрения, оглядел собеседников.