— Господи! Кто вы такой?! — воскликнула я в испуге.

Видимо, это мужчину удивило. «Они, видно, здесь, в Колорадо, выращивают глупость, — подумала я. — Огромную, прекрасную, хорошо сложенную, но, без сомнения, — глупость».

— Кто я, как вы думаете? — спросил он. Я встала и посмотрела на него.

— Не знаю, говорил ли кто вам до этого, но вы очень похожи на нашего… нашего гида.

Мужчина весело усмехнулся, как будто я сказала что-то, что он всю жизнь мечтал услышать, а я подумала: великолепно. Мне не удалось сказать или сделать что-то приятное одному мужчине, тогда как другой, видимо, благодарен даже за случайное замечание. Конечно, если сравнивать его наружность с нашим ковбойским лидером, то, может быть, я ему немного польстила.

Он протянул мне руку:

— Вы, должно быть, Руфь. А я брат Кейна — Майк.

Я пожала ему руку, а потом поставила его на место:

— Я не Руфь. Я — Кейл Эндерсон, и ваш брат меня ненавидит.

Не знаю, была ли причиной фраза «меня ненавидит», или же имел место тот факт, что я не обладаю красотой Руфи, о которой он, видимо, хорошо наслышан, но что-то, кажется, его обеспокоило. Он стоял передо мной, то открывая, то закрывая рот.

— Но Руфь… Руфь и Кейн… и я решил…

«Вот это да, — подумала я, — да он просто интеллектуал!»

Как будто прочитав мои мысли, он перестал мычать и засмеялся, крепко сжав мою руку и не выпуская ее.

— Слушайте, — сказал он, — извините за ошибку. Кейн рассказал мне, что он и Руфь — просто одно целое, раз вы не знаете, кто я, я предположил, что вы — Руфь.

Сейчас все стало ясно. Сейчас все обрело смысл. Если я встретила человека, которого никогда прежде не видела, я должна быть Руфью Эдварде. Конечно, это совершенно успокоило меня.

Майк засмеялся, выпустил мою руку, и мы сели. Он стал рассказывать, как они с братом необыкновенно похожи. Ну да, правильно, так же, как мы с Этлин Тернер. Я сообразила, что он может заметить мой скептицизм, но, когда он сказал, что в следующие двадцать четыре часа собирается быть Кейном, расхохоталась: в этой затее было столько же смысла, как если бы я сказала, что собираюсь изображать О. Д. Симпсон.

Я выслушала всю его историю, поздравила с новорожденными детками и даже спросила о сыновьях Кейна, но продолжала думать, что он спятил, если надеется, будто кто-нибудь примет его за брата.

Когда он это сообразил, то посмеялся над моими сомнениями и снова заверил меня, что проделает это наилучшим образом. Между тем он очень серьезно спросил:

— Кто лучше выглядит — я или мой брат?

Я не хотела ранить его чувства, но истина заключалась все-таки в том, что Кейн был мужчиной на класс выше, если говорить о внешности. И я сказала насколько возможно тактичнее:

— Вы, без сомнения, очень красивый мужчина, Майк, но Кейн… — Я не успела закончить, как Майк громко расхохотался и звонко расцеловал меня в обе щеки. Я не поняла, что именно ему понравилось, но что-то понравилось, вне всякого сомнения.

Мы провели у ручья полчаса, обсуждая, как он будет обращаться с каждым участником этой поездки. Я ему рассказала о Вини — Мэги… Когда он смеялся над моими шутками, я наслаждалась. Вначале я опасалась говорить что-нибудь о Руфи, но Майк оказался таким весельчаком и его смех так раззадорил меня — чем больше он смеялся над моими шутками, тем красивее становился в моих глазах, — что я закончила все маленькой импровизированной пародией на Кейна и Руфь, от которой Майк хохотал, катаясь по земле.

— А между тем, — заметила я, когда он еще не отсмеялся, — я говорила правду, утверждая, что Кейн ненавидит меня до глубины души.

Он попытался выглядеть шокированным, но, заметив искорки в его глазах, я поняла, что Кейн наговорил ему про меня. Майк подумал, что я ничего себе, следовательно, я должна была быть Руфью.

— Почему же он вас ненавидит?

Когда он это сказал, по его тону я поняла, он не верит, что кто-нибудь способен меня ненавидеть. Это было многообещающе, очень-очень многообещающе, и я нежно ему улыбнулась.

