Магическое видение денег делало ненужной эту паузу — все присутствовавшие и так не сводили с него глаз.

— Джентльмены, — в его голосе прозвучало самодовольство, — одно я могу вам обещать: мы возьмем не менее полумиллиона долларов!

— Полмиллиона? — Зрачки Сэма расширились от восторга, рукавом пиджака он смахнул слюну с подбородка. — Эй! Десять процентов означают пятьдесят штук, не так ли?

— Пятьдесят тысяч долларов! — дрожащим голосом пролепетал рыжеволосый юноша по имени Билл, этот вундеркинд в механике. — За один раз!

— Не забывайте, Билл, что мы пока еще их не взяли! — ледяным тоном напомнил Макс. — И взять их будет нелегко! Это вам не подарок сорвать с рождественской елки! Мы должны будем действовать по сложному и напряженному расписанию, ибо только так можно провернуть это дело. Не уложись только один из нас в расписание, и все полетит к черту. Помните об этом!

— Обязательно, мистер Саммерс, — нервно проронил пацан.

— Джонни! — Макс сосредоточил свое внимание на мне. — Насколько хорошо вы знаете «винчестер»?

Я чуть не прыгнул с дивана, но потом сделал усилие и постарался успокоиться: не мог же он знать о Луисе и его пушке.

— С какого конца, Макс?

— Очень смешно, — огрызнулся он. — Я имею…

— Давно им не пользовался. Вы имеете в виду с оптическим прицелом?

— Именно. Это нестрашно, Джонни. У вас будет время потренироваться на следующей неделе. Ларри посвятит вас в детали. — Он тут же забыл о моем существовании. — Сэм! Я хочу позже обсудить с вами и Биллом небольшую проблему. Мне нужна ваша помощь для того, чтобы поставить перед Дьюком его задачу. — Он еле слышно хихикнул. — Жизнь иногда сложи штука!

Ленивым движением он поднялся на ноги, держа в правой руке свой дипломат. Снова он был весьма уверенным в себе менеджером самого высшего уровня. Я закрыл глаза и попытался представить его с Миднайт в ее комнате обольщения, но для этого требовалось большее воображение, чем мое.

— Ну что же, — живо проговорил Макс, — это, пожалуй, все на данный момент. Ларри будет поддерживать с вами постоянный контакт, так что вам не о чем беспокоиться. Или у кого-нибудь есть особые проблемы?

— Ага, — усмехнулся Дьюк. — Как нам не сойти с ума в этом задрипанном городишке? Можем ли мы появляться в городе вместе? Например, пропустить по паре стаканчиков в баре иди что-нибудь в этом духе?

Макс поколебался с секунду.

— Вполне, Дьюк. Почему бы и нет? Я полагаю, нет нужды говорить, что наша операция будет проведена где угодно, но только не в Суинбэрне, штат Айова. Этот городок мы используем лишь в качестве тренировочного лагеря.

Дьюк повернулся ко мне и поскреб голову длинными деликатными пальцами, которые по устоявшемуся штампу могут принадлежать лишь хирургам и музыкантам.

— Почему бы тебе не поехать со мной, Джонни? — небрежно спросил он. — Мы могли бы пропустить по паре стаканчиков.

— Звучит неплохо, — согласился я.

— О'кей, поехали, — пробурчал он. — Меня уже тошнит от всех этих разговоров о богатствах! От них перегревается кровь, понимаешь?

Так началась наша дружба.

На третий день мы нашли лучший бар города, укрывшийся в проулке на южном конце Главной улицы. Его хозяином оказался человек по имени Донован, питавший страстную, всепоглощающую ненависть к человечеству. Он считал себя самым несчастным на всем свете Единственный раз в жизни ему повезло, рассказал он нам, двадцать лет назад, когда его жена сбежала с коммивояжером, но через пару дней он обнаружил, что она сняла все деньги с его банковского счета и прихватила с собой все лучшее из его запасов спиртного.

Это был худенький человечек с дикими глазами, с отдельными клочками гладких серых волос, торчащих одинокими оазисами на его орехово-коричневом черепе. Он не верил ни в дантистов, ни в искусственные зубы, поэтому его улыбка представляла собой ужасающее зрелище: она обнажала шесть разбитых пеньков, казавшихся потерянными в клейкой топи. Вообще подобное лицо следовало бы уничтожить при рождении ради грядущих поколений.

