По этой простой причине они сделались неразлучны. Они вместе ели, вместе готовились к занятиям, вместе рисовали. Ходили в кино. Катались на велосипеде. Она стала его ангелом-хранителем, и он влюбился.

Комната ожидания при операционной располагалась на втором этаже, в самом конце очень длинного коридора. Опустившись на стул, Джек обнаружил, что он здесь не один. С соседнего дивана на него смотрела женщина. Она казалась настороженной, но выдержала его взгляд.

– Вы Кэтрин? – наконец спросил он.

– А что вас так удивляет?

– То, что вы принадлежите совсем к иному типу женщин, чем моя жена, – ответил он.

Рейчел никогда не прибегала к услугам косметики, в ней все было естественным – глаза, волосы, ногти. А эта женщина была ухоженна, начиная с накрашенных ногтей и до волос, отливавших дюжиной оттенков бежевого и тщательно уложенных в модную длинную прическу.

– Точнее было бы сказать, ваша бывшая жена, – поправила его Кэтрин. – К тому же внешность, как известно, обманчива. Значит, вы Джек?

Едва он успел кивнуть, как дверь отворилась и вошел врач. Его заросшее щетиной лицо было хмурым, короткие темные с проседью волосы взлохмачены. Джек вскочил со стула и оказался у двери прежде, чем она захлопнулась.

– Джек Макгилл, – представился он и протянул руку. – Как она?

Врач ответил на рукопожатие.

– Стив Бауэр. Она в послеоперационной палате. Операция прошла успешно. Жизненные показатели в норме. Она самостоятельно дышит, но пока не пришла в сознание.

– Она в коме, – срывающимся голосом произнес Джек, ожидая опровержения.

К его ужасу, Стив Бауэр утвердительно кивнул.

– Она не реагирует на внешние раздражители: свет, боль, шум. – Он дотронулся до левой стороны лица. – Здесь у нее серьезная травма. Очевидно, отек внутри черепа.

– Она не умрет?

– Надеюсь, нет.

– Как с этим справиться?

– Справиться должна она сама. Когда ткани повреждены, они отекают. Чем сильнее отек, тем больше кислорода требуется для их восстановления. При внутричерепном отеке череп начинает давить на поврежденные ткани. В результате замедляется кровоток, а так как кислород переносится кровью, замедление кровотока вызывает нехватку кислорода. Чем меньше кислорода поступает в ткани, тем медленнее идет выздоровление. Все зависит от ее организма.

Джеку хотелось знать больше.

– Наихудший сценарий?

– Давление становится таким высоким, что полностью блокирует кровоток и человек умирает. Мы контролируем состояние вашей жены. Если увидим, что давление начинает расти, примем более радикальные меры.

– Когда вы сможете дать более точный прогноз?

– В ближайшие двое суток.

– Она не останется инвалидом?

– Этого я сейчас не могу сказать.

– Мы можем чем-нибудь помочь? – спросила Кэтрин из-за спины Джека.

– Почти ничем, – ответил Бауэр. – Но если вы спросите сестер, они вам скажут, что с этими больными надо разговаривать. Сестры утверждают, что такие больные слышат, что им говорят, и иногда, очнувшись, способны слово в слово пересказать услышанное.

– Вы в это верите? – спросил Джек.

– Мои коллеги относятся к этому скептически. – Бауэр слегка понизил голос. – А я… Во всяком случае, хуже от ваших разговоров ей не будет.

– А что мне делать с девочками? – спросил Джек. – У нас две дочери. Одной – тринадцать, другой – пятнадцать. Их лучше не приводить?

– Нет, почему же. Приводите. Их голоса могут помочь ей сконцентрироваться.

– Как она выглядит? Они не испугаются?

– С одной стороны лица у нее отек и ссадины. Скоро там появится синяк. Одна нога в гипсе и на растяжке. Еще мы наложили ей фиксирующую повязку на ребра, на случай если она вдруг начнет метаться, но это все.

Джек постарался переварить услышанное.

– Когда я смогу ее увидеть?

– Как только состояние стабилизируется, мы тут же переведем ее в палату интенсивной терапии. – Он бросил взгляд на настенные часы. Было десять минут пятого. – Дайте нам еще один час.

Джек с Кэтрин были не единственными посетителями кафетерия. Кое-где за столиками сидели сотрудники больницы: одни, несмотря на ранний час, завтракали, другие потягивали кофе. Все говорили вполголоса.

