Через несколько минут у противника кончились игроки. Всегда вот так, только разыграешься, войдешь в азарт и тут сразу все заканчивается. Обидно и наводит на раздумья, как много плохого могли бы сделать убиенные.

– Такая была хорошая полянка! – грустно сказал я, заращивая сильный порез на левом предплечье. Трупы в ландшафт вписывались плохо. Но хватит о думать грустном, пора заняться чем-нибудь веселым, пока настроение не испортилось.

Привязав девушек по системе рейнджеров Ядловы, я подобрал шарики и сел дожидаться того радостного момента, когда они придут в себя и хотя бы немножко осознают, что с ними произошло. Судя по размерам шарикоиндуцированных вздутий на головах ждать было долго, и чтоб скоротать время, я набил трубочку обдумать, делать ли что-нибудь с трофейными телами, и если делать, то как.

Трахать их я не буду точно. Они, наверно, будут против, а я не насильник. Убивать сразу вроде как не за что. Ну, работа у них такая. Ну облажались чуток. Вот разве что хамить начнут – тогда можно и зарезать, а возможно, даже и помучить.

Радужные мечты о том, как я их буду мучить, помогли скоротать два часа сорок три минуты, потребовавшиеся им для того, чтобы выбитая шариками способность общаться встала на место.

Дылда принялась общаться плевательствами и ругательствами. Моя добрая мечтательная улыбка по поводу перерезания ее веревочек значительно повысила вежливость и разговорчивость двух других. Они подтвердили, только гораздо более скучным способом, данные Скайрина, и дополнили их сообщением, что тройку послушниц, а теперь заодно и меня, за что-то хотят поймать все ордена западного союза (Койоты, Концевики, Старцы, Вовчики, Лоботрясы, и десятка два мелких, что толпой давало с 25 тысяч). Правда, охотились они, чтобы не соскучатся, по методике командного соревнования. Это радовало и вселяло надежду в светлое, отапливаемое и с удобствами будущее. Так же я порадовался тому, что предусмотрительно зарезал одного из трех западных проводников. (Он случайно пописал в пещеру, в которой я спал, а потом напрочь отказывался получить сдачи живьем.)

Радость на моем лице повергла трофеи в уныние. Они, видно, надеялись меня запугать. Запугивать они явно умеют и хотят. Ну что ж, не дадим пропасть желанию и пусть их пугательные таланты будут наглядным пособием следующей партии. Ха-ха!

Злобно хохоча, я удалился в кусты ставить ловушки вокруг поляны, обстановка которой как нельзя лучше подходила для задушевных бесед с неприязненно настроенными лицами. Поставив, я перестал хохотать и пошел на опушку вылавливать следующую завлекающую группу.

Забравшись на самое высокое из найденных дерево, и выкопав из кармана жилетки оптический прицел к ракетометику, я превратился в наблюдательность, курительность и ножеточительность переходящую в ностальгию по родине.

Вторая партия появилась в сумерках. Кстати, если вы не были на Вась-Васи, то наверно, пока еще не знаете, что здесь почти не темнеет – ночью основная планета, вокруг которой вертится Вась-Вась, давала свету чуть ли не больше, чем Скайленд. Вот теперь вы это знаете, и понимаете, что даже не включая прибор ночного виденья я разглядел три обвешанных громкогремящим оружием фигуры, подбегающие к Лесу. Они, видимо, тоже нашли самое высокое дерево и бежали к нему, избавив меня от длительных лазаний по кустам с целю встречи. Я стал спускаться к ним на встречу, заранее перемещаясь налево, и к моменту выбегания их из кустов уже был готов ко всему, в том числе и к воплю:

– Э-э-э-эй!!! Тивсол! О-го-го-го-го-го-го!!!

Их хор был веселый и слаженный. Поэтому перед киданием шариков я изобразил эхо: Ого!.

Тащить их с вооружением было не сколько тяжело, сколько приятно на ощупь и запах. Ощупь, запах и предвкушение вида навели меня на мысль, что эта партия послана в надежде, что их вид, запах и ощупь заставит мой головной мозг мигрировать через позвоночник вниз до упора и вперед. Я бы с радостью ему это позволил, но это привело бы к изменению центра тяжести, или чему-то из низа пришлось бы мигрировать в освободившееся в голове место. Вводить людей в замешательство показательным ответом на Что у Вас вместо мозгов? было бы очень интересно и эффективно. Но как я буду размножаться? Я же не извращенец.

