Я в свою очередь информировал члена Военного совета о литературных делах, беседах с писателями, об их настроениях, о Военно-морском издательстве...
Говорили и о моей работе: нужна пьеса.
Беседа была, в общем, хорошая, деловая, но мне кажется, что контр-адмирал Смирнов опять нажимает с темпами:
- Нельзя ли кончить пьесу к 1 марта?
- Нет!
Коснулись моей рукописи "Крепость Кронштадт". Прочтя ее, контр-адмирал затребовал из Публичной библиотеки библиографию и материалы о Кронштадте и убедился, что книги по истории Кронштадта не было. Моя работа, таким образом, первый вклад, начало. Я вполне понимаю, что это лишь очерк на пять печатных листов, а книгу надо делать листов на двадцать - двадцать пять. Дать советскому читателю широкий литературный, занимательный обзор истории Кронштадта. Это работа будущего, я хочу ее сделать.
Сегодня чистое небо, холодно... Немцы обстреливают город. Долгие тревоги, - видимо, ждут налетов...
Порой я думаю, что сосредоточенность на военных и политических интересах вытеснила у меня интерес к быту, к городу. Надо это восполнить.
Фашистская пресса и радио полны воплей о смертельной угрозе... Крайние меры: "Правительство не может сейчас щадить народ..." и т. и. Загнанная в угол крыса дерется с бешенством!..
Война вступает в критическую фазу - это общее ощущение.
Лорд Бивербрук считает, что за время зимнего наступления русские взяли у немцев 7000 танков и - 4000 самолетов, то есть больше, чем дали американцы и англичане для СССР за двадцать месяцев войны. "Надо усиливать поставки в СССР", - говорит этот лорд. "Самое уязвимое место Германии - на Восточном фронте". (Его замечание не лишено меткости.)
Фашисты и профашисты: "Если СССР к зиме 1943 года не одержит успеха, он выдохнется..." (Не беспокойтесь!) "Союзники идут на создание Второго фронта, так как боятся большевизации Европы" (!).
Вечером сидел с С. К. - тихий час... Разговаривали усталые. Но все время мысли о работе, текущих заданиях, и мы, смеясь, говорили: "Ну, вот и отдых". С. К. привезли из Москвы ее халатик, два смятых платья. Она отвыкла от "штатских" вещей; смотрит на них, как на воспоминания о доме и мирной жизни. "Все плохое, трудное забудется. Встретятся люди, будет тяга друг к другу" стремление к жизни, к обществу, к свету, шуму..." В комнате С. К. тихо... Она топит печурку, поджаривает присланные из Москвы кофейные зерна, рисует... Руки у нее вспухшие, в ссадинах. С тоской, безвозвратно отдает свои работы Пубалту: "А на память ничего и не останется..." Жена моя милая... Стойкая и храбрая.
10 февраля 1943 года
Вчера и сегодня противник обстреливал Ржевку и другие районы города. В 11-12 утра слышны разрывы и у нас на Петроградской стороне.
Написал радиоречь о моряках.
Был в Пубалте. - Неизменный автоматчик в тулупе, проверка пропусков, в вестибюле дежурный, на трапе - часовые...
В нашей "комнате писателей" оживленная беседа. Стоит здоровый, седой, несколько монгольского типа Лев Успенский - в своем затрапезном кителе; Тарасенков - в продранном тулупчике; всегда улыбающийся Николай Чуковский; Макогоненко - в ушанке и шинели и начальник отдела внешней агитации и пропаганды. Говорим об обстановке. Писатели, в общем, всеми правдами и неправдами узнают радиоперехваты и другую закрытую информацию. Нам надо знать и понимать события. Обсуждаем последние новости, служебные и литературные дела.
На фронте. - Немецкие контратаки у Ростова и Краматорска. Противник вводит в дело резервы, стремясь сохранить южные рубежи, Донбасс и не дать нам выйти к Нижнему Днепру. Появляются немецкие дивизии с Запада, из Крыма и пр. Гитлер надеется сдержать наш удар. Как бы не так!..