— Вы, может быть, не выглядите таким совершенством или так по-мужски притягательным, как ваш брат, но, думаю, вы мне больше нравитесь. Почему бы вам тут не остаться на все время?

Он принял это предложение с благодарностью и протянул мне руку, чтобы помочь подняться.

Знаете, я хотела бы, чтобы кто-нибудь смог объяснить мне природу половой притягательности. Почему это, когда у вас на выбор двое мужчин — одинаково прекрасных, — вас тянет к одному, а другой вам безразличен? Вот она я, одна в лесу с мечтой о мужчине, и вот мужчина, который смеется моим шуткам и чрезвычайно мне нравится. Но к нему я испытываю только сестринское чувство. Конечно, у него жена и пара новорожденных, но с каких пор брак мешал притягательности? С другой стороны, Кейн Тэггерт ничего другого не делает, только хмурит брови — это самое лучшее из того, что он делает. Он меня ненавидит, я ненавижу его. Но почему-то частенько задаюсь вопросом, везде ли его кожа такого приятного золотистого оттенка и похож ли его живот по цвету на живот лягушки?

Майк и я пошли в лагерь плечо к плечу. По дороге он рассказал мне, как его жене нравятся мои книги. Когда мы увидели лагерную печь Сэнди, мы разделились. Я решила понаблюдать, как он выставит себя дураком, выдавая себя за Кейна.

Трудно описать, что я почувствовала, услышав, как народ обращается к Майку, называя его Кейном. Даже Сэнди ворчал, что Кейн слишком долго пробыл в лесу и не помог ему. Я чуть не расхохоталась, когда Майк подмигнул мне как сообщнице. Господи! Как же хорошо, когда ты кому-то нравишься!

Все прошло гладко, когда двое мужчин седлали лошадей, и все мы приготовились ехать верхом. Майк подошел проверить мое стремя, с которым все было в порядке, и спросил у меня, каким образом у лошади Руфи оказался ожог на шее. Я хотела ему сказать, но не смогла. Целые годы, проведенные в начальной школе среди детей, гундосящих «ябеда, ябеда», научили меня держать язык за зубами. Я сказала, что не имею представления, но покраснела, а Майк фыркнул:

— Кому-то следовало бы поучить вас врать, — сказал он.

Как хорошо чувствовать себя оправданной!

Мы ехали пару часов, и все свое внимание Майк отдал Руфи. Мы подъехали к широкой старой дороге, так что он мог ехать с ней рядом. Позади них были ее прирученные служанки, обе держались за передние луки своих седел, как будто они могут отвалиться. Сэнди и я замыкали кавалькаду. Мы больше помалкивали, наблюдая за Руфью и Майком.

Ближе к вечеру мое утреннее счастье поблекло. Я не должна была ревновать, но я ревновала. Выглядело так, как будто Руфь одержала очередную победу. Майк улыбался ей, мило смеялся над тем, что она говорила, и вообще — обожал ее.

На закате солнца мы подъехали к исчезающему городку Этернити. Здесь было несколько зданий с серыми, выстоявшими в непогоду стенами, и упавшими вывесками. Мы тихо проехали по широкой центральной улице, по которой носились перекати-поле, и направились к большому дому на окраине городка, где, как сказал Сэнди, будет лагерь.

Уставшая, с ломотой во всем теле, я спешилась, подъехав к дому. Навстречу мне шел Майк с седлом Руфи в руках.

— Руфь оказалась такой, какой вы ее описали, — бросил он и отошел.

Я тут же развеселилась. Развеселилась так, как будто в меня влилась струя свежей энергии.

Через час я помогала Сэнди и Майку готовить гамбургеры. Во время обеда я неожиданно ляпнула:

— Майк, передай мне, пожалуйста, горчицу.

Конечно, все замерли и взглянули на меня, я издала смешок и сказала, что Кейн напомнил мне знакомого, которого зовут Майк, так что я перепутала имена. Женщины не обратили внимания на меня, но я была уверена, что Сэнди понял что к чему. Я чувствовала себя виноватой, выдав тайну Майка, и очень хотела оправдаться.

После обеда я помогла все убрать, но оказаться один на один с Майком не смогла: казалось, Руфь приклеилась к его левому боку навсегда. Мне ничего не оставалось, как пойти прогуляться.