Физиономия у него в этот момент — только для парламентских дебатов. Марина хихикнула. Сордар — парламентарий! Слон в посудной лавке и то уместнее смотрится. Большей глупости нарочно не придумаешь. Даже на трезвую голову.

— Рождённый плавать ползти не может. Хана вездеходу.

— Это точно… Кошку ведь так и не догнали.

— Это за ней вездеход на дерево лез?

— Наверное.

— В следующий раз привози в столицу амфибию. И езди на ней по реке. Только смотри, мосты не роняй.

— Там кошек нет.

— Рыбок давить будешь.

— Они уже и так передохли.

— Печально. Нас не дождались.

Марина направилась к машине, но Сордар её остановил.

— Пистолет в кобуре? Глянь.

Она останавливается, достает оружие некоторое время с непонимающей ухмылкой разглядывает и наконец во всеуслышанье сообщает.

— А он вообще не мой. А где тогда мой?

— В машине, наверное, значит лейтенант у тебя всё-таки отобрал.

— А это чей?

— Ремень я такой где-то видел… Наверное это того… Жирного. Которого с балкона в бассейн скинул. Я его вроде за ремень хватал — проорал он заднему фасаду сестры, торчащему из вездехододеревянной конструкции. С пьяных глаз, фасад весьма и весьма неплох. Слышится какое-то шебуршание, лязг, брязг и отборнейшая ругань. Наконец, Марина возникает вся целиком. Кобура переместилась на другую сторону фасада. Ещё один пистолет засунут за ремень. Лоб в машинном масле.

Сордар протягивает платок, похожий на небольшую простыню. Она не сразу соображает зачем. Лоб Марина не столько вытерла, сколько грязь размазала.

Машины из императорского гаража. Когда они сели, Сордар говорит Марине:

— Знаешь, сестра, воля младшего Еггта, тебе всё-таки не за этим дана. Шутить с подобными вещами не стоит.

Она как-то странно взглянула на него и ответила.

— Это одна из моих последних шуток, Сордар, я не хуже тебя знаю, какими словами не стоит бросаться.

До дворца доехали молча.

Аудиенция назначена в малом кабинете нового дворца. Хотя дворцом здание можно назвать с большой натяжкой. Есть дворцы, служащие для представительных функций, ломящиеся от роскоши и чуть ли не до крыши набитые произведениями искусства. И есть административные здания наподобие этого, откуда, действительно, управляют империей. Как эта, внешне невзрачная постройка в одном из пригородов, фактически доверху набитая разнообразной радиоаппаратурой, впрочем постройка невзрачна только внешне, а на деле это уходящий на несколько этажей под землю шедевр инженерного искусства, бетонные своды подземных этажей вполне могут выдержать прямое попадание пятитонной бомбы. Надежно упрятанные под землю кабеля обеспечивают связь не только со всеми ведомствами в столице, но и резиденциями соправителей и ставками фронтов. А благодаря мощнейшим рациям связаться можно даже с пограничными частями охраны рыбных промыслов чуть ли не за Полярным Кругом. (Рыба за полярным кругом, конечно, есть. Да не в ней дело — полигон для испытаний творческих работ по преобразованию 92 и 94 элемента периодической таблицы там достраивают). Не дворец, а мозг, откуда по проводам, как по нервам разлетаются импульсы к различным частям огромного и очень сложного организма под названием Государство.

Охраны в приёмной нет. Зато по дороге вниз к высочайшему хватает кордонов. И на каждом делают запись, кто прошёл и во сколько. Через первый пост их пропускают, едва взглянув. На втором документы смотрят очень тщательно. На третьем посту Марину и Сордара просят оставить личное оружие. Надо — значит надо. Не те у них должности, что бы являться к императору в любое время. Он всё-таки в первую очередь глава государства, а только уж потом их отец.

Обстановка в помещении — ничего лишнего. Отделанные деревянными плитами стены. Диваны, оббитые чёрной кожей, столики со свежими газетами, прохладительными напитками и ящиками с сигарами, да пальмы в кадках. Присутствует и три бутафорских окна, за которыми просматривается парковый пейзаж. И в самом деле поверить можно, что за окном парк, и птички поют. В паре десятков метров под землей!

