"Сейчас меня стошнит", - предупредил своих спутников Огве.

"Что ты сказал? Повтори. Что это значит - стошнит?"

"Это значит, что я могу осквернить Эдем, извергнув содержимое моих внутренностей".

"Опомнись, Огве! Твои внутренности содержат чистейший нектар. Как можно осквернить нектаром райские кущи?"

Огве промолчал, не находя ответа. Будь у него плечи, он обязательно пожал бы ими в раздраженном непонимании. Наконец, он решил положиться на волю Неизреченного и быстро лизнул бездыханную отроковицу. Та вздрогнула и напряглась, впитывая слюну.

"Контакт установлен, - прошепелявил Огве. - Страх этой несчастной, похоже, еще сильнее, чем у первого. Я не уверен, что созерцание яблочных истин пойдет ей на пользу".

"Польза вездесуща, - напомнил ему Ягве. - Ты что, забыл?"

"Нет, Ягве, я не забыл, но как-то уже не уверен".

"Перестань рассуждать. Чем скорее ты возьмешься за дело, тем раньше все закончится".

"Будь по-твоему".

Огве так долго не подавал голоса, что Эгве и Ягве успели отметить, до чего же это омерзительная штука - время.

В конце концов Огве заговорил:

"Их женщины более понятливы. Она мигом признала во мне могущественную, многократно ее превосходящую силу. И просит от чего-то вылечить".

"Это обнадеживает, - заметил Ягве с энтузиазмом. - Исполни ее желание. Вероятно, после этого она будет меньше нас бояться".

"Я не знаю, что такое триппер", - возразил ему Огве.

"Что с того? Я тоже не знаю. Приведи соки ее тела в согласие, и дело с концом".

"Это нетрудно, однако в этом случае начнет развиваться двухмесячный плод, который к данному моменту уже некоторое время как мертв. В сердце пришелицы я прочитал, что это нежелательно".

"Мы, конечно, в силах оживить умершее, но... - Ягве задумался. - Нет, оставь все, как есть. Объясни ей, что ее недуг есть высшее наказание за совершенный грех".

"Я так и объяснил. Она говорит, что и без меня это знает".

"Переходи к яблоку, - вмешался Эгве, потерявший терпение. - Не трать свои силы на убогий спор, не то он, неровен час, преобразуется в постыдный торг".

"Хорошо, перехожу", - повиновался Огве и смолк.

"Не могу понять, - заговорил Эгве, намереваясь скрасить ожидание беседой, - зачем мы все это делаем? Чего мы от них добиваемся?"

"Они пришли за знанием, - объяснил ему Ягве. - А в правилах Неизреченного - всегда давать то, о чем Его просят".

"Нет, - задумчиво молвил его собрат, - сдается мне, они пришли не за знанием. Насколько я успел понять, у них совсем другие задачи".

Ягве не успел ему ответить: Огве снова вышел на связь.

"Но это дико! - воскликнул он без предисловий. - Вообразите - они считают демонами нас!"

"Мы знаем, - мягко откликнулся Ягве. - Ты тоже знаешь - отчего же так волнуешься?"

"Одно дело понимать умом, и совсем другое - ощутить собственным сердцем, - пожаловался Огве. - Там, наверху, они считают себя Сердцевиной некой сферы с бесконечно удаленной поверхностью. Мы же... нет, я не в силах повторить! Вообразите: самый процесс избавления от адских мук, само возвращение в землю и встреча с червями, поглощающими бренную плоть, видятся им кошмарным наказанием. Они рассчитывают рано или поздно избавиться от этой скорбной, по их мнению, участи и жить на поверхности вечно".

Ягве и Эгве переглянулись - вернее, осуществили акт, являвшийся в высших пределах аналогом переглядывания.

"Им что же - не хочется в Эдем?" - осторожно осведомился Эгве.

"Хотеть-то хочется, но только они полагают, что здесь, в Сердцевине, никакой не Эдем, а самая настоящая преисподняя".

Новая пауза была неизбежной. Наконец, Ягве спросил:

"Но как такое возможно? Великий Тетраграмматон, верни мне ясность ума! Любой, даже самой несовершенной эманации известно, что ад располагается на поверхности. Но ладно, оставим на миг это неслыханное заблуждение, вопрос в другом: зачем, о сферы, они спустились сюда, коль скоро предполагали свидание с Врагами?"

