Однако в конце концов прогрессисты все же жестоко просчитались. Они сыграли по отношению к рабочим роль той силы, которая сама же создает обратное тому, к чему она стремится. Вместо того, чтобы быть прогрессистами sans phrase[7], рабочие сделались со временем их противниками. На вспаханную прогрессистами почву явился совершенно неожиданный сеятель. Этим сеятелем был Ф. Лассаль.

«Об особенной связи современного исторического периода с идеей рабочего сословия».– На скамье подсудимых.– «Наука и работники».– Поведение Лассаля на суде.– Обращение Лейпцигского Центрального комитета к Лассалю.– «Гласный ответ». – Лейпцигская речь.– Победа во Франкфурте и Майнце.– Основание «Общегерманского рабочего союза».– Каникулы.– «Празднества, пресса и Франкфуртское депутатское собрание».– Возвращение в Берлин.– Последняя зима в Берлине.– «Бастиа Шульце».– Сношения с Бисмарком.– Новые судебные процессы.– «Военные смотры» и триумфальные поездки.– Последняя агитационная речь.– Поездка в Швейцарию.

Мы знаем, что одновременно с атакой Лассаля на слабохарактерную политику прогрессистов 12 апреля 1862 года он выступил перед берлинскими рабочими со своей знаменитой речью «Об особенной связи современного исторического периода с идеей рабочего сословия». Речь эта или, правильнее, лекция является началом освобождения германского рабочего класса от опеки буржуазии и превращения его из «прихвостня» прогрессистов в самостоятельную политическую партию.

Что же такое сказал Лассаль в этой лекции?

Как явствует уже из самого заглавия лекции, Лассаль поставил себе целью объяснить рабочим общественные задачи их сословия в переживаемый период истории. С этой целью он делает обзор крупных исторических эпох, начиная со средних веков. Каждый исторический период отличается, по его мнению, господством одного какого-либо принципа. Сначала господствует крупное землевладение, налагающее в средние века печать на весь общественный быт. Его сменяет владычество крупного капитала, за которым в свою очередь должно последовать господство нового исторического принципа – принципа «четвертого сословия». Переход от господства одного принципа к другому знаменуется, по словам Лассаля, глубоким общественным кризисом, который не только не может быть вызван отдельными личностями, но просто немыслим, если он не содержит в себе новой идеи, фактически уже воплотившейся или достаточно подготовленной в реальных условиях жизни. Французская революция конца XVIII века была, по его мнению, непобедима, ибо она была результатом промышленного прогресса и капиталистического производства, нуждавшегося для своего дальнейшего существования и развития в новых правовых формах. Французская революция, положившая конец господству феодальной аристократии, знаменует собой появление нового исторического принципа – принципа буржуазии. Буржуазия, которая, по словам Сиэса, прежде была «ничем», – после революции стала «всем» лишь потому, что фактически она уже и прежде занимала первенствующее место. Первоначально буржуазия искренно полагала, что провозглашенные ею «права человека и гражданина» в равной степени учитывают интересы целого народа. Но очень скоро оказалось, что под «человеком» следует разуметь капиталиста. Буржуазия обеспечивает свое политическое верховенство имущественным цензом, исключающим участие неимущих классов в делах правления. Пользуясь своим господством, буржуазия, подобно феодальному дворянству, сваливает посредством косвенных налогов податное бремя на трудящееся население. Но вот с февральским переворотом 1848 года на историческую сцену выступает «четвертое сословие», интересы которого должны сделаться господствующим принципом нового исторического периода. Но так как у «четвертого сословия» нет, по мнению Лассаля, ничего такого, из чего можно было бы создать новую сословную привилегию, то принципом этим неизбежно является отрицание сословного эгоизма, отрицание всяких привилегий, всякого подразделения общества на враждебные друг другу классы. Ввиду этого провозглашение идеи «четвертого сословия» господствующим принципом общества является, по его мнению, возгласом примирения; возгласом, обращенным ко всему обществу; возгласом, сглаживающим все противоречия между общественными группами; возгласом единения, на который должны отозваться все противники привилегий и угнетения ими народа; возгласом любви, который, однажды раздавшись из сердца народа, навеки останется истинным лозунгом его и по смыслу своему пребудет возгласом любви. Средством осуществления этого принципа служит, по мнению Лассаля, общее и прямое избирательное право. Оно, правда, не является, говорит он, волшебным жезлом, предохраняющим от минутных ошибок, но все-таки оно – копье, само же исцеляющее раны, которые наносит. С нравственной точки зрения идея рабочего сословия не грозит гибелью культуре и просвещению. Напротив. Она является «величайшим прогрессом и триумфом нравственности», ибо дело рабочих есть, по его мнению, «дело всего человечества». У рабочего класса и взгляд на «цель государства иной, чем у буржуазии». Буржуазия требует невмешательства государства в отношения граждан между собой. Оно должно, по ее мнению, лить следить за тем, чтобы всякий беспрепятственно пользовался своими силами, как знает и умеет. Но так как не все одинаково сильны и богаты, одинаково образованы и ловки, то ограничение государства ролью «будочника» (Nachtwächter) ведет к дурным последствиям. Государство, по мнению Лассаля, есть «единство личностей в одном нравственном целом» и цель его – развивать и совершенствовать человека. Этой «истинной и возвышенной цели государство, по словам Лассаля, служило более или менее во все времена», но при «господстве идеи рабочего сословия государство стало бы служить ей с полным сознанием и совершенной ясностью». Свою лекцию Лассаль заканчивает следующим обращением к своим слушателям:

