Заявка. Он замедлил шаг. Заявка. А что, если подать запрос не на прием к психиатру, а на переход в другой день. Почему нет?

Что он теряет? Ему, вероятно, откажут, но попытаться следует.

Даже получить бланк запроса оказалось не так просто. Ему пришлось провести два выходных в очереди в Центральном Городском Бюро. В первый раз ему дали не тот бланк, и он начал все с начала. Желающие сменить день не составляли отдельной очереди. Просто таких было слишком мало. Поэтому он встал в очередь перед стойкой Общего офиса отдела Мобильности...

Ни одно из названий не имело ничего общего с эмиграцией в другой день.

Когда он получил свой второй бланк, то отказался выйти из офиса до тех пор, пока не проверит номер этого бланка, после чего попросил клерка проверить его еще раз, не обращая внимания на крики и проклятия у себя за спиной. Затем он отошел в другой конец обширного помещения и встал в очередь к перфорационным машинам. Еще через два часа ожидания он сел перед столом, над которым располагался большой экран.

Он вставил бланк в щель, посмотрел на его проекцию и стал нажимать кнопки, помечая нужные ответы на соответствующие вопросы. После этого ему осталось только протолкнуть его дальше в щель и уповать на то, что он не затеряется.

Вечером он прислонил голову к твердому металлу и прошептал застывшему за дверцей лицу: - Я ведь действительно люблю тебя, раз пошел на это. А ты даже не знаешь ничего. Хуже, даже если бы и знала, тебя бы это не тронуло.

Решив доказать себе, что с психикой у него все в порядке, этим вечером он отправился с Мабел на вечеринку, устраиваемую продюсером Солом Воремвуфом, только что прошедшим с рейтингом А-13 экзамен на годность. Этот рейтинг означал, что со временем, в случае удачи и при определенной поддержке, он мог рассчитывать на пост вице-президента студии.

Вечеринка удалась. Том и Мабел вернулись с нее за полчаса до усыпления в цилиндре. Тому удалось не напиться, но даже и так после последующего пробуждения он будет достаточно хорош и от расплаты ему не уйти. Он не поспал и чувствовать себя на работе будет плохо.

Извинившись, он оставил Мабел и спустился в комнату с цилиндрами прежде всех. Но он вовсе не стремился улучшить свое состояние ранним усыплением. Цилиндры активировались в строго определенные моменты времени.

Он прислонился к ее цилиндру и постучал по дверце. - Я хотел не думать о тебе в этот вечер, я хотел быть честным с Мабел; но совсем нечестно быть с ней, а думать только о тебе.

В любви все честно...

Он оставил ей второе послание, а затем стер его. Что толку?

Кроме того, он знал, что голос у него грубоват, а ему хотелось предстать перед ней в лучшем качестве.

Зачем? Зачем он ей нужен?

Нет, она нужна ему, и этому нет видимых причин. Он любил эту запретную, неприкасаемую, такую далекую, но и такую близкую женщину.

Мабел подошла тихо, и сказала: - Ты ненормальный!!

Том отскочил в сторону. Боже, почему он это сделал. Ему нечего стыдиться. Почему же он так рассердился на нее? Ее смущение понятно, его гнев - нет.

Мабел смеялась над ним, и он был рад. Теперь он мог огрызнуться. Она повернулась и ушла. Но через несколько минут вернулась вместе с остальными. Скоро полночь.

Он уже был в цилиндре, но затем вышел, подтащил ее цилиндр к своему и развернул лицом к себе. Затем вновь вошел в цилиндр и нажал на кнопку. Две двери почти не мешали ему, но она казалась еще более далекой, далекой во времени, в своей недостижимости.

Тремя днями позже, уже глубокой зимой, он получил письмо.

Почтовый ящик в прихожей зазвенел как раз, когда он входил к себе в квартиру. Он вернулся и подождал, пока письмо отпечатается и проскочит в щель. Это был ответ на его запрос о перемещении в среду.

Отказано. Причина: отсутствие уважительной причины.

Это было так, конечно. Но он не мог открыть настоящую причину. Она еще менее убедительна, чем указанная им. Он отметил на бланке причину No 12: ПОПАСТЬ В УСЛОВИЯ, ГДЕ МОИ СПОСОБНОСТИ РАСКРОЮТСЯ БОЛЕЕ ПОЛНО.

