ї 150. "Как совершил господь Иисус свое первосвященническое служение?... Состояние его истощаная".

Первосвященническое служение состояло в том, что 1) люди пали гордостью и непослушанием; он был смиренен и послушен; и 2) так как люди сделались достойными гнева божия, то Христос принял на себя весь гнев божии (страдал и умер), "сделался клятвой". Выразить то, что разумеется под этим, невозможно. Надо читать весь параграф, как он написан.

Как первосвященник, он, действительно, заклал себя на древе крестном в умилостивительную жертву богу за грехи мира и искупил нас своею честною кровию (1 Петр. 1, 19), так что его воплощение и вся земная жизнь служили только приготовлением и как бы постепенным восхождением его к этому великому жертвоприношению. А потому-то и в слове божием, и в учении церкви (Правосл. испов., ч. 1, отв. на вопр. 47) представляется-

ї 151. "В особенности смерть Иисуса Христа, как искупительная за нас жертва" (стр. 140).

Смерть его есть главная искупительная жертва за нас. Богу жертвует бог. Искупает долг у благого бога -- бог. Смерть и страдания бога? Всё это внутренние противоречия. Противоречия в каждом предложении, и эти-то предложения противоречиво соединяются между собою. Опять говорю, что я говорил при догмате троицы. Я не то что не верю, но я не знаю, чему верить. Я могу верить или не верить тому, что завтра явится на небе город или вырастет трава до солнца, но не могу верить или не верить тому, что завтра будет нынче, или что три будет один и все-таки три. Или что один бог разделился на два и все-таки один, или что благой бог казнит самого себя и искупляет пред самим собой. Я просто вижу, что тот, кто говорит, не умеет или не имеет, что сказать мне. Связи разумной нет, единственная внешняя связь -- это сноски с писанием. Они только дают хоть какое-нибудь объяснение не того, что говорится, а того, почему такие ужасные бессмыслицы могут говориться.

Как во многих предшествовавших местах, выписки из писания показывают, что утверждение этих бессмыслиц происходит не произвольно, но вытекает, как при истории древа познания добра и зла, из ложного, большей частью просто грубого понимания слов писания. Здесь, например, в подтверждение того, что смерть Христа бога искупила род человеческий, приводятся следующие места из Евангелия. Из беседы с Никодимом:

"Тако подобает вознестися сыну человеческому, да всяк, веруяй в онь, не погибнет, но имать живот вечный" (Иоан. 3, 14, 16) (стр. 140).

Сказано: "вознестися сыну человеческому". Каким образом это может значить искупление богом рода человеческого? Тот, кто прочтет всю беседу с Никодимом ясно поймет, что ничего подобного это не могло значить. Это значит то, что значат самые слова: сыну человеческому (разумея поз сыном человеческим себя самого, как человека, или вообще человека), сыну человеческому следует быть возвышену так же как змии медный Моисея. Каким путем мысли можно придти к тому, чтобы видеть в этом крестную смерть или, еще удивительнее, искупление?

Следующее место, приводимое в доказательство, есть Иоанна 1, 29, где Иоанн говорит:

"Се агнец божий, вземляй грехи мира" (стр. 141).

Перевести это место из греческого нельзя иначе, как: агнец, отнимающий, снимающий грехи мира. И это место переводится -- "берущий", да еще в новых переводах прибавляется: "на себя". И этот подлог приводится в доказательство.

"Сын человеческий не прииде, да послужат ему, но послужити в дати душу свою избавление за многих" (Матф. 20, 28) (стр. 141).

Как может этот стих значить что-нибудь другое, как то, что человек, он сам или вообще человек должен отдавать свою жизнь за людей, за братьев.

"Пастырь добрый душу свою полагает за овцы" (Иоан. 10, 11)--"аз семь пастырь добрый" (--14), и "душу мою полагаю за овцы" (--15) (стр. 141).

Пастух жертвует собой за стадо, так и я. Как вытекает из того искупление?

Когда у него требуют знамения, подобного манне, он говорит:

"Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки; и хлеб, егоже аз дам, плоть моя есть, юже аз дам за живот мира" (Иоан. 6, 51) (стр. 141).

