Заметив, что король, ввиду единодушного ходатайства всего своего двора, колеблется подписать смертный приговор Бутвиллю, нарушившему закон, которым воспрещались поединки, Ришелье сказал: “Вашему величеству предстоит теперь отрубить голову поединкам, или собственному своему указу”. Как и следовало ожидать, король немедленно утвердил приговор, которого добивался Ришелье в сущности для того, чтобы застращать интриговавшее против него высшее французское дворянство.

Иногда, впрочем, кардинал, ссылаясь на верноподданническое усердие, позволял себе делать Людовику XIII резкие замечания. Так, в январе 1629 года он, в присутствии королевы-матери и королевского духовника, патера Сюффрена, прочел своему монарху строжайшую нотацию. Изложив сперва программу внутренней и внешней политики и напомнив, что эта программа исходит от самого короля, Ришелье объявил, что она может быть выполнена лишь в том случае, если его величество исправится от многочисленных своих недостатков, а именно от подозрительности, зависти, чрезмерной поспешности в решениях и склонности руководствоваться в симпатиях и антипатиях минутными капризами. Ришелье указал королю на неуместность увлекаться чувством зависти к родному брату. Он советовал уступать принцу Гастону каждый раз, когда это не может повлечь за собою вреда для государственных интересов, но воздерживаться от всяких уступок, способных нанести ущерб королевскому достоинству, причем предложил королю быть вообще сдержаннее в речах и не говорить ничего такого, что могли бы истолковать в смысле, оскорбительном для августейшего его брата. Королю следовало также, по словам Ришелье, “или управлять самому ходом государственных дел, или же препоручить заведование ими всецело лицу, к которому он имеет полное доверие. Чувство зависти короля к своим уполномоченным является, так сказать, завистью к собственной тени, потому что они, подобно планетам, сияют лишь светом, заимствованным от солнца”. Само собой разумеется, что приветливость по отношению к вельможам и принцам являлась для короля обязательной, но при этом “никоим образом не следовало поощрять клевету, свирепствующую при дворах хуже чумы. Надо строжайше наказывать всякую попытку очернить в глазах короля верных его слуг. Королю не подобает забывать оказанные ему услуги. Одобрив какой-либо проект, необходимо поддерживать его до тех пор, пока он не будет вполне осуществлен”.

В заключение Ришелье увещевал короля настаивать на строгом выполнении указа против поединков. “Оставляя преступление безнаказанным и не пользуясь властью, полученной от Бога, монарх совершает великий грех. Государь, ведущий лично самую безгрешную жизнь, все-таки может попасть в ад за невыполнение с должной строгостью монарших своих обязанностей. Отправление правосудия должно быть вполне беспристрастным и нелицеприятным даже к тем, кто пользуется расположением короля. Виновным подобает во всех случаях нести заслуженное наказание. Королю приличествует щедро вознаграждать за оказанные ему услуги, чтобы не распространялась молва, будто он скорее строгий государь, чем милостивый, распущенная еще покойным герцогом Люином. Воля короля должна быть всегда разумною. Не следует с горячностью устремляться к чему-либо и тотчас же затем охладевать. Точно так же неуместно для короля держать себя так, чтобы ему осмеливались приписывать равнодушие к важным государственным делам. Надлежит обнаруживать к ним больший интерес и отзываться с похвалою о деятельности лиц, помогающих выполнению монарших предначертаний”.

Не подлежит сомнению, что в этом прочитанном Людовику XIII нравоучении нравственный облик короля изображен чрезвычайно меткими и характерными чертами. Чтобы смягчить резкость своей выходки, кардинал закончил ее покаянием в собственных грехах и недостатках, являвшимся, как и следовало ожидать, чем-то вроде замаскированного похвального слова самому себе. Указывая на многотрудные обязанности по управлению государством и на слабое свое здоровье, кардинал молил о дозволении сложить с себя столь тяжкое бремя и удалиться от дел, пока не утратил еще доверие короля и августейшей его матери.

Маневр этот увенчался успехом. Выслушав речь кардинала с вниманием и терпением, король (как говорится в мемуарах Ришелье) объявил, что “непременно воспользуется указаниями своего министра, о выходе которого в отставку не может быть и речи”.