На Курском направлении наши части вышли на оперативный простор, и здесь возможны крупные события. А союзники смотрят, аплодируют нам, но не сумели помешать Роммелю соединиться с Арнимом в Тунисе и действуют не спеша, очень не спеша. Их по-прежнему больше всего интересуют мощь, размах и максимум возможностей СССР. Они стремятся разведать то, чего еще не знали и не знают о нас... В Америке, на международном слете студентов, репортеры своими расспросами довели наших делегатов до нервного раздражения: "Ваши любимые духи? Белье?" и т. д. Людмилу Павличенко{53} реакционные газеты называли "леди-убийца" (?!)...
В 4 часа поехал с С. К. на радио. Бодрый зимний день. Девушки убирают парк и аллеи у "Стерегущего"{54}... Прошла рота солдат в зимних шапках, ватниках; лица их - ясные, порозовевшие от мороза...
Выступил для всесоюзной радиопередачи (говорил девятнадцать с половиной минут о героях фронта).
На обратном пути прошлись по Невскому, прочитали расклеенные на стенах газеты: большие награждения молодого генералитета... В сводках стали отмечать, чьи именно части первыми врываются в освобождаемые города. Ряд новых гвардейских формирований, и прежде всего - танковых...
Дни заметно прибывают. Вглядываешься в голубеющую даль - и как-то делается молодо, хорошо. В сущности Ленинград уже перевалил критическую фазу зимы, но и в этом году она, конечно, многих подломила...
На улице толпа. У входа в кино мальчишки с их неизменным: "Дяденька, дайте на билет, нам не хватает..." Радиорупоры передают обзоры, музыку, - и надо всем высоко в небе молодой месяц... А из-за океана далекие чужие люди наблюдают за Россией.
Вернувшись, посидели с С. К. Дружно, поговорили. Она устает, но упорно работает. От недоедания появились отеки... Надо что-то предпринять, чтобы подкрепить ее силы.
"В последний час". - Наши войска взяли города Волчанок и Чугуев (это в 25 - 30 километрах от Харькова). Я напряженно жду сообщений. Как под Ростовом и в Донбассе?
Вечером читал Ромен Роллана. В последнее время я меньше читаю: много дел и к ночи устаешь, валишься с ног.
Артиллерийский гул...
В вечерней сводке: наступательные бои у Краматорска; наши части перерезали железную дорогу Ростов - Новочеркасск; на Азовском море взят Приморско-Ахтарск.
11 февраля 1943 года
Серое утро... Канонада.
Противник бомбит Ладожскую дорогу, район Тихвина. Поезда через Шлиссельбург не идут.
В 9 часов вернулся из отпуска, навьюченный пакетами и сумками, Азаров{55}. Он похудел, но бодр. Поцеловались. Передал мне письмо и посылку от "Правды"; книгу и письмо от генерала А. А. Игнатьева; новые журналы. В посылочке... три лимона, кусок масла, несколько мандаринов, коробка сардин, карамель, коробка шоколадных конфет для С. К. Очень тронуты! Будет подспорье, так как последние дни жарили картошку на воде. Опять с едой туговато.
В последнем номере "Интернациональной литературы" (11-12) - обзор и рассказ о том, как прозвучали мои работы в Испании{56}.
Резкой критике литературных кругов Москвы подвергся роман Геннадия Фиша "Контрудар". Автор выводит фронтовые любовные драмы, твердит о легкости семейных перемен. Зря!
Вс. Азаров просматривал пришедшие за время его отсутствия письма. Прочел маленький листок... и побелел: погиб его брат, - убит под Сталинградом... Юноша - родился в 1920 году!
Обстрел города. Один снаряд попал в здание Театра КБФ, другой - по корме "Полярной звезды"{57}. Бьют по вокзалам, где могут быть железнодорожные батареи и войска; бьют по казармам.
Написал статью "Двадцать пять лет советского флота" - для иностранной прессы (через ТАСС). Корректная статья, с историческими фактами, цифрами.
Работал над материалом для пьесы. Сделал десять страниц записей о действиях морских бригад.
Был режиссер Пергамент, - недолгий разговор... Принес мне фото актеров.
Часто думаю о будущем, о послевоенном обществе, о нашем творчестве, труде и о том, какие сдвиги (социальные и исторические) произойдут в европейской и американской жизни... За эти двадцать месяцев войны СССР шагнул буквально на век вперед - в смысле духовном, в смысле необыкновенного сплочения всей народной массы, постижения своих сил, сути, предназначения.