- Ох да, в порядке. Ничего серьезного. Это личное. Я хочу кое-что проверить...

Я положил трубку. Мои мысли запутались, когда я в миллионный раз воспроизводил поцелуй с Мэйси. То, как она убегала от меня в страхе, не давало мне спать всю ночь. Мне вообще это не нравилось. Последнее, чего мне хотелось, чтобы она меня боялась.

До сегодняшнего момента я никогда не хотел никого защищать, кроме себя. Но теперь все изменилось. Мне нужно было держать ее поближе, чтобы успокоить и остановить дрожь в ее руках, когда она прикасалась ко мне. Чтобы ни случилось с жизнью Мэйси, я хотел сделать все правильно.

Не поймите меня неправильно. Я желал заставить ее дрожать и извиваться на конце моего члена, но мне хотелось, чтобы в тоже время она была счастлива. Потому что она заслуживала этого.

Она могла быть упрямой, но и я был таким же... Особенно, когда я действительно чего-то хотел.

И нет ничего в этом мире, чего я хотел больше, чем Мэйси Джейн.

Все произошло внезапно. Так происходило всегда. И я ненавидела это. Жаль, что перед наступлением паники и хаоса не бывает какого-нибудь хотя бы маленького предупреждения, всего несколько мгновений, чтобы подготовиться. Но все было совсем не так.

Совершенно неожиданно у Мэдди случился приступ астмы.

Когда мы веселились и наслаждались жизнью, мы почти забывали об ее проблемах... Я говорю, почти забывали, потому что полностью забыть о них было нельзя. Я всегда о них помнила.

Хуже всего, что сегодня это произошло в кинотеатре. Мэдди всегда смущалась, когда приступ случался в общественных местах.

Но она была настоящим бойцом. Намного спокойнее, чем когда-либо была я. Я имею в виду, что я старалась быть такой, но когда твой собственный ребенок задыхается, это затрагивает каждый слой прочности, которым ты обладаешь.

Может быть, со стороны я не выглядела так. Если бы вы наблюдали за мной, когда это произошло, то увидели бы только четко выверенные движения мамы, делающей все необходимое, чтобы помочь своему ребенку. Возможно, вы бы подумали, что я самый умный человек, потому что знала что делать, куда тянуться, что искать.

На самом деле это не так.

Я была тем, кто больше всего боялся. И тот судьбоносный страх был подобно электрическому толчку, подталкивающему меня к действиям. У меня не было выбора. Никакой борьбы или бегства. Просто идти. Двигаться. Помочь. Спасти.

Для меня она была всем. И каждый раз это разрушало меня. Приступы происходили так часто, что я перестала считать, не желая знать, сколько всего их было. Все они были отражены в ее медкарте. Я не могла угнаться за всей информацией, и, в конце концов, один добрый доктор, который увидел меня однажды ночью, когда я пыталась все запомнить, остановил меня и напомнил, что все мельчайшие подробности ее болезни тщательно записаны, и запоминать их - не моя работа. Для Мэдди я нужна как мама, а не доктор. И этому я старалась следовать.

Каждый раз, когда у нее были приступы астмы, мы ходили к докторам, чтобы они могли их задокументировать и снова ее обследовать. Мы уже знали всю эту рутину и могли сами с ней справиться. И это было самой нервирующей частью приступа, потому что мы никогда не знали, насколько сильным он будет в этот раз. И был ли это тот случай, который нуждался в экстренной помощи. Если это был тот случай... хорошо. Но лишний раз мы пытались к докторам не ходить.

Мы никогда не произносили этих слов вслух...

Я бы солгала, если бы не думала об этом. Насколько было бы ужасно, если бы приступы не прекратились? Вдруг лекарства, которые она принимает, не помогали? А если они перестали помогать...

Мой психотерапевт назвал бы это катастрофическим мышлением. Я все время об этом думала. Сейчас я должна была перенаправлять свои мысли. В данный момент с Мэдди все в порядке и со мной тоже. Большую часть времени это работало, прежде чем я позволяла себе забиться дальше в кроличью нору.

Но частенько все было не так.