Джек заплатил за кофе, чай и булочку. Кофе он взял для себя, остальное предназначалось Кэтрин. Ее покрытые ярким лаком ногти сверкнули, когда она отламывала кусочек теплой булочки.

Джек рассеянно посмотрел на Кэтрин, потом на свой кофе. Кофеин был ему необходим. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

– Не могу представить ее здесь, – сказал он. – Рейчел ненавидит больницы. Когда рожала девочек, выписывалась на следующий же день. Будь Рейчел фермершей, она рожала бы в поле.

Кэтрин кивнула:

– Да, это на нее похоже. Она была одной из самых свободолюбивых в нашей группе.

Группа. Джеку трудно было представить себе Рейчел в какой-либо группе. Когда они были женаты, она ненавидела компании. Она отвергла все, отвергла его, собрала вещи и переехала в Биг-Сур. Там, в трех часах езды от Сан-Франциско, она, очевидно, могла заниматься тем, чего не хотела делать под его крышей.

Джек пробормотал:

– Всегда отыщется какая-то группа.

– Что вы имеете в виду под «какой-то группой»?

– Вот вы, сколько вы здесь проторчали? Всю ночь?

Кэтрин положила кусочек булки к себе на тарелку и аккуратно промокнула рот салфеткой.

– Рейчел моя лучшая подруга. Мне показалось неправильным, что, пока ее оперируют, никто здесь не сидит и не ждет, останется она в живых или нет.

– Что ж, я уже здесь. Вы можете идти.

С минуту Кэтрин молча смотрела на него. Затем взяла чашку с тарелкой и поднялась.

– Вы бессердечный грубиян, Джек. Неудивительно, что Рейчел с вами развелась.

Когда она уселась за столик в дальнем конце зала, Джек подумал, что Кэтрин права лишь отчасти: он не только был бессердечным, он был неблагодарным. После того как она так резко оборвала разговор, он понял, почему эти женщины подружились. Если бы он заговорил в таком тоне с Рейчел, она бы тоже от него отсела.

Взяв свою чашку с кофе, он подошел к Кэтрин.

– Вы правы, – произнес он совершенно спокойно. – Я действительно бессердечный. Вы ее подруга, вы провели здесь несколько часов, и я благодарен вам за это. Меня одолевают беспомощность, усталость и страх. Вероятно, я выместил эти чувства на вас.

Она подняла на него глаза и снова принялась за булочку.

– Можно мне к вам подсесть? – спросил он, внезапно чувствуя неодолимое желание побыть с кем-то рядом. – Как говорится, разделить с вами горе.

Прежде чем она указала на свободный стул, прошла, казалось, целая вечность.

– К вашему сведению, – сказала наконец она, – вы здесь не единственный, кого одолевают беспомощность, усталость и страх.

Теперь он заметил за безупречным фасадом морщинки усталости. Он был рад, что у Рейчел такая подруга. Наверняка Кэтрин знала о сегодняшней Рейчел больше его. Джека разбирало любопытство.

– Рейчел никогда не рассказывала мне о вашем кружке книголюбов.

– Она была одним из его создателей. Пять лет назад.

– Вы часто собираетесь?

– Раз в месяц. Нас семеро. Все местные жительницы: сотрудница турагентства, скульптор, хозяйка пекарни, два игрока в гольф. Все они уже здесь побывали. Вряд ли мне стоит добавлять, что сегодня мы говорили не о книгах.

Нет, подумал Джек. Они говорили о нелепой катастрофе. Снова вернувшись мыслями к аварии, он спросил:

– Так кто в нее врезался? Парень был пьян? Он хотя бы в полиции?

– Это был не парень, а девушка. Вы правы, она была пьяна. И разумеется, она в полиции – в морге.

У Джека перехватило дыхание. В морге. Напоминание о смерти заставило его взглянуть на вещи по-иному, почувствовать всю тяжесть состояния Рейчел. У него вырвался тихий стон. Вместе с ним стих и гнев.

Они условились, что Джек войдет к Рейчел первым. Джек был благодарен Кэтрин: оказаться в стерильной палате, где на кровати лежит тень женщины, лицо которой всегда светилось яркими красками, было достаточно тяжело и без свидетелей, однако из-за неловкости, которую он испытывал на людях, могло бы быть и хуже.