«Высокая всемирно-историческая честь такого назначения должна преисполнить собой все ваши помыслы. Пороки угнетенных, праздные развлечения людей немыслящих, даже невинное легкомыслие ничтожных – все это теперь недостойно вас. Вы – скала, на которой созиждется церковь настоящего… С высоких вершин науки можно раньше увидеть зарю рассвета, чем среди обыденной сумятицы. Смотрели ли вы когда-нибудь, господа, с высокой горы на восход солнца? Багряная полоса кровавым цветом окрашивает край небосклона, возвещая новый день; туманы и облака поднимаются, сгущаются и бросаются навстречу заре, на мгновение скрывая ее лучи; но нет той силы на земле, которая могла бы остановить медленное и величественное восхождение солнца, и час спустя оно стоит высоко в небе, на виду у всех, ярко сияя и согревая. Что – час в естественном зрелище суточных небесных перемен, то – одно или два десятилетия в неизмеримо величественнейшем зрелище всемирно-исторического восхода солнца».

Таково содержание лекции Лассаля. Как видит читатель, она представляет собой положительное развитие его общественных взглядов. Это уже не полемическая вылазка против прогрессистов, не обыкновенная политическая речь на злобу дня, а настоящая «Программа рабочих» – под таким названием она впоследствии и появилась в печати. Лекция эта носит характер строго научного рассуждения. Лишь изредка прорывается пронзительный возглас страстного агитатора. Блестящая в литературном и ораторском отношении, она и по своим внутренним достоинствам смело может быть названа одной из лучших речей Лассаля, если не самой лучшей из них. Этим мы не хотим, конечно, сказать, что она совершенно свободна от недостатков. Уже в его речи «О сущности конституции» мы видим нашего гегельянца-идеолога в качестве здравого реального политика. В разбираемой же лекции он делает еще один, и притом огромный, шаг вперед. Вполне справедливо рассматривают эту лекцию как превосходное изложение начал, положенных в основу исторической главы известного «Манифеста». И действительно, в выяснении исторической роли «четвертого сословия» Лассаль как бы невольно покидает свою идеологическую точку зрения и становится на почву экономического материализма. Становится, правда, лишь одной ногой. Его юридически-идеологический взгляд на вещи очень часто проглядывает сквозь оболочку экономико-материалистического понимания исторических и общественных явлений. Благодаря этому Лассаль и здесь приходит к выводам, не вполне соответствующим действительности. Так, например, понятие о том, что такое «буржуа», он выводит не из экономического, то есть фактического влияния, порождаемого капиталом как орудием подчинения себе тех, у кого капитала нет, а из правовых и государственных преимуществ, которыми капиталист пользуется или которых он домогается в силу своего богатства. Он причисляет капиталистов к буржуазии лишь в том случае, если они претендуют на государственное или правовое положение прежних феодалов. Выходит, стало быть, что там, где капиталист не пользуется почему-либо правовыми преимуществами в сравнении с пролетарием, он уже не «буржуа», не член буржуазии как класса. Между тем этот вопрос вовсе не так «безразличен», как это может показаться на первый взгляд. Такая точка зрения затемняет в огромной степени коренное различие между отдельными социальными группами и коренную причину этого различия. Тот же ошибочный взгляд руководит Лассалем, когда он говорит, что буржуазия основывает свою власть на присущем ей принципе имущественного ценза, благодаря которому держится система косвенных налогов. А мы знаем, что буржуазия чувствует себя недурно и при общем избирательном праве, нисколько не исключающем систему косвенных налогов. Достаточно только взглянуть на такие буржуазные страны, как Франция или Соединенные Штаты, где система косвенных налогов получила наибольшее применение и где прямое и общее избирательное право существует всего дольше. Одним словом, каковы бы ни были избирательное право и система налогов, тайна капитала – способность приносить своим счастливым обладателям прибавочную стоимость – остается верховным источником господства буржуазии. Само собой разумеется, однако, что та или иная система избирательного права и налогов является вещью, далеко не безразличной как для буржуазного, так и для неимущего класса.