К вертолету подали легкий трап, первым спустился аркосец в нарядном костюме. Судя по всему, это и был Эллис. Неплохо бы вытрясти из него душу! И тут у меня созрел план.

Едва Эллис и его сопровождающие отошли от вертолета, я направился к машине. Трап убрали. Но подтянуться на руках — дело пустячное. Рванул скобы дверцы — она легко отошла. В вертолете был пилот. Пришлось опять вспомнить борцовский ковер. Бросок через себя — надеюсь, я не очень повредил пилота…

Пока я был в безопасности. Но в кабинете начальника тюрьмы уже началась суматоха. Во дворе появились охранные отряды. Ясно, ищут меня. Дежурный дает указания, горячится, размахивает руками. Он видел меня последним…

Я включил двигатели. Наугад нажимая кнопки, нашел механизм цепляющего фала. Рванул вертолет хвостом к тюремному зданию, выпустил фал к оконным решеткам, крюком захватил одну из них на втором этаже, со всей силой потянул на себя ручку управления. Машина резко пошла вверх. Раздался страшный треск. Я оглянулся: решетки окон, видимо, были сблокированы — обрушилось полстены. Из разлома посыпались люди. Охрана, преодолев минутную растерянность, бросилась к ним, выстраиваясь в цепь. Я сделал крутой низкий вираж. Уши ломило от грохота! Лопасти едва не касались людских голое. Я бросил фал к решеткам первого этажа. Заключенные, видимо, ждали этого. Они поспешили на помощь — кто-то ловил фал, цеплял его, кто-то помогал расчищать выломанную стену, помогал выбираться из-за нее людям… Пошла рукопашная.

Эллис! Он пробирался вдоль стены к воротам. Ну нет, этого я не могу допустить! Он не уйдет. Он останется здесь — живой или мертвый… Я посадил вертолет и бросился вдогонку. Эллис, лавируя среди толпы, шел к караульному помещению. Я кинулся наперерез. Он заметил меня и понял мой маневр. Долю секунды мы стояли друг против друга, словно каждый оценивал возможности противника. Эллис кинулся в сторону. Я упал ему в ноги, он неловко рухнул, на его пиджаке разошелся шов. За прореху в пиджаке я и уцепился. Но Эллис успел из него выскользнуть. Я выхватил пистолет. Эллис опередил меня — пуля обожгла мне предплечье. Прячась за спинами заключенных, он начал отходить. Стрелять я боялся — можно было задеть окружающих.

Вскоре я почти настиг его. Пистолет Эллиса дал осечку, и тогда он пошел в лобовую. Его удар пришелся по раненому предплечью. Я осел от боли. Он бросился, чтобы меня добить. Следующий удар — рукояткой — пришелся по голове, сознание поплыло. Я успел лишь подставить ногу. Он упал, но, быстро поднявшись, бросился к стоящему неподалеку тюремному грузовику.

— Держите его! — закричал я. — Держите!!!

Последнее, что я видел, это толпа, шарахнувшаяся от бешено мчащегося грузовика. Сидевший за рулем Эллис гнал машину к воротам. Удар, звон разбитого стекла — и машина исчезла за поворотом.

…Я очнулся от острой боли.

— Главное, кости целы, — надо мной склонилось лицо, показавшееся знакомым, — а мясо нарастет. Рана пустячная, не тревожьтесь. Можете встать?

Я узнал его. Не мог не узнать, потому что надеялся на встречу с ним. Попечитель безопасности, поддерживая меня под руку, тихо сказал кому-то:

— Его тоже надо переодеть. Комбинезон и рана могут вызвать подозрение.

Портовый контроль, проверяющий пропуска у группы охранников, не обратил никакого внимания на человека в серо-полосатом костюме и грязной обуви. Группа в форме тюремной и полицейской охраны взяла торпедный катер и отправилась в открытое море. Контроль не видел, что этот человек, едва державшийся за поручни палубы, указывал дорогу.

Когда все разошлись, у памятника остались двое. Вилли Клаузен положил руку на плечо Мануэлы:

— Ваш дядя, кажется, знал его?

Мануэла Крауф, автор проекта, тихо ответила:

— И любил его. И спас его.

— Для того, чтобы землянин спас всех нас…

Они замолчали, глядя на силуэт стройного человека, протягивающего руки к миниатюрной аркосской женщине.

— Это она? — спросил Клаузен.

— Да, Бэкки Гек. Вот судьба! Ведь и дядя любил ее…

— А на Беане мы поставили совсем другой памятник. Землянин у нас такой, каким мы его впервые увидели и запомнили: он выходит из своего корабля, в руках шлем, лицо, подставленное ветру.

И не сговариваясь, они подошли к пьедесталу, чтобы еще раз прочитать надпись: