Алан Маршалл

О себе

Эта беседа с Аланом Маршаллом состоялась у него на родине, в его домике под Мельбурном, где он жил со своей старшей сестрой до того дня, пока здоровье не отказало ему настолько, что пришлось переехать в приют для престарелых.

В те весенние дни 1978 года писатель чувствовал себя неважно - все еще сказывалась недавняя тяжелая операция. Тем не менее, узнав, что в Австралию приехала группа активистов общества дружбы "СССР-Австралия" и в их числе переводчица его книги очерков об аборигенах, он передал мне приглашение приехать и навестить его.

Австралийская весна представала во всей своей красе, деревья скорее напоминали яркие пышные букеты невиданных цветов, и думалось, несчастья, болезни, житейские невзгоды, беды возможны, где угодно, только не здесь и не сейчас.

...Кабинет маститого писателя, главное место в котором занимает письменный стол во всю ширь окна, поражает скромностью. Заслышав голоса, хозяин повернулся к нам в кресле на колесах: знакомый облик, неповторимая маршалловская улыбка... На стене полки с сувенирами беглый взгляд замечает художественные изделия аборигенов, нашу хохлому. За стеклом книжного шкафа произведения Алана Маршалла - издания роскошные и поскромнее, переводы на русский язык, которые хозяин показывает не без гордости, - ведь почти все, его произведения публиковались в нашей стране, и он любовно коллекционирует их, как правило, с автографами переводчиков - его друзей: знаменитая трилогия "Я умею прыгать через лужи", "Это трава", "В сердце моем", многочисленные рассказы, мифы аборигенов - "Люди незапамятных времен". Какая счастливая возможность пополнить эту коллекцию подарком из Москвы: "Мы такие же люди" - еще один перевод из аборигеновского "цикла", который занимает такое важное место в его творчестве. Гуравилла, что на языке аборигенов означает слагатель песен - так любовно называют Маршалла друзья-аборигены, снимает с полки книгу "Люди незапамятных времен", она переиздана в 1978 году с иллюстрациями Мириам Роз Анганмер - первой художницы-аборигенки, продолжающей богатые традиции своего народа. Об этом говорит не только манера ее письма, но и кирпичного цвета фон рисунков, как бы воспроизводящий цвет коры, на которой испокон века рисовали аборигены, - краски Австралии.

Внимание привлекла книжечка карманного формата: на голубом фоне глянцевой обложки стоптанный башмак с кожаным шнурком, покрытый рыжей пылью австралийской земли. "Как прекрасны твои ножки" - его первый роман. Переведен ли он на русский язык - вопрос, заданный лишь для проверки памяти, - похоже, задел живые струны души, напомнил автору молодые годы. Поток воспоминаний полился - неудержимый, не раз прерываемый заразительным смехом, диалогами в лицах. Набравшись смелости, я прошу у писателя разрешения включить магнитофон. К счастью, это не только не сбило его с мысли, а напротив - послужило организующим моментом для рассказа, в котором его устами раскрывается история творчества.

- ..."Как прекрасны твои ножки" - мой первый роман. Я писал его, когда работал на обувной фабрике. В то время я восхищался стилем американского писателя Джона Дос Пассоса. У него было то, что он назвал "глаз-камера", то есть проницательный, острый глаз. Я был полон честолюбивых планов, желания создать шедевр. Словом, желания написать книгу, которая будет правдивым отображением жизни того времени. Я работал на обувной фабрике в бухгалтерии и вел там регистрацию приходов и расходов в журнале с отрывными листами. Когда приходил какой-нибудь посетитель - интересный человек и у нас завязывалась беседа, я записывал ее в этот журнал. А затем, переписав в свой блокнот, вырывал страницу. Словом, в пересчете на листы гроссбуха я им дорого обходился. Так вот, у меня собрался очень интересный материал, который я хотел использовать в дальнейшем. Но, видите ли, если диалог дословная запись, то он лишен убедительности, жизни. В нем непременно должна заключаться и частица души самого писателя. И то, что привносил в него я, Надо было сплавить в единое целое, тесно увязать с характером персонажа. Я даже полюбил этих людей, потому что они i были сильные и умели преодолевать житейские невзгоды. Но когда сам ты калека и ходишь на костылях, то, как ни странно, не решаешься обратиться за помощью к тем, кому живется трудно, потому что им не понять, с какими проблемами приходится сталкиваться тебе.

Итак, я записывал, записывал, записывал - я заполнял целые блокноты. У меня собралось их в общей сложности около тридцати, и впоследствии я послал их в Национальную библиотеку в Канберре - они составят часть так называемого Архива Алана Маршалла.

Словом, я записывал разговоры людей, которые заходили в бухгалтерию или работали на фабрике, а затем обрабатывал, что-то изменял или дополнял. При написании этого романа у меня была двойная цель. Во-первых, я хотел описать жизнь девушек - фабричных работниц. Но, главное, я хотел ритмом самой книги передать ритм работы обувной фабрики. Видите ли, у меня были странные идеи. Я думал, что эту Книгу надо декларировать под музыкальный аккомпанемент и мне непременно следует найти композитора. Я предпослал книге эпиграф цитату из стихотворения Коула "Погребальная песнь фабрики", которое было напечатано в 1933 году. Оно очень мрачное и настраивало читателя на нужный лад. История этой книги примечательна еще и тем, что прошло десять лет, прежде чем мне удалось ее опубликовать. Я верил в нее и, не отступаясь, продолжал рассылать рукопись издателям по всей Англии, пока, наконец, она не попала в руки учителя одного технического Колледжа в Перте. Этот человек прочел рукопись, и она ему так понравилась, что он отпечатал ее на школьном печатном станке в количестве 2000 экземпляров. На нее никто не откликнулся, не написал рецензии ни один критик. Люди просто не знали о существовании этого романа - ведь он нигде никогда не упоминался. Но я много выступал с чтением отрывков, чаще всего читал пролог.

Писатель раскрыл книгу, но не смотрел в нее, а напевно декламировал по памяти:

- Фабрика - это динозавр... поднимающий голову над миазмами узких улиц... над болотом домов. Он несет разрушение... у него металлические каблуки... его внутренности - машины... его пасть - дверь, а за ней - вы, рабочие... Он уносит с собой вашу молодость... вашу гладкую шею... лицо без единой морщины... ваш смех... Сквозь солнечные дни... сквозь месяцы... сквозь годы... сквозь жизнь - тысячи жизней; он будет высасывать все живое из вашего молодого, крепкого тела... пока ваша кожа не покроется морщинами, руки не станут дрожать, пока пыль не пропитает ваши легкие и плевок не окрасится красным, а смех не превратится в слезы... Он доведет вас до погибели. Король Тиранозавр доведет вас до погибели. Опьяненный грохотом, он выплевывает башмаки и туфли, которые вы делаете... красные туфельки танцовщиц, башмаки работяг... тысяча пар в день. ТЫСЯЧА ПАР В ДЕНЬ... Фабрика... Динозавр... Король Тиранозавр.