Помимо уважения к духовному сану Ришелье, Людовик XIII действительно нуждался в его услугах и совершенно искренно считал его незаменимым. Необходимо принять во внимание чрезвычайную болезненность короля, который умер всего только сорока двух лет от роду. Людовик XIII с молодых уже лет страдал хроническим катаром желудка. Он лечился все время слабительными и кровопусканиями, повлекшими за собою развитие сильнейшего малокровия, под влиянием которого характер его сделался меланхолическим, неустойчивым и раздражительным. Ощущая настоятельную потребность в друге, перед которым мог бы изливать свою душу, не стесняясь условиями придворного этикета, Людовик XIII не мог в собственной своей семье найти никого, способного выполнить эту роль. Родной брат короля, принц Гастон, отличался крайней бесхарактерностью, грубостью и безнравственностью, отталкивавшими от него Людовика, отношения которого к прекрасному полу были по преимуществу платоническими. Кроме того, принц Гастон постоянно участвовал в заговорах против державного своего брата и его правительства. К своей супруге Анне Австрийской, тоже принимавшей деятельное участие в большинстве этих заговоров, Людовик XIII питал величайшую антипатию, которую кардинал Ришелье всячески старался поддерживать.

Королева-мать, Мария Медичи, была женщиной с чрезвычайно тяжелым характером, мстительная, вспыльчивая и властолюбивая, несмотря на полнейшую неспособность к государственным делам. Вместе с тем она недолюбливала своего сына и отдавала явное предпочтение младшему.

Людовик XIII не имел фавориток в настоящем значении этого слова. Тем не менее Ришелье, оберегая свое влияние на монарха, зорко следил за девицами и дамами, возбуждавшими в сердце короля платоническую привязанность. Столь же тщательно надлежало ему наблюдать за фаворитами, которых выбирал себе король. Сперва Людовик XIII почувствовал расположение к Люину, который благодаря лишь этому счастливому случаю попал в герцоги, коннетабли и первые министры. По смерти Люина место его занял молодой паж Барада. Вмешавшись в интриги против Ришелье, он был заменен сперва Сен-Симоном, а потом Сен-Марсом, сыном преданного Ришелье маршала Эффиа. Сам кардинал рекомендовал красавца-юношу королю, не замедлившему пожаловать нового фаворита, которому исполнилось всего только восемнадцать лет, в обер-шталмейстеры. Заносчивый и самоуверенный Сен-Марс, принявший после того фамилию Ле Грана, позволял себе, однако, обращаться весьма неуважительно даже с самим королем. Людовик XIII вынужден был жаловаться на дурной характер своего фаворита. “Я позволил себе упрекнуть его в лености, – пишет король кардиналу, – он же возразил мне, что каков есть, таким и останется. Я заметил тогда, что, во внимание к оказанным ему милостям, г-ну Ле Грану не следовало бы говорить со мной таким тоном, он же отвечал, что не нуждается в моих благодеяниях и прекрасно обойдется без них”.

Ришелье помирил тогда Людовика XIII сфаворитом, но Сен-Марс обиделся таким вмешательством. Вскоре после того он задумал устроить государственный переворот, умертвить кардинала и занять место первого министра. Сколько можно судить, Людовик XIII в беседах с фаворитом зачастую жаловался на Ришелье и говорил, что был бы очень рад, если бы кто-нибудь избавил его от “визиря”, забравшего всю власть себе в руки. Юный Сен-Марс придал слишком серьезное значение словам, вырвавшимся у короля под влиянием болезненного раздражения, и поплатился за это головою. С другой стороны, однако, имеются основания полагать, что если бы фавориту удалось привести в исполнение задуманный план, то Людовик XIII мог бы примириться с совершившимся фактом. Кардинал Ришелье знал, что на короля позволительно надеяться лишь при условии самому не плошать, а потому, одновременно с заботами о государственных делах, вынужден был, в интересах самозащиты, внимательно следить за всеми придворными интригами и отвечать на них соответственными шахматными ходами.