Он одобрительно кивнул. Именно благодаря своей одержимости он превратил маленькую электронную фирму в процветающую корпорацию, что к сорока годам сделало его миллионером. Но сейчас то, что его волновало, к бизнесу не относилось. Это было личное дело, и одержимость Кесслера подогревалась гневом.

Он не позволял себе показывать это. В течение всего полета Кесслер сохранял спокойствие, изучал деловые бумаги, а внутри просто кипел. Терпение, говорил он себе. Успех зависит от терпения. Сохраняй контроль над собой.

Пока.

Внизу простирался Торонто. Фешенебельные районы тянулись вдоль берега озера, в сердце города высились небоскребы. Кесслер ощутил перемену давления, реактивный самолет пошел на снижение. Через шесть минут он приземлился в международном аэропорту в Торонто.

Он прошел через таможню.

— Нечего декламировать. Я здесь по делу.

“Дипломат” и дорожную сумку Кесслера не проверяли. Он прошел через скользящие стеклянные двери в заполненный народом главный зал, изучил толпу и подошел к мускулистому мужчине, на шее у которого был такой же, как у него, галстук в красно-синюю полоску.

— Сколько вы заплатили за этот галстук? — спросил Кесслер.

— А сколько вы заплатили?

— Мне его подарили.

— А я свой нашел, — закончил пароль мускулистый и добавил: — У вас есть багаж?

— Только то, что со мной.

— Тогда пошли отсюда. — У мускулистого был канадский акцент. Выйдя из терминала, они прошли на автостоянку, сели в большую

машину с откидным верхом и вскоре, достигнув разделенного на четыре

части шоссе, направились на запад по шоссе 401.

Кесслер посмотрел назад на исчезающий на горизонте Торонто.

— Сколько нам ехать?

— Час.

— Все собрались?

— Вы последний.

— Хорошо, — Кесслер почувствовал, как в нем закипает злость. Чтобы отвлечься, он показал на фермы и склады строевого леса вдоль Дороги. — Чего-то не хватает.

— Чего?

— Нет рекламных щитов.

— Правильно. Они запрещены законом.

— Трижды браво Канаде.

Кесслер надел черные очки и посмотрел прямо перед собой. Короткая беседа закончилась.

8

Через семьдесят километров они доехали до поворота на Китченер, но водитель не стал въезжать в город: он повел машину по объездной трассе, свернул на зигзагообразную, усыпанную гравием дорогу, ведущую к особняку на обрыве реки.

Кесслер вышел из машины и огляделся. Вокруг — поросшие лесом холмы, площадка для гольфа с девятью лунками, спутниковая телевизионная антенна, плавательный бассейн. Он повернулся к гаражу на пять машин, потом к особняку. Слуховые окна, башенки, крыши — он больше напоминал особняки Новой Англии, чем Онтарио.

— Мистер Хэлловэй умеет жить, — сказал водитель. — Конечно, все это благодаря…

Двойные двери в особняк открылись, появился стройный мужчина среднего веса в отлично сидящем спортивном костюме и дорогих кроссовках. Ему было чуть больше сорока, у него были вьющиеся, густые, блестящие волосы.

— Спасибо, Джон. До конца дня ты нам не нужен. Можешь позаниматься в тренажерном зале. Прими ванну. Выпей. Расслабься.

— С удовольствием, мистер Хэлловэй. — Водитель сел обратно в машину. Хэлловэй спустился по гранитным ступенькам и протянул вперед руку.

— Джо? Или это?..

— Джозеф, — ответил Кесслер, и они обменялись рукопожатиями.

— Мы так давно не виделись. У нас так много общего, жаль, что только несчастье собрало нас вместе.

— Я бы не стал называть это несчастьем.

— Как же тогда?

— Чертовым безумием.

— Таков мир. Вот почему я предпочитаю жить здесь. Вдали от сумасшествия. — Скривившись, Хэлловэй указал на дорогу между холмами. — Пошли. Остальные огорчены не меньше нашего. Они ждут.

9

Холл был тускло освещен. По всему помещению раздавалось эхо их шагов. Кесслер все еще не мог успокоиться, он остановился и посмотрел на пейзаж на стене. Картина была подписана: Хэлловэй.

