Швеция была истощена до крайних пределов. Шведы и их правители пали духом. Король был где-то далеко, далеко от своего королевства, но от власти своей не отказывался. Уныние и отчаяние овладели сердцами всех шведов. Войска не было, а набрать его было не из кого. Всюду был плач о потере отцов, братьев и сыновей. От царских чертогов и до хижины бедняка не было дома, где бы ангел смерти не коснулся своим крылом. У Швеции не было войска, не было полководцев, не было средств к существованию… К этому должно добавить жестокую эпидемию, поразившую всю Швецию…

Царь же получил все, чего он желал.

Но, ведя войну, царь не забывал и внутренних государственных дел.

Для более успешного управления государством царь разделил его на восемь губерний. В числе этих губерний была и Ингерманландская с губернским городом С. – Петербургом и провинциями: Новгородом, Тверью, Ярославлем, Псковом, Дерптом, Нарвою и проч. Каждая губерния была разделена на провинции. Столицею государства считалась Москва, первым же городом после нее был Петербург, который царь уже считал своим раем.

Для управления высшими государственными делами, вместо упраздненной боярской думы, царь учредил Сенат. Особенное внимание обратил царь также на финансовую сторону государства. Он приказал точно определить цифру государственных доходов и цифру расходов, а последние более или менее точно определил по статьям. Вместе с этим учреждены были штаты на войско, флот, дипломатическую часть и двор. Была учреждена оружейная канцелярия, которая ведала оружейными заводами и заготовлением оружия. Кораблестроение продолжало развиваться не только в Воронеже и Архангельске, но и на Балтийском, на Черном и на Каспийском морях. Каспийское море царь имел в виду для коммерческих оборотов. Так, уже теперь он дал кое-какие привилегии армянской компании, закупившей весь шелк в Персии. Обращено было внимание и на духовное сословие. Им повелено было учиться в духовных академиях и семинариях, в противном же случае они должны были поступать в солдаты. Царь обращал личное внимание на самые мелкие и ничтожные дела; так, приказывал садить дубы в Таганроге и Петербурге, искал торфа у Азовского моря, учил чухонцев плести русские лапти и проч.

Свободные минуты царь отдавал своему парадизу, Петербургу. Здесь он жил в своем домике, где приветливою хозяйкою являлась его супруга. В этом простом местечке он принимал и императорских послов, и генералитет, и сановников и угощал оладьями и пивом голландских корабельщиков. Вблизи своего домика в 1710 г. он заложил церковь Св. Троицы, а когда она была готова, часто посещал ее, читал Апостола и пел на клиросе. Летом несколько раз посещал Кронштадт и следил за устройством крепости. Теперь же он сделал просеку от Адмиралтейства до Александро-Невской лавры, назначил место для лавры, а на месте просеки основал знаменитый Невский проспект.

Пока Петр устраивал дела на севере, юг готовил ему новый сюрприз, все с тем же злополучным Карлом. Побежденный король шведский был еще, однако, жив. Бежав от Полтавы, Карл, с разрешения султана, поселился в Бендерах. Чудесные рассказы о деяниях северного льва достигли Константинополя чрезвычайно окрашенные и дополненные восточной фантазией. Проникли они и в гарем султана и нашли страстную поклонницу железноголовому королусу в лице матери султана. Султан Ахмет III был всецело под влиянием своей матери. И вот она напустилась на него, чтобы он во что бы то ни стало помог «северному льву отмстить русским псам за обиду». Мало-помалу это непрерывное точение женщины достигло того, что Ахмет позволил себе выразиться так Понятовскому: «В одну руку возьму я меч мой, другую подам шведскому королю, поведу его на москвитян и 200 000 воинов пойдут за нами!»

Между тем Карл в Бендерах жил совершенно по-царски. Ему велено было воздавать все почести, были посланы богатые подарки, деньги отпускались вдоволь как ему, так и его свите. Карл устроил себе лагерь, где жил с своими генералами, офицерами и солдатами, успевшими бежать к нему из России и Польши. С ним было до 1800 человек.

