Сет продолжал смотреть на ее тело.

— Что ты думаешь о перстнях, которые она описала? — спросил Сосулька.

— Священники-убийцы? — Сет отвернулся от женщины. — Я занимаюсь своим делом двадцать лет и никогда не слышал о такой группе.

— И я тоже. Но это не значит, что она ошибается. Группа, возможно, чрезвычайно осторожна. А исчезновение ее отца? Имеет ли оно отношение к исчезновению наших отцов? К исчезновению кардинала?

— Основной элемент, как мне кажется, отец Дуссэлт, — сказал Сет. — По разным причинам поиски привели и нас и эту женщину к нему.

— Давай не будем забывать о другой паре, которую мы видели в саду. Мужчина и женщина, переодетые в священника и монахиню. Почему они вышли на отца Дуссэлта? Почему они, как и мы, были заинтересованы в Медичи? Я уверен, это все связано. Отец Дуссэлт знает ответы на эти вопросы, но мы упустили шанс допросить его.

— Возможно, — сказал Сет. Сосулька нахмурился:

— О чем ты думаешь?

— Намерения еще не оформились. Я сообщу тебе, когда буду уверен, что это сработает. — Глядя на женщину, он скинул пиджак и начал расстегивать рубашку.

Сосулька загородил собой женщину.

— Почему ты раздеваешься?

— Расслабься. В данный момент ее тело меня не интересует. Хочу умыться и принять душ. Я ухожу. Ты останешься здесь и будешь держать ее на успокоительном, — Сет пошел к ванной.

Уходишь? — с подозрением спросил Сосулька. — Почему? — Он быстро подошел вслед за Сетом к ванной. — Что ты?.. Конечно, — вспомнил он, — пора звонить Хэлловэю. Ты хочешь воспользоваться для этого безопасным телефоном.

— Звонить Хэлловэю? — с презрением переспросил Сет. — Вовсе нет. Я не могу сообщить ему ничего определенного. В моих привычках докладывать о победе, а не о поражении. — Он включил душ. — Но если повезет, и моя задумка пройдет успешно, у нас будут для него хорошие новости очень скоро.

Сол очнулся от ночного кошмара — во сне, в полной темноте, он пал крики Эрики. Он подскочил, снова услышав крик жены, и, соскочив с кровати, понял, что это звонит телефон. Когда голова окончательно прояснилась, Сол обнаружил, что стоит, одетый, посреди номера в отеле. Ночь он провел на диване, Дрю и Арлен — на двуспальной кровати. За задернутыми шторами светило солнце. Сол надеялся, молясь про себя, услышать голос Эрики. Он поднял трубку и услышал усталый, хриплый голос Галлахера:

— Ромул, священник готов исповедоваться тебе. Спускайся.

— Иду, — Сол взглянул на часы: было чуть больше десяти утра.

Он проспал шесть часов, но его измучили кошмары. Сол чувствовал себя таким же измотанным, как и когда ложился спать. Проснулись Дрю и Арлен.

— Кто это был? — спросил Дрю.

— Галлахер. Время задавать вопросы. — Сол прошел в ванную, прыснул в лицо холодной водой и вернулся к Дрю и Арлен. — Вы еще настаиваете на том, чтобы я один работал с агентством?

— Мне хватает проблем с Братством. Я не хочу усугублять их, связываясь еще с одной сетью. После “Скальпеля” я сыт по горло этими разведслужбами, — сказал Дрю. — Агентство захочет узнать обо мне. Они постараются завербовать меня, а когда у них это не получится, будут держать меня под наблюдением. Стоит им к тебе прикоснуться, и ты влип навсегда. Мы с Арлен просто хотим, чтобы нас оставили в покое.

— Тогда у нас появляется проблема, — сказал Сол. — Я должен идти к Галлахеру и священнику, но я не знаю, какие вопросы задавать. Вы здесь, чтобы узнать, кто пытается разрушить Братство, и найти кардинала. — Я — чтобы найти Эрику и ее отца. Уверен, что наши поиски имеют много общего. Ответы на ваши вопросы могут помочь мне. Но если вы не хотите связываться с агентством, как мы сможем вместе допросить священника?

Сол постучал в номер Галлахера. В тот момент, когда открылась дверь и он шагнул внутрь, у него защекотало в носу от запаха медикаментов. Он подошел к лежащему на кровати отцу Дуссэлту. Священник был бледен. Сломанный нос распух. Над бровью выступил синяк. Челюсть припухла. С него сняли пиджак, расстегнули рубашку и закатали рукава. От сенсоров на груди и руках священника шли сигналы на портативные мониторы, контролирующие пульс и давление. Вся эта аппаратура стояла на бюро, придвинутом ближе к кровати.