Он клял все на свете. Это его человеческое, гражданское право менять свой день. Точнее, таким ему следовало бы быть. Но что, если переход в другой день требует значительных усилий?

Что, если необходима передача всех его досье со дня рождения? Что, если...

Он может беситься сколько угодно, но что от этого изменится? Из вторника ему не уйти.

Не совсем так, бормотал он. Не совсем. К счастью, число запросов не ограничено. Я пошлю другой. Думают, у меня иссякнет терпение? Ха, у вас оно лопнет скорее. Человек против машины. Человек против системы. Человек против бюрократии и железных правил.

Двадцать дней зимы пролетели. И восемь весенних. Снова настало лето. На второй день лета он получил ответ на второй запрос.

Ни отказ, ни разрешение. Ответ гласил, если он полагает, что среда, как утверждает его астролог, больше ему подходит психологически, то ему следует получить заключение психоастролога, подтверждающее данный вывод. Том подпрыгнул и пристукнул в воздухе сандалиями. Благодарение Богу, что он живет во времена, не считающие астрологов шарлатанами.

Люди протестовали, требовали признать необходимость астрологов, их легализации и уважительного к ним отношения. Были приняты законы, и потому у Тома Пима есть шанс.

Он спустился вниз, поцеловал дверцу цилиндра и передал Дженни Марлоу добрые новости. Она не ответила, хотя ему показалось, что на мгновение глаза ее посветлели. Конечно, игра воображения, но он любил свое воображение.

Поиски психоастролога и прохождение трех сеансов заняли еще год, еще сорок восемь дней. Д-р Зигмунд Трауриг был другом д-ра Стелела, астролога, что несколько ускорило дело.

- Я внимательно изучил заключение д-ра Стелела и вашу одержимость этой женщиной, - начал он. - Я согласен с д-ром Стелела, что вы будете несчастливы во вторнике, но я не совсем согласен с ним в том, что вам будет лучше в среде. Все же я полагаю, вас следует переместить в среду. Но только в том случае, если вы подпишетесь под согласием пройти здесь углубленный курс психоастрологической терапии.

Позже Том Пим подумал, что д-р Трауриг, может быть, хотел избавиться от него по причине собственной перегруженности.

Но тут же отогнал эту неблагодарную мысль.

Ему пришлось ждать, пока бумаги будут переданы официальным лицам в среду. Он выиграл только половину боя. В среде ему могут отказать. Ну а если он добьется своего? Она может ему отказать, и отказать решительно.

В это не хотелось верить, но это так.

Он погладил дверцу и прижался к ней губами. - Пигмалион хотя бы мог коснуться Галатеи, - сказал он. - Боги - большие немые бюрократы - должны пожалеть меня, который не может тебя даже коснуться. Точно.

Психоастролог сказал, что он не способен на полноценную длительную связь с женщиной, как и многие другие мужчины, сторонники легких связей. Он мог влюбиться в Дженни Марлоу по нескольким причинам. Она напомнила ему кого-нибудь, кого он любил в молодости. Его мать, возможно. Нет? Ладно.

Быть может, в среде все прояснится. Глубинная правда заключалась в том, что он влюбился в мисс Марлоу потому, что она никогда не могла его отвергнуть или ,ке устать, начать жаловаться, плакать, оскорблять и т.д. Он любил в ней ее недостижимость и молчание.

- Я люблю ее, как Ахилл, наверное, любил Елену, когда увидел ее на стенах Трои, - сказал Том.

- Я не знал, что Ахилл когда-нибудь любил троянскую Елену, - сухо ответил д-р Трауриг.

- Гомер этого не говорил, но я знаю, что он должен был ее любить. Кто мог увидеть ее и не влюбиться?

- Откуда, черт возьми, мне это ~"нать? Я ее никогда не видел!

Если бы я подозревал, что подобные иллюзии будут усиливать...

- Я - поэт! - сказал Том.

- С чрезмерным воображением! Гм... Она, должно быть, нечто особенное! Вообще то " меня сегодня вечер свободен. Я вот что скажу... мое любопытство... Я приду к вам сегодня и взгляну на эту мифическую красоту, вашу троянскую Елену.