Налаживавшееся дело Карла было, однако, испорчено умелыми приемами русского посла П. А. Толстого. Султан подтвердил мир с Россией и вместе с тем, не желая нарушать дружественных отношений к царю Петру, он рекомендовал Карлу убраться восвояси, ручаясь за безопасный проезд его и принимая все издержки путешествия на себя. Султан обещал даже Карлу турецкий отряд при проезде его через Польшу.

На все это Карл отвечал: «Скажите своему государю, что я не поеду из Турции…» Изумленный паша не знал, что даже ему ответить на это. Все окружающие приходили в отчаяние от наступающего положения, один Карл был веселее обыкновенного. Иногда он шутил и играл в шахматы, хотя всегда проигрывал, потому что, забывая другие шашки, двигал вперед одного короля.

На беду, переменился визирь. Подкупленный противоположной стороной, визирь настойчиво советовал султану начать войну с Россией. Война была решена. Крымские татары получили приказание вторгнуться в Россию, что они и исполнили.

Петр двинул войска на Прут. Он был обманут дважды. Господари Молдавии и Валахии Кантемир и Контакузин предложили себя к услугам царя войском и провиантом, причем Кантемир говорил искренно, тогда как Контакузин действовал лукаво. Петр доверился тому и другому. Во-вторых, Петр рассчитывал, что даже при небольшом войске, но при быстром натиске он скоро покончит с нерегулярным и неподготовленным войском турок. Это была ошибка, и великая ошибка. Петр двинул войска от 60 до 80 тыс. Скоро он прибыл на Прут, но в очень печальном виде. Войско было утомлено. Плохо одето, плохо прокормлено. Появились болезни, а лекарств не было. Требования из России исполнялись медленно и неудовлетворительно.

Оказались хищения и мошенничества. Петр страшно сердился и под конец заболел. А между тем турки надвигались и надвигались в страшном количестве, до 400 000.

В конце концов русские были окружены, лишены провианта, без достаточного количества боевых снарядов, утомленные и голодающие. Положение было абсолютно безвыходное. Если бы даже русским удалось пробиться сквозь турецкое кольцо, то и тогда они должны были бы погибнуть с голода, помимо того, что их истребили бы в одиночку крымские татары. Что касается помощи Кантемира, то таковая оказалась только на словах, ибо войска у него отсутствовали, а земля оголена саранчою; Контакузин же и не думал прийти на помощь.

Собран был совет. Но военный совет ничего не мог придумать. Волей– неволей пришлось вступить в бой. Горячо бросились турки на русскую армию, но быстро были охлаждены картечью перекрестных выстрелов. Однако турки пошли вновь и уже не обращали внимания на картечь. Пустили в ход беглый ружейный огонь. Турецкая конница летала кругом и рвалась в русский стан. Но царь был на месте. Он руководил боем. Защита была стройная, стойкая и неустрашимая. Так нападения продолжались до самого вечера и после последнего нападения турки опять побежали. Тогда русские, в свою очередь, бросились за турками и произвели в турецком лагере страшное замешательство. Возможно, что при дальнейшем преследовании русские остались бы и победителями, но русские были страшно утомлены, а кроме того, лагерь оставался незащищенным.

Наступившая ночь была ужасна. Зажженные турецкие костры показывали бесконечное число таборов, кольцеобразно охвативших русский лагерь. Царь был мрачен, безмолвен и угрюм. Впоследствии он сам сознавал, что ни до, ни после он не переживал столь тяжких минут. Русские были обречены на голод и погибель, ибо провианта могло хватить только на несколько дней. Оставалось умереть, но умереть с честью, сражаясь. Царь так и решил сделать.

При царе в лагере находилась и царица Екатерина. Она указала несколько другой оборот делу, который, как оказалось, дал вполне благоприятный исход. Екатерина предложила послать богатые подарки секретарю визиря и самому визирю и предложить переговоры о мире. Было сказано, было сделано. Все драгоценности Екатерины были посланы в подарок визирю. Пока ждали ответа, Петр решил еще один важный вопрос на тот случай, если, по воле судьбы, ему придется попасть в плен. Ввиду этого он немедленно написал Сенату следующий рескрипт: