Эти слова, исходившие из уст 72-летнего старика, столько же поражают своим остроумным юмором, сколько и жизнерадостностью, какую нечасто можно встретить и в молодом человеке. Они красноречиво свидетельствуют о полноте душевных сил и ясности ума, свойственных Бэру и в его преклонные годы!

Прекрасно владея немецким литературным языком, Бэр писал иногда и немецкие стихи, притом весьма недурные и гладкие. «Я должен покаяться, – говорит Бэр в своей автобиографии, – что однажды мне не на шутку пришло в голову, не сидит ли во мне поэт. Но попытки мои выяснили мне, что Аполлон не сидел у моей колыбели. Если я писал не юмористические стихи, то смехотворный элемент все-таки невольно вкрадывался в форме пустого пафоса или раздирательной элегии». Нельзя, читая эти строки, не подивиться уму и характеру Бэра, которые помогли ему вовремя остановиться и не забрести на ложную дорогу, что так легко случается с людьми, находящими в себе способность компоновать рифмованные строчки.

Для русских читателей, при характеристике личности Бэра, быть может, небезынтересно знать его отношение к русской национальности. У нас принято считать «Карла Максимовича» Бэра в числе русских ученых, немцы же считают его своим. Уроженец одной из русских провинций, хотя и населенной не русскими, а преимущественно эстонцами и немцами, Бэр считал Россию настоящим своим отечеством и, как видно из его биографии, неоднократно стремился в Россию, несмотря на вполне благоприятные условия, какими он был обставлен, например, в Кенигсберге. Тем не менее, он в течение всей своей жизни, большую часть которой он провел на русской территории, не выучился русскому языку настолько, чтобы владеть им для чтения лекций, публичного произнесения речей или прений на диспутах. Будучи студентом во время войн с Наполеоном I, Бэр писал восторженные гимны по поводу русских побед и в честь императора Александра I; но не менее горячо относился он и к прусским победам в 1870 году над французами и отозвался веселою эпиграммою на известие о взятии Меца, которое привело в восторг всех немцев не только в Германии, но и в наших прибалтийских провинциях. Мы знаем также, что уже на старости лет он стремился в Германию из Петербурга. Все эти данные только на первый взгляд противоречат одно другому: необходимо отличать Бэра как немца по рождению от Бэра-гражданина. Как член немецкой семьи, выросший и воспитавшийся исключительно в среде немецкой и получивший и полное научное образование, и первую служебную должность в Германии, Бэр, естественно, был, прежде всего, немцем и остался им на всю жизнь, несмотря на звание русского академика. С этой точки зрения нельзя без натяжек причислять его к русским ученым, если уж необходимо разделять науку по национальностям. Лучшая пора его научной деятельности протекла за границею, когда он был кёнигсбергским профессором и, по его собственному выражению, «прусским патриотом». Но в качестве русского подданного и академика Бэр был образцовым слугою русского правительства и народа, не жалевшим никаких трудов для изучения и для блага той страны, которая привела его к деятельности в Петербургской академии наук. С болью в сердце бросил он свои любимые эмбриологические занятия и отдался географическим исследованиям, которые, по его мнению, представляли первостепенную важность для России; неоднократно высказывал он тяготившую его мысль, что он для России малополезен и старался увеличить свою полезность, обратившись к прикладной зоологии (изучению рыболовства как отрасли первостепенного практического значения). Мы видели, что его добросовестные усилия в этом направлении не остались бесплодными. Что же касается его личных отношений к русским и взгляда его на русскую национальность, то нет надобности указывать, что Бэр не мог быть неблагодарным: его ум был слишком светел и сердце слишком благородно, чтобы не только выражать, но и вообще иметь национальные предубеждения, в особенности против нации, вскормившей его и щедро отблагодарившей за все его труды. Все знавшие Бэра единогласно утверждают, что в его отношениях к русским не было и следа той нетерпимости, которая, к сожалению, замечается иногда, и даже нередко, у русских немцев.