Сол осмотрел остальную часть комнаты. Дверь в ванную была открыта. Доктор и его помощники ушли.

— Где?..

— Я велел им пойти позавтракать, — сказал Галлахер. — То, что они не услышат, не превратится для них в бремя, о котором надо забыть. Если понадобится помощь, я могу вызвать их из ресторана. Они позвонят через час — узнать, когда можно возвращаться.

Сол снова повернулся к отцу Дуссэлту и посмотрел на установку, которая контролировала амитал натрия, поступающий в руку священника.

— Он еще спит, — сказал Сол. — Означает ли это, что у него сотрясение мозга?

— Нет, в действительности он пришел в себя два часа назад. Доктор вынужден был дать ему успокоительное.

— Но он может отвечать на вопросы?

— Мониторы показывают, что он в идеальном полубессознательном состоянии. Он расскажет тебе все, что ты хочешь узнать.

— Хорошо. Теперь я хочу попросить об одном одолжении. — Галлахер проворчал:

— Тебе и так уже оказали немало услуг. Может, ты забыл, новее началось с того, что ты обещал оказать нам услугу, если мы разрешим тебе вернуться из ссылки. Но мало-помалу ты вынудил нас оказывать тебе услуги. Это начинает утомлять.

— Еще одну. Какой от этого вред?

— Узнаем, когда скажешь, чего ты хочешь.

— Я хочу быть один, когда буду допрашивать священника. Галлахер окаменел.

— Господи, у тебя нервы, как…

— Это для вашей же пользы. Если что-нибудь произойдет, если он умрет, вы действительно хотите присутствовать при этом? Вы хотите, чтобы агентство было связано с гибелью ватиканского чиновника?

— Ерунда, Ромул. Если он умрет, кто об этом будет знать, кроме тебя и меня?

— В том-то и дело. Нас двое, это на одного больше, чем надо. Если во время допроса священник умрет, вы начнете волноваться — можно ли мне доверять, не много ли я знаю. Может быть, вы сочтете, что я слишком опасен. Я не горю желанием снова продать душу агентству или стать участником неожиданного инцидента. Так что окажите себе услугу и позавтракайте со своей командой. Сделайте мне одолжение и позвольте взять весь риск, связанный с допросом, на себя. Я расскажу все, что у знаю.

— Как я могу быть в этом уверен?

— Потому что вы нужны мне. Без вашей помощи я бы не забрался так далеко. А, получив помощь, я надеюсь продвинуться еще дальне. Я смогу разобраться в том, что он мне расскажет, не используя возможности агентства. Даю слово. Я расскажу вам все, что узнаю о Братстве. Меня интересует только то, что случилось с моей женой и ее отцом.

Галлахер поджал губы:

— Я знаю, что пожалею об этом. Слово? — Сол кивнул.

— Ты всегда играешь честно, — сказал Галлахер. — Это одна из причин, почему я зашел с тобой так далеко. Надеюсь, ты не изменился, потому что в противном случае произойдет два несчастных случая. Два часа. После того, что бы ты там ни говорил, я вернусь.

— Договорились.

Галлахер ушел. Сол дал время, пока он спустится вниз и снял телефонную трубку. Как можно тише он набрал номер и, услышав один гудок, положил трубку на место. Сол подошел к отцу Дуссэлту. Два часа. Он должен выложить им все, что только может. В спешке Сол отсоединил сенсоры от груди и ног священника. Он застегнул на нем рубашку, но оставил трубку в его руке. Подняв священника с кровати, Сол взял колбу со смесью амитала натрия и потащил святого отца к двери. Он умудрился повернуть ключ. Кто-то снаружи открыл дверь — это был Дрю. Услышав условный звонок по телефону, он сразу побежал к номеру Сола. Без слов помог вынести отца Дуссэлта в коридор и закрыл дверь.

Тишина была обязательным условием. Если Галлахер вышел из номера, то это еще не означало, что Арлен и Дрю были застрахованы от преследований агентства: Сол был уверен — в номере установлены микрофоны. Галлахер прослушивал. Ему была нужна запись доктора, пленка, которую он мог бы слушать, просеивая информацию, полученную от священника. Предлагая Галлахеру спуститься вниз, Сол рассчитывал на то, что в номере будут микрофоны. В конце концов, с точки зрения Галлахера, какая разница — присутствует он на допросе или нет, если у него есть запись? Но если допрос проводился в номере, на пленке были бы голоса Дрю и Арлен, и тогда Галлахер следующими допросил бы их.