Самое главное, я убедилась в том, что Мэдди не видит, что со мной происходит. Я надела маску ты-в-порядке и делала вид, что все хорошо. Иногда я была уверена, что она видела меня насквозь. Если она и понимала, куда вели мои мысли, то была достаточно храброй, чтобы не показывать этого.

Я надеялась, что мысли о самом худшем не поселятся в ее голове.

Это был мой самый большой страх... ну, вы понимаете. Я боялась, что она позволит страху помешать ей жить полной жизнью. Я хотела, чтобы она знала, что болезнь ее не характеризует. Болезнь не должна была мешать ей наслаждаться миром и заниматься тем, что приносило ей счастье.

Она не была похожа на других детей. Моя дочь не была физически сильной, но у нее была воля и напористость быка, и это, пожалуй, единственное, что поддерживало ее саму, ее оптимизм и ее веру в себя. Она не собиралась сдаваться. Она преодолевала трудности и была полна решимости делать то же, что и другие дети в школе.

Честно говоря, я восхищалась ею больше, чем кем-либо, кого когда-либо знала.

Некоторое время у нее были проблемы с дыханием, и врачи продолжали настаивать на том, что это была астма. Сначала они говорили, что она была спровоцирована. Как-то мы сидели на диване и смотрели фильм, и у нее случился приступ. Врачи изменили диагноз и сказали, что у нее, должно быть, аллергия на клубнику, которую она ела. Это было до того, как они снова вернулись к прежнему диагнозу. Для меня ничего из всего этого не имело смысла.

Она была мужественной и притворялась, что не уставала. Но я то знала лучше. Я видела, как она изо всех сил боролась.

Я настаивала, чтобы врачи провели все возможные тесты, а они, в свою очередь, снова и снова говорили, что ничего не нашли. Это сводило меня с ума.

Однажды врач сказал мне, что она может перерасти приступы. До настоящего времени, я цеплялась за эту надежду. Но каждый раз, когда происходил очередной приступ, эта надежда таяла.

- Хочешь пойти в кафе после того, как мы уйдем? - спросила я Мэдди. Мы сидели в одной из комнат Детской Больницы Скалистых Гор. Большинство медсестер мы знали поименно, потому что часто здесь бывали, и они всегда были милы с Мэдди.

- Да, конечно. Может быть, у них есть тот же шоколадный торт, как и в прошлый раз? - сказала она.

- Возможно. Посмотрим, - сказала я, обнимая ее и желая в миллионный раз ей помочь.

Но я не могла.

Мы были здесь вместе. И конца этому не было видно.

Вошел доктор, и я поняла, что новых ответов у него для нас не было.

- Как ты себя чувствуешь сегодня, Мэдди? - спросил он.

- Сейчас я в порядке. Кислородные баллоны всегда мне помогают, - сказала она.

- Хорошо, - кивнул он, поворачиваясь ко мне. - Итак, мисс Джейн, все тесты показали такой же результат, как и всегда. К сожалению, мы все еще не выяснили ничего нового. Может вы заметили какие-то новые факторы, которые способствовали последнему приступу?

- Нет, вовсе нет, - ответила я. Я была ужасно расстроенной и рассерженной. Чувствовала себя беспомощной. Это было самое ужасное чувство, когда речь идет о вашем ребенке.

- Ну, давайте все оставим, как есть, - сказал он. Я с трудом подавила желание накричать на него и сказать, что он не понимает, потому что это не его дочь больна.

- Да, точно, - ответила я. - Остается ничего не делать, пока приступ не случится снова.

- К сожалению да, пока не произойдет что-то новое, - ответил он. - Я знаю, что это неприятно, мисс Джейн. И это не просто. К сожалению. Но это реальность. Вы отлично справляетесь. Как и ты, Мэдди.

- Спасибо, доктор Тейлор, - сказала она с улыбкой. Я была поражена ее силой, ее способностью улыбаться даже в самый разгар такого разочарования. Она принимала все намного лучше, чем я. Я хотела измениться. Я хотела найти лекарство. И я чертовски хотела, чтобы это произошло прямо сейчас.

- Конечно. Надеюсь, что не увижу вас в ближайшее время, хорошо? - сказал он, похлопывая Мэдди по руке.