— Мой отец, — сказал Хэлловэй.

Упоминание об отце вновь разбудило в Кесслере злость. В холл откуда-то доносились раздраженные голоса. Кесслер вслед за Хэлловэем вошел в большую, обитую дубовыми панелями комнату. Восемь мужчин прервали бурную дискуссию и посмотрели на вошедших.

Кесслер, в свою очередь, рассматривал их. Они не были похожи друг на друга, все разного роста, веса, но одна физическая характеристика у них была общей — возраст. Им всем было около сорока лет.

— Почти вовремя, — сказал один.

Двое других заговорили, перебивая друг друга.

— Я здесь со вчерашнего дня.

— Предполагалось, что это очень важная встреча.

— Мой рейс отложили, — сказал им Кесслер. — Быстрее прилететь я не мог.

Все трое говорили с акцентом — испанским, шведским и среднезападным американским. Проходя по холлу, Кесслер слышал и другие — французский, британский, итальянский, египетский и южный американский.

— Джентльмены, пожалуйста, — сказал Хэлловэй. — Если мы начнем спорить между собой, мы поможем врагу достичь второй половины его цели.

— Второй половины? — нахмурился француз.

— И что значит “его”? — спросил техасец. — Один человек не смог бы этого сделать!

— Конечно, — сказал Хэлловэй. — Но количество не важно, они хорошо организованы и преследуют одну цель. Вот почему я думаю о них, как об одном человеке, и поэтому и мы должны действовать как один.

— Верно, — сказал итальянец. — Мы не должны отвлекаться и паниковать. Мы не должны разделяться. Не поэтому ли мы столько лет поддерживали друг с другом связь и продолжаем контактировать до сих пор? Вместе мы сильнее, чем поодиночке. Вместе мы сумеем лучше себя защитить.

— Но мы не нуждаемся в защите! — сказал испанец.

— Физически, возможно, нет, — сказал Хэлловэй. — По крайней мере, пока. Но наши души? И потом, предположим, они не удовлетворены. Вдруг они захотят теперь прийти за нами, нашими женами и детьми?

Все присутствующие напряглись.

— Это я имел в виду, когда говорил о второй половине цели. Они будут мучить нас неизвестностью, а мы будем страдать от постоянного страха.

— Боже мой, — побледнел египтянин.

— Вы понимаете?

— Это опять “Ночь и Туман”.

— Да что с вами со всеми происходит? — не сдержался Кесслер. Все посмотрели на него.

— Вместо того чтобы хвалиться, какие вы умные, что поддерживаете друг с другом связь, почему бы вам не признать, что вы сами были самым серьезным своим врагом?

— О чем это вы?

— Как, вы думаете, они нашли нас? Все, что им нужно было сделать, — это выследить одного, а через него уже всех остальных.

— Мы соблюдали меры предосторожности.

— По-видимому, они были недостаточны. И вот теперь посмотрите на нас.

Американец со среднего запада шагнул вперед, лицо его тряслось от негодования.

— Мой отец никогда бы не сказал.

— Под пытками? Перестаньте, — произнес Кесслер. — Как долго может терпеть боль старый человек? И что, если использовали медицинские препараты? Я опоздал потому, что вообще мог не приехать. Я здесь, чтобы предупредить вас. Вы виноваты не меньше, чем те, кто сделали это. Не контактируйте друг с другом. Я больше не хочу ничего о вас знать, и я не хочу, чтобы вы знали что-нибудь обо мне.

— Это не решит проблему, — сказал Хэлловэй. — Мы все равно будем в опасности, и это не вернет наших отцов.

— Я уже смирился с мыслью о том, что мой отец мертв.

— Я не сдаюсь так легко, — сказал Хэлловэй. — Но что, если вы правы? Что, если ваш отец, мой, отец каждого из вас — мертвы? Вы хотите так это и оставить?

— О, поверьте, я хочу, чтобы эти мерзавцы заплатили за все.

— В таком случае нам есть что обсудить.

— У вас произошло что-то необычное? — шагнув вперед, спросил Кесслер.

— Именно. Может быть, вы не заметили. Не один вы не хотели ехать сюда. Двое из нас действительно не приехали. Во многих отношениях это самые важные члены нашей группы.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: