– Не озирайся ты, как затравленный заяц!

Никто не подслушивает, никто не подглядывает, проверено тысячу раз. Можешь даже матом на самого президента загнуть, и никто тебе ничего не скажет, если, конечно, сделаешь это искусно и в рифму.

– Нет, что вы, Леонид Васильевич, даже на президента не могу, вы же знаете, я не люблю ненормативную лексику.

– А вот я люблю, – буркнул полковник ГРУ, смахивая пылинку с зеленого сукна.

Крышка кейса открылась совершенно бесшумно и на стол прямо к рукам Бахрушина легла непрозрачная пластиковая папка. Полковник сразу же догадался, в папке фотографии. Затем на стол легла маленькая видеокассета.

– Что здесь? – спросил Бахрушин, пока еще не прикасаясь к папке.

– Материальчик один. Вы посмотрите, Леонид Васильевич, – сказал капитан Альтов и вновь испуганно оглянулся на дверь. Она была чуть-чуть приоткрыта. Альтов быстро пересек по диагонали кабинет, плотно закрыл вначале одну, затем вторую дверь. По этим движениям полковник Бахрушин догадался, что дело действительно серьезное, а Альтов пришел к нему не с пустяками. Скорее всего, дело касается людей из их управления.

– Посмотрите, – сказал Альтов.

Бахрушин взял за уголок пластиковую папку и аккуратно вытряхнул на середину письменного стола фотографии. Поскольку на них не стояли номера, полковник Бахрушин понял: эти фотографии нигде не зарегистрированы, и он является одним из первых зрителей. От него зависит – пускать ли их дальше в дело или отложить в долгий ящик.

– Кто еще видел? – не переворачивая снимки лицевой стороной к себе, спросил Бахрушин.

– Фотограф и я, Леонид Васильевич.

– Это свои люди, – буркнул Бахрушин, затем перевернул один снимок и принялся переворачивать, как карты в пасьянсе, все остальные.

Он морщился, то снимал, то надевал очки, дважды протирал стекла, перекладывал снимки с места на место. Затем щелкнул пальцами. Жесты Леонид Васильевич любил красноречивые, употреблял их в тех случаях, когда сказать словами оказывалось дольше. Щелкнул он пальцами, давая этим знак своему помощнику, мол, понял, о чем идет речь. Этим же знаком он показывал Альтову, что ужасно хочет закурить.

Капитан вытряхнул из пачки сигарету и вставил ее в пальцы полковнику Бахрушину. Затем щелкнул зажигалкой, но несколько секунд ему пришлось ждать, пока полковник сунет сигарету в рот. Бахрушин трижды затянулся, затем закашлялся, давясь горьковатым дымом.

– Дрянь всякую куришь, Альтов.

– По-моему, не худшие.

– Дрянь, но главное – дым в них есть, – Что скажете насчет фото…

– Черт подери, не может быть!

– Фотографии не врут, – спокойно сказал Альтов, – не стал бы я заниматься монтажом для того, чтобы разыграть вас, Леонид Васильевич, ранним утром.

– Ясно, не станешь, – Бахрушин еще не сколько раз переложил дюжину снимков, меняя их местами, таким способом восстанавливая хронологию событий, раскладывая фотографии в той последовательности, с какой они были сделаны. – А на кассете что?

– На кассете тоже любопытный материал.

– Так, – сказал полковник и пристально посмотрел на помощника, – кто о них знает? И кто дал разрешение на съемки? На то, чтобы снимать генералов ГРУ скрытой камерой, нужно разрешение самого высокого начальства.

– Снимали по вашему указанию.

– За дурака меня держишь? Полковник не может отдать приказ следить за генералом.

– Собственно говоря, Леонид Васильевич, снимали не его, а того, кто с ним. Мы давно его вели, давно наблюдали. Вам же известно, он проходил по одному из дел.

– Когда были сделаны снимки?

– Я получил их вчера вечером. А на кассете стоит точная дата и время.

– Это хорошо, – полковник Бахрушин поморщился, затем сел в кресло, сжал виски ладонями. – Ты, Альтов, конечно, наворотил дел. Если об этом кто-нибудь узнает, то с тебя не то что погоны сдерут, с тебя штаны спустят.

– Но вы же, Леонид Васильевич, никому не скажете?

– Я не скажу, а вот фотограф…

– И он никому не скажет, – упредил Бахрушина Валерий Альтов.