Для полноты характера следует сказать еще несколько слов о политических и религиозных убеждениях Бэра, хотя о них нам известно лишь немного. Политические убеждения его были умеренно-либеральные: он был врагом как всякого стеснения мысли, так и всяких революционных мер. Борьбы политических партий он терпеть не мог. «Неужели, – говорил он, – нельзя быть разного мнения без ненависти и презрения друг к другу?» Что касается религии, то мнения лиц, знавших его, разделяются. Гельмерсен в статейке, озаглавленной «Последние часы жизни К.Э.ф. Бэра» («K.E.V. Baer's letzte Lebensstunden»), утверждает, что Бэр был ортодоксальным верующим; другие же, например, чтец Бэра г-н Граве, возражают против этого. По некоторым данным, Бэр был склонен к пантеизму. Один автор приводит в одном немецком журнале письмо Бэра к Блазиусу, свидетельствующее о том, что Бэр был вообще деистом, но далек от ортодоксальности.

Автобиография Бэра (на немецком языке) содержит весьма много данных относительно его взглядов на различные вопросы философии и общественной жизни. Так, например, он обстоятельно рассматривает в ней некоторые педагогические вопросы. Но в нашем кратком очерке мы не можем излагать все эти взгляды и отсылаем интересующихся к источникам.

1. Nachrichten über Leben und Schriften von K. E. v. Baer, mitgetheilt von ihm selbst. St.-Petersburg, 1866. (Автобиография).

2. Stieda Ludwig. Prof. Dr. Karl Ernst v. Baer. Eine biographische Skizze. Braunschweig, 1878; 1878; 2-е изд. – 1886. (Обстоятельная биография и список работ Бэра).

3. Grube E. Zur Erinnerung an K. E. v. Baer. Breslau, 1878.

4. Zaddach G. Gedächtnissrede auf K. E. v. Baer. Königsberg, 1877.

5. Rosenberg. Prof. Dr. Festrede bei Enthüllung des in Dorpat errichteten Denkmals für K. E. v. Baer. Dorpat, 1886. (Оценка трудов Бэра).

6. Poelschau. K. E. v. Baer. Ein Vortrag, gehalten am 16. April 1879 in Saale der Schwarzhäupter in Riga. 1879.

7. Ф. В. Овсянников. Краткая биография акад. К. M. Бэра, читанная в декабрьском собрании Общества естествоиспытателей, СПб., 1877.

8. Карл Максимович Бэр (краткая биография, два портрета и список трудов) в «Материалах для истории научной и прикладной деятельности в России по зоологии». Т. 1. Москва, 1888. Изд. Общества любителей естествознания.

9. Ф. Б. Овсянников. Очерк деятельности К. М. Бэра и значение его трудов. Записки Импер. Акад. наук. СПб., 1879.

10. Das Glaubensbekenntniss eines Naturforschers. Braunschweig. Anzeigen. April, 1878.

11. Von Helmersen. K. E. v. Baer's letzte Lebensstunden. St.-Petersburg, 1877.

12. Grave. Aus den zwei letzten Lebensjahren K. E. v. Baer's Dorpater Stadtblatt. 1877. Nr. 81, 82.

13. Viro illustrissimo C. E. v. Baer diem 29. m. Aug. a. MDCCCLXIV imper. Acad. Scient. Petropolitanae socii. СПб., 1864. (Юбилейный адрес Академии наук).

14. Reden zum Gedächtniss C. E. v. Baer's gehalten b. d. Beerdigungsfeier in Dorpat, 1876 (речи профессоров Энгельгардта, Гершельмана, Биддера и академика Шренка).

15. M. v. L. (Макс фон Линген). Dem Andenken Karl Ernst von Baer's. – «St.-Petersburger Zeitung», Februar 1892, Nr. 47–53. (Биографический очерк, в основном последнего периода жизни Бэра).

16. Кузнецов. Академик Карл Эрнст фон Бэр. – «Вестник рыбопромышленности», 1892, № 12. (Статья, вышедшая уже во время печатания предлагаемой биографии, содержит еще некоторые библиографические данные и посвящена преимущественно обзору трудов Бэра по ихтиологии).