С тех пор мы проводили в его заведении каждую ночь. Он уже убедился в том, что не мог ничем оскорбить нас, и старался игнорировать. Он изображал из себя немого, совершенно не воспринимающего наши призывы снова наполнить стаканы. Это продолжалось уже целый час, а поскольку мы были единственными клиентами, нас это начало порядком раздражать.

— Донован! — Дьюк забарабанил кулаками по стойке. — Если ты не в состоянии обслуживать клиентов, то, ради Христа, поставь сюда эту бутылку кукурузного, а? — Никакой реакции. — Ты только посмотри на этого жалкого старого ублюдка! — простонал Дьюк. — Следовало бы поставить пьедестал посреди шоссе и водрузить его там! Тогда бы я купил себе танк и атаковал бы его в течение уик-энда!

— Мне кажется, он медленно умирает! — громко сказал я. — Он разваливается на ходу.

— Не хотел бы я присутствовать при этом, — Дьюк содрогнулся от одной этой мысли. — Представляешь всю эту вонь?

— Послушай! — взволнованно завопил я. — Да если мы заполучим его труп, мы сделаем состояние! Мы его забальзамируем и объездим с ним всю страну. У нас будет самое завлекательное шоу! Как тебе это? «Чудовище, изображавшее из себя человека!» Один взгляд на Донована — забальзамированного! — и никто никогда не поверит, что он был когда-то человеком!

— Ты, пожалуй, прав, — задумчиво кивнул Дьюк. — Но как ты объяснишь эти сумасшедшие пучки заплесневелой травы, торчащие из его башки?

— Это было чудовище из далекого космоса. Ему нужны были волосы, чтобы он мог изображать из себя человеческое существо. — Он выбрал какую-то редкую траву, растушую в пустыне Гоби, и пересадил ее на свой череп. Но она так и не принялась.

— А ты знаешь почему? — доверительно заревел Дьюк. — Потому что в монгольской пустыне эту траву удобряют проходящие верблюды, которые регулярно останавливаются и… ну ты знаешь.

— Еще бы, — заорал я в ответ. — Та же беда и с зубами, которых не осталось. Эти корешки, которыми блещет, он добыл…

С оглушительным стуком перед нашим носом стойку опустилась бутылка кукурузного.

— Да подавитесь вы оба от первого же глотка! — пронзительно завопил нам в лицо дикоглазый маньяк, забирая мои бабки. — Чтобы в ваших дыхательных глотках выросли поганки и плесень и вы сдохли от медленного удушья!

— Ну, мужик, — трезво проговорил Дьюк, — у тебя-то они уже растут на черепушке!

Донован содрогнулся, словно получил смертельную рану, и с диким визгом ухватил каждой рукой по пучку на своей голове и дернул за них с жуткой свирепостью.

— Ага! — победно завопил он через секунду. — Видали? Не выдернешь и волоска, даже с помощью крана!

Он стоял перед нами, счастливо моргая глазами и заливаясь слезами от боли, причиненной самому себе.

— Это было великолепно! — Дьюк аккуратно прикурил сигарету. — Можешь проделать еще какой-нибудь трюк в том же духе, Донован? — Потом доверительно, но громко сказал мне: — Если нам удастся достаточно долго поддерживать его в таком состоянии, он наконец убьет себя, и нам останется только найти жидкость для бальзамирования!

— Ха! — дико усмехнулся Донован и вдруг потерял всякий интерес к нам и медленно перетек в дальний конец стойки.

— Не знаю, — безучастно пожал плечами Дьюк, — стоило ли так стараться всего лишь за бутылку кукурузного?

— Это твои проблемы, приятель! — ответил я, радостно наполняя свой стакан.

— Так ты забываешь о своих друзьях? — холодно спросил он.

Я налил и ему, намекая своим укоризненным взглядом, что сделал бы это без напоминания. После долгих десяти дней и еще более долгих ночей, проведенных в Суинбэрне, получаешь истинное удовольствие от подобных утонченных сценок.

— Как прошел твой день, приятель? — небрежно спросил Дьюк.

— Сам знаешь как, — огрызнулся я. — Точно так же, как и вчерашний, и позавчерашний, и т. д. Каждое утро Ларри забирает меня из гостиницы и отвозит в пустыню, где я вряд ли могу ухайдакать кого-нибудь, и поздно вечером привозит меня обратно. В промежутке я осыпаю пулями окрестности. Настоящая волнующая жизнь!