Ну, и перед пресловутой дверью, изготовленной по образцу и подобию двери тронного зала, два стола одного из секретарей императора. Естественно, записывает прибывших. К некоторому удивлению Марины, её и Сордара попросили немного обождать. Это-то при всем известной пунктуальности Саргона!

Марина только пожала плечами, и отправилась на диван, покуривать казённую сигару. В голове бродит хулиганская мысля: подойти к окну, открыть форточку, и стряхнуть на пейзажик, или как там это сделали, пепел. Исключительно из соображений — загорится или нет? А если да, то кто и как тушить будет? Или может, и открыть форточки не удастся, из-за бутафорских шпингалет?

Довольно скоро Марина обратила внимание, что секретарь явно как-то странновато-маслянисто посматривает на неё. Словно не может сообразить, за какие такие заслуги в эти апартаменты попала какая-то капитан-танкист с обожжённым и грязным лицом, и в форме, состояние которой вызовет немало вопросов у любого комендантского патруля. Вопрос может быть суток на двадцать пять ареста с содержанием на столичной гауптвахте. И звёзды тут вряд ли помогут. Или это его так заинтересовали некоторые детали содержания формы? Марина уже стала забывать как на достоинства обоих фасадов её фигурки ещё совсем недавно смотрели. Некоторые. До тех пор пока она различными средствами: мало литературными словами, ударами танкистских ботинок (в том числе и промеж ног), или упёртым в лоб (или иную часть тела) пистолетом не убеждала найти для обозрения какую-нибудь иную точку на горизонте, максимально удаленную от некоторых точек на её обмундировании, а так же отказаться от попыток установить, что находится под ним.

А этот продолжает пялится, да ещё и явно принюхивается. Ладно, хоть слюни от вожделения (хе-хе, извращенец ты братец) не пускает. Боится что ли, что датчики биологической угрозы сработают? Ну и что с того, что она в состоянии 'после вчерашнего' ? В журнале регистрации записано одно из многочисленных имён их высочества с присовокуплением титула, которым Марина никогда не пользовалась. Да и не каждый знающий полную титулатуру членов императорской фамилии, вспомнит ещё и этот её титул и имя. Взгляд уже начал раздражать. Интересно, как он себя бы вел, прочтя всем известное (по крайней мере в этой канцелярии) Марина-Дина дерн Оррокост Саргон-Еггт?

''Не узнал меня, дожила блин! ' — подумала Марина, пытаясь разглядеть, один перед ней секретарь, или целых оба, и кого из них надо побить — 'Впрочем, вид моего рыльца с момента последнего издания придворного календаря явно сильно изменился. Да и сигар я тогда не курила, и пить не пила. Но если не перестанет пялится, получит в глаз. В один персонально от ненаследной принцессы, в другой- от принца. Будет о чем на старости вспомнить, если конечно, Сордар шею не сломает' .

Слегка качнувшись, Марина шагнула к столу…

Секретарь взвился как ужаленный. Щёлкнул каблуками и козырнул, словно весь на шарнирах. Марина удивленно обернулась, с опозданием сообразив что все это не про её честь.

В приёмную вошёл ещё один человек. Ослепительно красивая черноволосая женщина с тростью под мышкой.

Соправителей четверо, но когда просят назвать второго человека в империи, называют не кого-то из них, а как раз её. И зовут её и друзья, и враги, не по имени или фамилии, а по короткому прозвищу. Прозвищу, так похожему на боевой клич — Бестия.

Она очень высокая, настолько, что почти никогда не носит популярных шпилек. В светло — синем костюме тройке. Поверх красного банта над сердцем красуется усыпанная бриллиантами звезда — высший имперский орден. Ниже — пять рядов колодок. Под одной из пуговиц пиджака — короткая алая ленточка с чёрной каймой — так иногда отмечают нашивки за тяжелые ранения. Через плечо маленькая сумочка. На руках — чёрные перчатки.

Министр славится умением великолепно одеваться. Её наряды зачастую изысканны и разнообразны. От рождения очень богата, да и жалованье имеет такое, что только на него может менять костюмы по несколько раз в день. Делает она это значительно реже. И частенько ходит просто в генеральской форме. Даже не парадной.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: