Дух ворвался в меня теплым ночным бризом. Я ожил,  член мой набух, придав жизненных сил, море жизненных сил, часть которых изверглась в уста мой спасительницы.

Я лежал и смотрел на нее. Она, довольная своей победой над судьбой и смертью, размазывала по лицу сперму, которую все женщины считают целительной, размазывала, чтобы быть лицом краше, чтобы чувствовать, что есть мужчина, который может сделать ее краше и таким особенным способом. Я чувствовал эти ее мысли, чувствовал, что попался на всю жизнь, что буду чувствовать себя обязанным ей всю оставшуюся жизнь, по-человечески думая при том, хорошо это или плохо. Она развеяла эти мысли, улегшись на меня и впившись в мои губы своими мягкими губами, на которых оставалась еще сперма. На вкус она была не хороша, но вызывала жалость к мужчинам, которые через такое не прошли и никогда не пройдут по своему малодушию.

Через некоторое время я взял ее, она стонала от счастья. Устав совершенно (ведь тонул не в шутку), я забылся от слабости и очнулся лишь от ночного холода. Ее рядом не было. Как и в прошлый раз...

- Что ты будешь делать! – сказал я себе. – Вечно исчезает…

9.

Подымаясь к себе на стоянку, я размышлял. Иметь женщину, которая живет под твоим  боком, которая готовит манную кашу с изюмом по будням и гуся с яблоками под Новый год, которая ложиться с тобой в постель и которая просыпается на твоем плече – это бесспорное земное счастье. А что я имею со своей утопленницей? Что еще буду иметь? И вообще, какое это счастье? бесспорным его не назовешь, но это счастье. Космическое, может быть? И что лучше? Земное счастье или космическое? Решаем ли этот вопрос? Наверное, нет. Более того, он не решаем трагично, ведь счастье может быть только земным или только космическим.

Укладываясь спать, я мещански думал, что синица в руках лучше журавля в небе, то есть, в космосе.

Утро было тихое и теплое. Со стороны Инала ветерок приносил всполохи женского смеха, и я вспомнил Катю с Дианой. Их появление на моей стоянке, таинственное исчезновение ночью,  выглядели какими-то странными событиями, вплетенными в жгут событий, тащивший меня в неведомое. Они появились в моем расположении как актеры, попавшие не в свой театр, не на свою сцену, не в свое действие. Попавшие на этот берег, они были как персонажи писателя, вдруг потерявшего путеводную нить своего романа. Да, так. Значит, и в самом деле, какие-то силы колдуют вокруг, пытаясь чего-то своего добиться или что-то привести к общему знаменателю. И потому, чтобы не стать чьим-то орудием, мне надо бы немедленно снять палатку и переселился куда-нибудь под Туапсе, под скалу Киселева. Конечно, я бы так и сделал, если бы не моя утопленница.

Моя утопленница… Мы ведь и словом не перемолвились, имени даже не знаю. Может, он немая? А я? Я ведь тоже слова ей не сказал. Скажешь тут. В таких драмах встречаемся. Нет, надо переговорить с Катей и Дианой. Выяснить, почему они сбежали от меня. Кто-то нашептал, что я маньяк? А тот парень, унесший рюкзаки? Кто он? Почему мотается по берегу? Зарежет еще ночью. Нет, надо уходить. А моя утопленница? Соберу вещи, сниму палатку, уложу рюкзак, уйду в Архипку, на автостанцию. И ведь вернусь. Не смогу уйти и на сто метров от загадочной судьбы. Значит, надо оставаться. И ждать ее. Ждать… Может, спровоцировать ее появление? Да. Надо просто переговорить с Катей или Дианой, и она появится. Появится… Появится и разберется с девушками. А их жалко, люди ведь. Значит, надо держаться от них подальше. А поговорить надо с тем парнем. Сходить, что ли в их лагерь? Может, накормят? Нет, сначала надо сходить в Архипку за продуктами…

Только я собрался иди в город за провизией и прочим, на пляже нарисовался парень, меня ударивший двумя днями назад, а день назад унесший рюкзаки девушек на соседнюю стоянку. Спустившись к нему, я ударил его в лицо, ведь долг платежом красен. Парень утер кулаком струйку крови, побежавшую из носа и сказал:

- Вот и в расчете. Может быть погутарим?