Кстати, а что делать с этой партией? Тела портить жалко. Такие тут из-за отсутствия косметических клиник редкость. Придется портить способность ясно мыслить. Напугиванием.

Решение пришло вовремя – к выходу на поляну. Двое из первой партии уже отрубились, чем лишили себя зрелища выноса тел. Правда, с другой стороны, я был им благодарен за создание интимного уединения с тремя новыми жертвами. Не люблю работать на публике – несколько нарушает устойчивость.

Развесив вторую партию, я забил трубочку и стал ждать, подсчитывая количество орденов и мечтая о том, что будет, если женщины так и дальше пойдут. Через полчаса тихий стон вырвал меня из розовых мыслей о популярности у женщин. Стонала голубоглазая блондинка с чуть полными, если на мой вкус, бедрами. Стон прервался громким Ой! от вида полянки с трупами, на одном из которых скромно сидел я.

– Здравствуй, добрая и вкусная женщина. Ты из какого ордена? – Жизнерадостность в моем голосе заставила бы все не привязанное к дереву убежать. – Люблю знать свое меню поподробней. – уточнил я на всякий случай, любуясь ее мимикой. Ах, какая красивая паника. А от жалобного взгляда я бы уже растаял и вскипел, не будь тугоплавким.

– М-мы из ордена Святой Евгении-Воительницы. – проплакала она хрипло. Хрип, наверно, был неудавшейся попыткой придать голосу сексуальные оттенки.

– Доброе утро. – поздоровался я с большегрудой темнокосоглазой прямотемноволоской. – Счас на самом деле утро, и если у тебя в глазах темно – извини, что испортил зрение.

– А-а… э-э-э… А что происходит? – ошеломленно проныла она, безуспешно пытаясь проморгаться и определить, шучу я или кто.

– Это – Тивсол. – объяснила первая. Вторая, судя по лицу, стала медленно понимать, куда она вляпалась. Хорошо быть легендарной личностью. Только надо проверять, какие из испущенных о себе слухов дошли до собеседника. Вот до этих, например, дошли не все, иначе они бы ни за какие пряники не согласились на эту операцию. Так что надо проверить, что им наплели про мои наклонности:

– А откуда ты меня знаешь? – прорычал я подозрительно в сторону первой.

– У нас в монастыре твой портрет показывали. А-а… Ты нас развяжешь?

Ага. Монастырь. Койоты, наверное.

– Не-а. Буду пытать так. – я подобрал зазубренную секиру и стал подрезать специально для такого случая отращенные ногти. – Кстати, как там поживает магистр?

– Какой… – блондинка. Под моим взглядом что бы отрезать ее челюсть послушно затряслась -… ма-ма-магистр?

– Мамочка Гистр не поможет. Если в детстве не учила вешать лапшу на уши – то явно не хотела, чтоб чадо выжило. Так что не будем ее расстраивать. Так вот, добрые и вкусные женщины. Заглядывать вам под левую грудь в поисках татуировки в форме то ли шакала, то ли больной парашей собаки я не буду. Для этого надо снимать одежду. Замерзните еще, простудитесь, и потеряете голос. А он вам еще пригодиться, когда будете умолять меня убить быстро.

– Но… – брюнетка сделала вид, что она сейчас заплачет. Я поверил, но не смягчился.

– Объясняю популярно, дорогие прекрасные жертвы. Через полчаса я перейду к пыткам. Информации мне от вас никакой не надо и пытать буду исключительно для наслаждения визгами и плачем. Если будете хорошо визжать – может быть, не убью, а только изуродую.

От дружного громкого всхлипа первой и второй проснулась третья.

– Ты вовремя. Я как раз объясняю, как ты можешь не остаться в живых. – хмуро прорычал я ей и продолжил:

– Так вот, исключительно на этот случай объясняю. Как вам известно, старые глупые женщины, послушницы Женьки-Солдатки не могут быть старше 20, а вам я бы дал как минимум 40, да и то только в этой темноте. Но магистр ваш ошибся не по этому, а потому, что я тщательно скрываю, что я – садист, и убиваю всех жертв, или как минимум отрезаю языки и руки… Хотя, может, он как-то догадался и послал вас мне в подарок… – Я сделал подозрительно-испытующее лицо – Вы, случайно не пытались его совратить, забыв, что он извращенец и любит мальчиков?