"Тут я и сам не очень понял, - сознался Огве. - Все упирается в свиток. Создается впечатление, что они ждали встретить здесь какие-то сущности, объединенные в отряды наподобие тех, что орудуют на поверхности, заверить их в дружеских чувствах и склонить к деятельности, направленной на понижение уровня эманации. Или - в их представлении - на повышение. У них даже имеются конкретные предложения.".

"Ты хочешь сказать, что они сознательно ищут в аду союзников?"

"Можно выразиться и так. И вот еще что: они явились сюда, привлеченные Вратами Скорби. Их вниманием завладели души несчастных, которых Неизреченный отправляет назад, карая чередой воплощений. Им удалось подслушать горестные вопли и мрачные молитвы грешников, которых не может принять Сердцевина".

"Нам следует быть осторожнее, - заметил Эгве. - Врата Скорби не должны быть доступны оку демона".

"Надпись? - мрачно перебил его Ягве, показывая, что маскировка Врат дело, во-первых, пустяковое, а во-вторых, второстепенное. - Ты выяснил, что она означает?"

"Это символ, - объяснил Огве. - Абракадабра, претендующая на статус имени. Знак внимания и почтения к пославшему их".

"Эммануил!"- ахнул Эгве.

"Да нет, не Эммануил. Мне показалось, что этот хуже Эммануила".

"Во мне крепнет желание как можно скорее истребить ковчег", - заметил Ягве.

"Крепись, - попросил его Эгве. - Мы не смеем".

"Кстати, о символах, - продолжил Огве. - Сдается мне, в преисподней их очень любят. Во всяком случае, символ грешницы, которая по наущению Врага нарушает целостность яблока, стремясь добраться до сути, до Сердцевины, оказался ей понятен. Правда, она тут же одарила меня другим символом настолько гнусным, что мне приходится собрать все мои силы, чтобы донести его до вас".

"Мы выдержим, не бойся за нас, - подбодрил его Ягве. - Что это за символ?"

"Юная дьяволица, которая надкусывает яблоко и, обнаружив внутри червей, с отвращением швыряет его в грязь".

Глава 5

Концентрат истинного, неповрежденного бытия Сердцевины слегка содрогнулся - то ли подобно воде, покрывшейся рябью под действием ветра, то ли наподобие желе-недотроги, которого коснулись вилкой. Чудовищное оскорбление сути вещей кошмарным эхом разнеслось по всем этажам небес, сведенных в невидимую точку центра.

"Мне все равно, понятлива она или нет, - заявил Ягве. - Даже если она превзойдет рассудком меня, я больше не желаю иметь с ней никаких дел. Огве, сослужи нам последнюю службу: лиши ее чувств".

"О, мой язык!" - воскликнул Огве горестно, однако просьбу выполнил без промедления.

"Так спокойнее", - умиротоворился Эгве.

"Остался последний", - напомнил Огве, показательно шепелявя. Он вживался в образ.

"Нет, Огве, с тебя довольно, - воспротивился Ягве. - За старшего возьмусь я. Но мне придется раствориться в нем уже всецело и благодатным воздействием склонить к благоразумию пополам с послушанием".

"Подумай хорошенько, о светоч, - встревожился Эгве. - Сейчас ты слишком уязвим, чтобы рискнуть полностью слиться с начинкой, которую я не смею назвать духовной. Ты можешь не вернуться".

Ягве снисходительно усмехнулся.

"Буквенное сочетание, образующее мое имя, не позволит низкому восторжествовать. Не перечь мне, собрат, ибо я сильнее тебя".

Вселенная, уплотненная до Ничто и тем разросшаяся в свое подобие, наполнилась озабоченными вздохами.

"Присутствие Тетраграмматона оградит меня от скверны", - молвил Ягве решительно и в тот же вневременный миг растаял без следа.

Старший демон открыл глаза и уставился прямо перед собой. Эгве и Огве следили за ним с опаской, полные беспокойства за его дальнейшее поведение. Если бесу вздумается буйствовать, то Ягве, растворившийся в его существе, станет недосягаем. Разумеется, Ягве силен. Но чем он сделается, сочетавшись химическим браком с нечистым?

Тут, к величайшему их облегчению, послышался голос ушедшего Ягве. Он был очень слабым и доносился будто с самой греховной поверхности Великого Яблока, сердца Вселенной.