И все же Пейдж видела, что, несмотря на обожание, которое светилось в глазах Ванса, несмотря на его веселые истории, он был в тяжелом расположении духа. То и дело она внезапно вскидывала длинные ресницы и смотрела ему в лицо, замечая там что-то, что совсем не было обожанием. Вопрос. Почти сомнение.

Неожиданно он сказал:

– Тетя Джейн говорила мне, что у вас сегодня был посетитель.

Она кивнула.

– Нежданный, надо признаться. Это был Джерри Брукс. Знаете, Ванс, мне это непонятно. Люди так меняются. Джерри не хотел жениться на мне, потому что у меня не было денег. У меня по-прежнему их нет. Но теперь, совершенно внезапно, он заявляет, что это не имеет для него никакого значения, что даже собственная карьера его больше не волнует. Нет, я просто не понимаю. Что бы там ни было, я попросила Перкинса больше не пускать его.

Часть сомнений пропала с лица Ванса.

– Я пытался понять, зачем он приходил. То же самое, по-моему, делала тетя Джейн. Она сказала, что он вел себя несколько развязно по отношению к вам, и мне кажется, она ставит это мне в вину.

Пейдж сделала беспомощный жест руками, и нефритовое кольцо блеснуло в лучах света.

– Ванс, вы можете решить, будто я сошла с ума, но сегодня днем я подумала…

– Да? – теперь он улыбался и снова был похож на самого себя.

– У меня нет денег. С этой точки зрения, я нисколько не изменилась. Но… у меня есть кулон, который, возможно, стоит больше, чем все деньги, которые у меня когда-то были. По меньшей мере, стоил, пока в нем была микропленка. А Джерри носит на левой руке тяжелый перстень с печаткой.

Он сидел, нахмурившись, обдумывая ее слова.

– Вы хотите сказать, что это он напал на вас в Чайнатауне? Джером Брукс? Парень, который нацелился на дипломатическую карьеру и даже избавился ради нее от вас? – он взглянул на официанта, который склонился над ним с большим меню в руках.

– Что подать на десерт?

– Блинчики «Сюзет», – решила девушка. – Люблю смотреть, как они готовятся.

Ванс засмеялся.

– Если хороший аппетит – признак хорошего расположения духа, то вы в самом лучшем настроении.

– Давайте, смейтесь, – сказала она, улыбаясь. – За эти четыре недели я собираюсь попробовать все блюда, о которых мечтала последние месяцы, пока питалась гамбургерами и консервированными спагетти.

Когда официант, не говоря ни слова, приготовил им блинчики «Сюзет», поливая их острым соусом, и ушел, Пейдж, несмотря на весь свой аппетит, отложила вилку в сторону.

– Есть кое-какие мелочи, которые я не могу объяснить, – сказала она. – Почти неуловимые мелочи.

– Что ж, давайте обсудим их.

Перечислив их, она сама поняла, что это не так уж и много. Джерри носил перстень с печаткой, хотя кольцо на руке у мужчины – совсем не редкость; он знает, что и Пейдж, и Ванс работают в компании «Маркхэм Электроник»; он проявляет интерес к ее внезапному увлечению нефритом; наконец, каждый раз, когда он заговаривает о Вансе или его тете, на его лице появляется странное выражение, которое он пытается скрывать.

– Здесь что-то не так, я это чувствую, – сделала она вывод.

– Тетя Джейн! – яростно произнес Ванс.

– Да, это выглядит так, словно он знает что-то нехорошее, и это его забавляет.

– Но это же, – сказал Ванс, – просто ни с чем не сообразно!

– Ого, какие ученые слова ты знаешь! – произнес смеющийся голос, и Пейдж с удивлением обернулась.

В проходе между столиками стоял высокий загорелый мужчина под руку с хорошенькой женщиной.

Как Ванс и говорил, Майлз Форрест в Нью-Йорке совершенно не походил на Майлза Форреста в Сан-Франциско. Он был одет в прекрасно сшитый вечерний костюм, а его спутница выглядела так, словно покупала свои наряды у Диора.

Ванс поднялся, и мужчины обменялись рукопожатиями. Майлз ослепительно улыбнулся Пейдж.

– Рут, это невеста Ванса. Не правда ли, он нашел себе настоящую жемчужину?

