- Да Господь с тобой, - смотритель осторожно рассмеялся. - Откуда им тут взяться? Тебе сон приснился...
- Понятно, - Швейцер утратил остаток сил и сполз на пол.
- Папа, что ты разговоры разговариваешь! - вмешалась Дуня, схватила какую-то тряпку и стала мочить ее под странного вида бачком, штырек которого ходил туда-сюда. - Он же весь в крови! Его перевязать надо.
- Перевяжи, - согласился дед. - Фигура ценная. За сохранность, может, премию получим...
Дуня ответила отцу уничтожающим взглядом. Тот улыбнулся.
- Не бойся, - сказала Дуня, присела перед Швейцером и стала вытирать с его лица кровь и грязь. - У него шутки дурацкие. Он и не думает тебя выдавать.
- Обожди, - возразил с табурета смотритель, вновь принимая серьезный вид. - Дело-то особенное. За ним же уход особый нужен, присмотр. Мы ж не знаем, чего ему можно, а чего нельзя. Он, может, устроен хитро...
- Человек как человек, - Дуня распрямилась и пошла назад к умывальнику полоскать тряпку. - Симпатичный. Есть хочет. Поранился. Ничего хитрого нет.
- Умная ты больно, - дед поерзал. - Слышишь, малец! - он сдвинул брови. - Ты сам-то как?
Швейцер отозвался не сразу.
- Спасибо, со мной все в порядке, - сказал он наконец с горечью. - Вы не думайте, я не какой-нибудь тепличный. У нас гимнастика, военное дело...
- Я ж говорил, что их не только на мясо! - Смотритель торжествующе подмигнул Дуне. - Наверно, и для армии готовят. На случай чего.
- Причем здесь мясо? - глухо осведомился Швейцер.
- Ну, а что ж еще? - Старик не видел знаков, которые Дуня, догадавшись о чем-то, отчаянно ему подавала. - Потроха для власти. Люди ваш заповедник стороной обходят.
- Я вас не понимаю, - Швейцер снова был на ногах, и это прибавляло ему растерянности: вроде как нужно шагнуть, но не ясно, куда и зачем. Он безнадежно посмотрел на тикавшие ходики. Маятник гулял, предупреждая Швейцера, что скоро его время выйдет.
- Папа! - Дуня легонько хлопнула по столу.
- Что такое?
- Ничего. Ты помолчать не можешь? Им же ничего не говорят.
- Что ж с того, что не говорят. Так и жизнь пройдет. Выпотрошат и спасибо не скажут. Голову задурят, а потом ее же пересадят... какому-нибудь президенту.
- Папа, головы не пересаживают.
- Думаешь? Зря. Кое-кому не помешает... Хватай его!
Смотритель уронил ружье, вскочил с табурета и бросился к Швейцеру, который вдруг стал белым и начал падать. Дуня поспешила на помощь и успела вовремя: еще чуть-чуть, и он бы точно ударился головой о плиту.
- Я же тебе говорила! - сердито сказала Дуня, укладывая голову Швейцера себе на колени. - Вечно ты языком мелешь! Ну как тебе сейчас скажут, что ты никто, что тебя на органы вырастили, в пробирке?
- Ну и пусть говорят, - пожал плечами дед. - Что с того, что мы органы? Все органы... И живут счастливо, не кашляют. А за этими вон как ходят. Я слышал, музыка у них, танцы-шманцы, культурные разговоры. Я б тоже орган какой-нибудь дал за такую жизнь.
- Папа! - Дуня, если б не сидела на полу, топнула ногой. - Их же как скот выращивают, под музыку. Помнишь, мы смотрели про немцев? Чтоб благородные были. Принеси лучше самогонки.
- Так я и знал! - воскликнул старик, но встал. - Все всегда кончается одинаково: тащи самогонку!
Он поплелся в комнату.
- А если он с нее загнется? - прокричал он оттуда.
- Ничего страшного, - пробормотала Дуня, гладя Швейцера по щекам. Давай, очнись! Сейчас мы тебя вылечим.
Швейцер открыл глаза и посмотрел прямо перед собой, мимо Дуни. Он подумал про себя, что теперь его глазами смотрит другой человек. Спокойно, не дергайся. Все подтверждается, Врага в природе нет. Есть кое-что другое. Тут Швейцер решил, что нет и Бога.
Дед зашаркал, неся маленький стаканчик.
- На-ка, хлебни.
- Пей залпом, - посоветовала Дуня и деловито шмыгнула носом.
Швейцер вяло глотнул и на секунду перестал существовать. Свободное сознание, метнувшись, подумало, что ошибалось, и Враг все-таки есть.
- Все, все! - кричала Дуня, размахивая перед Швейцером кончиком шали.
- Заешь, - смотритель сунул ему странный, дряблый огурец.
Вот это Швейцеру, не знавшему маринада, понравилось.
Он осторожно почавкал и снова закашлялся, но уже не так сильно.
- Живой? - лицо старика расплылось в улыбке. - На совесть их делают! Как настоящий заглотил.
- Я хочу посмотреть, - твердо произнес Швейцер.
- На что? - не поняли хозяева.
- На все.
- Он в центр хочет, - сообразила Дуня. - Папа, я его завтра свожу на экскурсию.
- Ты что, спятила? Его ж вмиг узнают, по шее получишь.
- Я его переодену. Не в этом же наряде он пойдет.
- Да ты опомнись! - старик рассердился. - Серега и тот вас до первых гаишников довезет и ссадит. Новая морда, да в наших-то краях!
- Зачем нам Серега? Я его на мопеде довезу.
- Он свалится у тебя! - повысил голос смотритель. - И гаишники все равно...
- Ничего не свалится, будет держаться крепко! И мы поедем в объезд, мимо поста!
- Я буду держаться, - неожиданно встрял в разговор Швейцер, который не очень понимал, о чем речь. Язык у него немного заплетался. Внутри стало жарко и звонко, к щекам прилила кровь, голова кружилась.
Дед с остервенением сплюнул.
- Мне-то что, делайте, как хотите. Только я за тебя, Дунька, отвечать не хочу! - и он погрозил ей пальцем. - Ежели откроется - последнее заберут!
Но Дуня то ли по молодому незнанию, то ли по широте души не слушала никаких возражений.
- Давай, расскажи, - пристала она к Швейцеру. - Как вас там держат?
- Он жрать хочет, - дед снова влез не в свое дело. Но в этом Дуня его послушалась: всплеснула руками, отворила дверцу небольшого холодильника и стала вынимать всякую снедь.
- Как удачно, - приговаривала она, - я как раз из центра. Картошку пожарить?
Пожарили и картошку, и какие-то рассыпчатые котлеты. Перед Швейцером поставили полную тарелку всего (он перебрался за стол), положили вилку, а ножа и здесь не дали. Тот на секунду замешкался, гадая, какие правила поведения за столом приняты у его благодетелей.
- Ешь! - Дуня шутливо нахмурилась. Швейцер казался ей таежной зверушкой, забежавшей на огонек и чудом избегнувшей силков.
И Швейцер махнул рукой на этикет. В мгновение ока он съел все до крошки.