Не дождавшись ответа, он уселся у камня, любезно согласившегося сыграть роль столика, вынул из сумки сигареты с зажигалкой, две литровые банки третьей «Балтики», пакет сушеной корюшки.

- Погутарим, - сказал я, усевшись напротив.

- Вот и ладненько, - открыв банку с пивом, он протянул ее мне. – Ты вообще понимаешь, что тут происходит, и как с этим бороться?

Парень выглядел дружелюбно, так дружелюбно, как не мог выглядеть человек, только что получивший в лицо. «Значит, он действительно нуждается в сведениях, которыми, по его мнению, я располагаю», - подумал я, прежде чем рассказать ему, как недавно спас девушку посредством искусственного дыхания. И как она этой ночью отплатила мне той же монетой. Потом рассказал о ночном визите Кати с Дианой и их таинственном исчезновении.

Виктор, послушав меня, сказал.

- Дело в том, что она моя девушка, по крайней мере,  я имею основания так полагать.

- А как ее зовут?

- У нее чудесное имя. Настя…

- Кстати, тебя как зовут?

- Витя. А тебя?

- Меня - Женей.

- Очень приятно, - мы пожали друг другу руки.

- Ты с ней жил? – спросил я, закурив «Парламент» Виктора.

- Не знаю. Все что у нас происходило, происходило как во сне. Иногда я даже сомневаюсь, что она существует наяву. Хотя запах помню, смех, наши диалоги помню.

- А я был с ней… Два раза. После того, как ее спас, и после того, как она меня спасла.

- Ты уверен, что это было? – не изменился в лице Виктор.

- Не совсем. Она исчезала, а у меня оставалось только удовлетворение. Моральное и физическое.

- Какие-нибудь физические приметы помнишь? Родинка, шрамик, еще что-нибудь замечал?

- Нет. Она идеальна, - вздохнул я мечтательно. - Никаких примет, изюминок, скелетных изменений. А ты ведь мент, да?

- Да, - пристально посмотрел он мне в глаза. – Но к делу это не относится.

- Но к делу относится то, что я тебе рассказал все, что знаю о девушке Насте, а ты - нет. Так что рассказывай, как вы на трех джипах приехали в устье щели Темной, и что потом случилось.

Виктор молчал, разглядывая водную гладь.

- Вон, смотри, дельфины! – указательный его палец уткнулся в место, где только была крутая дельфинья голова. Их целых пять!

- А вас было семеро. Трое фактических хозяев одной большой станицы, трое их девушек и ты, мент для порядка. Правильно?

- Правильно. Все было хорошо. Девушки нажрались, как и было задумано, оставалось их чпокнуть, но с Настей что-то случилось, не пошла она под… под  суд, то есть под судью, а после скандала, упреков и пощечин пошла в море и пропала. Ну, станичный голова поручил мне разобраться, оставил машину и Катю с Дианой, как свидетелей и помощников, и они уехали, сказав, что их и близко не было. Персонал кемпинга в Темной под ними ходит, потому их точно здесь не было…

- А что потом?

- Потом я прошелся почти до Инала, тебя встретил, еще кое-кого, никто Насти не видел. Наутро Катя с Дианой пошли с тобой поговорить, потому как к тому времени я был уверен, что ты с Настей общался и знаешь, где она и что собирается делать.

- А с Катей с Дианой? Почему они от меня сбежали?

- Я их недавно расспрашивал, когда они в себя пришли.

- В себя пришли?!

- Ну да. В лагерь ведь явились чумные, говорить не могли, заикались. Кто-то их сильно напугал.

- Наверное, на Настю напоролись, - засмеялся я. - Она ведь утонула, я ее откачал, и с тех пор вокруг меня ходит, но не показывается.

- Я так и знал, что утопилась! Вот дура! Судья нормальный человек, постонала бы часок, и все бы были бы довольны и смеялись! Так говоришь, она где-то рядом ошивается?..

- Да. И возможно нас сейчас видит.

- Здесь ошивается… - задумался Виктор.

- А где же еще. И мне почему-то кажется, что тебе надо опасаться. С ней что-то произошло.