Женщина посмотрела на Пейдж, на ее лице было написано сомнение, почти враждебность.

– Я начинаю ревновать, – сказала она, и видно было, что в ее шутке есть большая доля правды. – Майлз только о вас теперь и говорит. Надеюсь, Ванс, вы привезете как-нибудь свою невесту к нам на обед. Я позвоню вам, как только доберусь до своего календаря.

Через несколько минут роскошно одетая пара отошла от их столика. Пейдж покачала головой.

– Он – словно два совершенно разных человека, правда?

– Да нет, Майлз всегда один и тот же. Это все его детская тяга к ролям и переодеваниям. Но как человек он – чистое золото, в чем вы, я думаю, убедитесь сами. Я надеюсь, что вам так же понравится и его жена. Они поженились, как только он покинул колледж, это очень счастливый брак.

Ванс через стол посмотрел на Пейдж и заметил недоуменное выражение на ее лице.

– Они всегда казались мне образцовой парой, но Рут почему-то ревнует к вам Майлза. Вы ведь встречались с ним только один раз – тогда, в аэропорту?

– Да, в Сан-Франциско он чуть не сбил меня с ног, – рассмеялась Пейдж.

Ванс бросил взгляд на часы.

– Занавес поднимается без десяти девять. Нам лучше поторопиться.

Набросив на ее обнаженные плечи горностаевую накидку, он помедлил, указывая Пейдж на огни Нью-Йорка.

– О чем вы задумались? – спросил он.

– Думаю, кто следит за нами сегодня…

Пейдж запомнила этот вечер на всю жизнь. Уже тогда она понимала, что счастлива, что просто светится счастьем, которое делает ее еще более красивой. Ей доводилось уже жить мечтами прежде, и она видела, как они превратились в пустые иллюзии. Теперь, когда она согласилась на эту странную и беспокойную работу, рассчитывая получить от нее совсем мало или вообще ничего, она вдруг поняла, что все ее чувства ожили, что никогда в жизни ей еще не приходилось так ясно видеть, так глубоко переживать.

Но, поскольку ничто в жизни не может быть совершенным, то и над этим чудесным вечером витала своя тень. Хотя Ванс казался довольным и радостным, хотя она понимала, что он любуется ею и даже гордится ею, наслаждается ее присутствием, она замечала в его поведении какую-то странную сдержанность, словно их разделял невидимый барьер, который Ванс не мог или не хотел переступить.

Пьеса оказалась хорошо сыгранной и очень веселой. После театра они отправились танцевать.

На это время Пейдж забыла обо всем, кроме радости настоящей минуты, которую не смогли омрачить даже два пустяковых происшествия, оба из которых случились в тот момент, когда молодая пара собиралась покинуть гостиницу, где они танцевали.

Первое произошло в туалетной комнате, куда Пейдж зашла, чтобы напудриться и расчесать волосы. Глянув в зеркало, она увидела у себя за спиной молодую женщину. Женщина смотрела на нее пристально, словно фотографировала ее черты у себя в памяти, нефритовый кулон она рассматривала особенно внимательно, после чего отвернулась. Инстинктивным движением Пейдж плотнее запахнула на плечах горностаевую накидку, чувствуя, как по спине у нее пробежал холодок. До этой минуты она и не вспоминала, что за ней по-прежнему следят.

Другой случай произошел, когда они выходили из дверей гостиницы.

– Такси, сэр? – спросил швейцар.

Ванс повернулся, и на него налетел молодой человек, который шел следом. Он тут же начал извиняться, но, как показалось Пейдж, делал это слишком долго.

– Не надо такси, – ответил Ванс и повернулся к Пейдж. – Я воспользовался случаем и сам взял машину. Это мой вечер и я не хочу, чтобы он уже закончился. Я подумал, может быть, вы захотите немного прокатиться, поглядеть на огни Манхэттена.

– С удовольствием! – воскликнула Пейдж.

Когда они отъехали от подъезда и влились в поток машин, который в это время был уже не таким плотным, как днем, он спросил:

– Не холодно?

– Все замечательно, – заверила она его. – Ванс?

– Да моя… да, Пейдж?

– Что там произошло, в вестибюле? Тот человек, который будто бы случайно столкнулся с вами?