– Значит, так, Валера, – полковник Бахрушин ловким движением в два приема сдвинул фотографии – так, как сдвигают карты в колоду, затем две тонкие пачки положил изображением к изображению и сунул в пластиковую папку, – ты мне ничего не давал, я ничего не видел.

– Но ведь с этим что-то надо делать!

– Именно поэтому я тебе так и говорю.

А затем Бахрушин нажал кнопку и предупредил секретаря, чтобы к нему в кабинет никого не пускали, ни с кем его по телефону не соединяли.

Он подошел к стенному шкафу, подвинул дверцу влево. В шкафу стояло два телевизора и видеомагнитофоны. Он вставил кассету в один из магнитофонов, взял пульт, включил телевизор, поставил неподалеку стул, сел и принялся смотреть.

Запись была недолгая, минут на двенадцать.

Слышались шум улицы, сирены автомобилей, визг тормозов, негромкая радиомузыка из приемника.

Даже воркование голубей и то временами врывалось. Полковник Бахрушин догадался, запись велась из автомобиля. Место, где происходила встреча генерала ГРУ Сергея Даниловича Пивоварова и невысокого мужчины с раскосыми глазами Леонид Васильевич узнал сразу. Генерал Пивоваров вел себя абсолютно уверенно – так, словно бы занимался чем-то обычным. Ни суетливости в его движениях, ни поворотов головы – резких, неожиданных – он не производил. Спокойно вышел из машины, подошел к человеку, стоящему у самого бордюра. Мужчины пожали друг другу руки и генерал, вытащив из внутреннего кармана пальто конверт вдвое больше почтового, передал его мужчине. А тот передал ему узкий плоский кейс. Несколько минут они разговаривали.

Генерал Пивоваров поглядывал по сторонам, но не так, как человек, чего-то опасающийся, а как абсолютно спокойный, уверенный в своей безопасности. Просто с интересом поглядывал на молоденьких девушек, на парней, прогуливающихся по улице.

А вот мужчина, получивший пухлый конверт из рук генерала ГРУ, тут же судорожно спрятал его за пазуху, при этом дважды настороженно оглянулся, чуть задержав взгляд на машине, из которой велась съемка. В этот момент камера дрогнула, и в кадре возник край приспущенного тонированного стекла.

Капитан Альтов стоял за спиной Бахрушина, готовый в любой момент дать пояснения. От волнения он похрустывал суставами, разминая похолодевшие пальцы. Леонид Васильевич ни о чем не спрашивал, не отрывая неподвижного взгляда от экрана. Альтов от волнения начал вертеть металлический браслет часов на левой руке.

Запись подошла к концу в тот момент, когда личная машина генерала Пивоварова отъехала.

Леонид Васильевич, не поворачивая головы, не отрывая взгляд от экрана, нажал большим пальцем на кнопку пульта, перемотал кассету, и вновь просмотрел запись с самого начала. На этот раз он останавливал воспроизведение, всматривался в отдельные кадры. Особенно его заинтересовал момент, когда генерал Пивоваров протягивал конверт человеку с раскосыми глазами и получал от него кейс-атташе.

Капитан Альтов от волнения снял часы и принялся перебирать звенья браслета так, как обычно перебирают четки. Единственное, чего он не делал, так это не шевелил губами, произнося молитву.

– Что ты обо всем этом скажешь, Валерий? – задал вопрос Бахрушин, не поворачиваясь к Альтову.

Тот молчал, словно воды в рот набрал.

– Значит, сказать тебе, капитан, нечего?

– Так точно, – ответил Альтов. – Не мог же я и дальше следить за Пивоваровым?

– А ты еще скажи, что не следил.

– Нет, конечно же, я проводил его до управления, ведь дело было во время обеда.

– Ы-гы, понятно. Еще сигарету, – щелкнув пальцами, попросил Бахрушин. – А ты чего не куришь?

– А можно? Прошлый раз вы мне запретили.

– А? – спросил Альтов.

– Это – в прошлый. Можно, можно, кури.

Альтов тоже закурил. Кассета была извлечена из видеомагнитофона и исчезла в сейфе Бахрушина.

– А что у тебя есть на второго? У тебя, небось, есть на него бумаги?

– Конечно, есть, – хмыкнул Альтов, радуясь, что полковник не послал его к чертовой матери.