Продолжая сравнение, он говорит, что он есть единый хлеб, которым должен питаться человек. И этот хлеб, т. е. его пример и учение, он подтвердит, отдав свою плоть за жизнь мира.

Как из этого вытекает искупление?

"Сие есть тело мое, еже за вы ломимое" (Лук. 22, 19), и, преподавая потом чашу, изрек: "сия есть кровь моя нового завета, яже за многие изливаема во оставление грехов" (Матф. 26, 28) (стр. 141).

Прощаясь с учениками с чашей вина и хлебом в руках, он говорит им, что последний раз ужинает с ними и скоро умрет.-- Вспоминайте же меня за вином и хлебом. При вине вспоминайте кровь мою, которая прольется для того. чтобы вы жили без греха; при хлебе -- о теле. которое отдаю за вас. Где тут искупление? Умрет, прольет кровь, пострадает за народ -- есть самое простое, обычное выражение. Крестьяне всегда говорят про мучеников и подвижников: "они за нас молятся, трудятся и страдают". И выражение это ничего иного не значит, как то, что праведники оправдывают перед богом неправедных и порочных людей. Мало этого: из Евангелия Иоанна в доказательство приводится следующее рассуждение писателя Евангелия на слова Каиафы:

"Сего же о себе не рече: но архиерей сый лету тому, прорече, яко хотяше Иисус умрети за люди; и не токмо за люди, но да и чада божия рассточенная соберет во едино" (Иоан. 51, 52) (стр. 142).

Видно, уже нет в Евангелии никаких указаний, не только что доказательств искупления, когда такие слова приводятся в доказательство. Каиафа предсказывает искупление и вслед за тем казнит Христа.

Вот всё, что из Евангелия приведено в доказательство искупления Иисусом Христом рода человеческого.

За этим следуют доказательства из Апокалипсиса и из посланий апостолов, т. е. из тех книг, которые собрала и исправила церковь тогда, когда уже она исповедывала догмат искупления. Но даже и в этих книгах, в посланиях апостолов, не видно еще утверждения догмата, а попадаются только изредка неясные выражения, которыми переполнены все послания, такие, которые можно грубо перетолковать в смысле догмата, как это и сделали последующие так называемые отцы церкви и то не первых веков. Стоит прочесть историю церкви, чтобы убедиться, что первые христиане не имели об этом догмате ни малейшего понятия.

Так, например:

Апостол Петр заповедует христианам: "со страхом жития вашего время жительствуйте, ведяще, яко неистленным сребром пли златом избавистеся от суетного вашего жития, отцы преданного, но честною кровию яко агнца непорочна и пречиста Христа" (1 Петр. 1, 17--19) (стр. 142).

Петр говорит, что исправиться можно только верою в учение, запечатленное его смертью, невинного, как агнца. И это принимается за утверждение догмата искупления.

"Зане и Христос пострада по нас, нам оставль образ да последуем стопам его... иже грехи наша сам вознесе на теле своем на древо, да, от грех избывше, правдою поживем: его же язвою исцелесте" (1 Петр. 2, 21, 24). "Зане и Христос единою о гресех наших пострада, праведник ва неправедники, да приведет ны богови" (3, 18) (стр. 142).

Жестокая смерть Христа должна заставить нас исцелить себя от грехов и прийти к богу. Сказано сжато, метафорически, как народ говорит, что мученики за нас трудились. И это считается доказательством.

Павел:

"Предах бо вам исперва, еще и приях, яко Христос умре грех наших ради, по писанием" (1 Кор. 15, 3); "Христос возлюбил есть нас, и предаде себе за ны приношение и жертву богу в вошо благоухания" (Еф. 5, 2).

Любовь к нам Христа привела его к позорной смерти. Это тоже считается утверждением догмата.

"Иже предан бысть за прегрешения ваша, и воста за оправдание наше" (Рим. 4, 25) (стр. 142).

Говорится о воскресении, как о чуде, и сказано о том, что предан вследствие грехов наших.

"Егоже предположи бог очищение верою и крови его, в явление правды своея, за отпущение прежде бывших грехов" (Рим. 3, 25) (стр. 142).