Джеймс поднял удивлённо брови и шагнул к Питеру.

– Ты родился здесь? В Лондоне?

Питер посмотрел на пруд поверх плеча Джеймса.

– Я рос прямо тут, в Кенсингтонских садах, с феями. Пока однажды не решил, что больше не хочу.

«Пока однажды не решил, что больше не хочу».

Джеймс закусил губу. Интересно, а действительно ли можно просто «не захотеть»? Впервые в жизни Джеймс задался вопросом, а правда ли он хочет стать взрослым.

– И тогда появилась мечта о Нетландии. И с тех пор я могу летать туда и сюда, когда захочу.

Джеймс начал считать, что предложение этого мальчишки, и его обещания, и пираты, и приключения – всё это детские фантазии. Но уже через минуту он задавал следующий вопрос:

– И ты можешь взять меня с собой? В Нетландию?

Питер внимательно на него посмотрел, пощипывая подбородок и разглядывая своими завораживающими зелёными глазами.

– Возможно.

Начинало светлеть, и Джеймс поднялся на ноги, понимая, что они будто приросли к земле. Он разрывался между тем, чтобы остаться в Кенсингтонских садах, чего страстно желал, и тем, чтобы пойти домой, как и должен был.

– Мне пора идти, Питер.

– Ну, тогда иди. Но завтра я уже улетаю домой. Найдёшь меня, если захочешь.

Сказав это, Питер упорхнул прочь, а Джеймс поплёлся домой с полной головой глупых фантазий. Его мысли были в полном беспорядке, а внимание настолько рассеянно, что он даже не заметил, как зашёл в спальню и забрался под одеяло. Находясь где-то между сном и бодрствованием, он не мог думать ни о чём, кроме таинственного волшебного места, где мальчики всегда остаются мальчиками, сражаются с пиратами, резвятся с феями и плавают с русалками.

Но, наконец, сон сморил его.

 * * *

Его последней мыслью перед пробуждением, как и всегда, была мысль о его пиратском корабле, полном головорезов. Там был и мужчина с золотым зубом, и толстяк с мягкой улыбкой, и ещё один с рыжими волосами, и великан с татуировками. И огромная каюта, полная золотых кубков, наполненных чем-то, что ему определённо нельзя было пить.

А вот первая мысль после пробуждения была совсем иного рода. Он проснулся, задаваясь вопросом, а не сменить ли ему его чёрные кудряшки на ярко-рыжие прямые волосы. Это было глупо, поэтому мальчик сразу решил об этом забыть. И вторая мысль была тоже не о Питере. Каждый уголок в доме заполнял запах пирога, что было пусть и неожиданно, но очень приятно. Джеймс спустился по лестнице на кухню как был, в пижаме,где его мама доделывала последние штрихи на торте. Мальчик поверить не мог, что она его испекла. Мама просияла, когда увидела сына.

– С днём рождения, Джеймс!

Мать поставила восхитительный торт прямо перед ним.

Связанное с тортом счастливое настроение улетучилось.

Что... как? Ужасно? Прекрасно? Джеймс и сам не мог понять, что он чувствует. Но его мать, казалось, не заметила появившееся несчастное выражение на его лице.

Настроение чуть-чуть поднялось, когда мальчик осознал, что в честь дня рождения мама разрешит съесть на завтрак кусок торта. Это определённо было удачей. Поэтому Джеймс нашёл повод улыбнуться, съесть праздничный пирог и притвориться, что не имело значения то, что он стал на год старше, на год ближе к зрелому возрасту. Раньше бы он сказал, что это замечательно, но сейчас Питер заставил его думать, что не будет с ним разговаривать, если Джеймс перестанет быть ребёнком.

Весь остаток дня Джеймса терзали сомнения и противоречия. С одной стороны, Нетландия выглядела потрясающим местом, а Питер уверил мальчика, что навсегда остаться ребёнком – лучшее, что может произойти. С другой стороны, Джеймс действительно хотел вырасти, стать мужчиной и совершать поступки, свойственные взрослому человеку. Эх, если бы ему не надо было принимать решение сегодня вечером!

Он поплёлся в свою комнату и рухнул на кровать, положив голову на брюхо Мэгги. Если он уйдёт, то будет очень скучать по Мэгги и по маме с папой. Джеймс был уверен, что они тоже будут по нему скучать. Вечность – ужасно долго, чтобы по кому-то скучать.

И вдруг его осенило. Питер ведь никогда прямо не упоминал, что переселение в Нетландию – это навсегда. В конце концов, Питер Пэн перемещался туда-обратно. Может, он сможет поехать туда просто на каникулы, пока не начнётся семестр в Итоне. Ведь это разумно? Конечно, у мамы будет истерика, но она вскоре всё забудет. Если честно, неделя или две домашнего ареста стоили ожидавших его громадных приключений, если он, конечно, согласится на предложение Питера. Джеймс вскочил, заставив Мэгги залаять, и бросился к окну, ожидая, когда же наступит ночь, сильнее, чем всегда, желая поскорей попасть в Кенсингтонские сады.

* * *

Когда он добрался туда, то довольно быстро нашёл Питера, направившись туда, где они проводили каждую ночь, к Лесу Фей.

Питер, Питер, я здесь! – прокричал он, вдыхая запах сырой земли в Садах.

– Вижу, – кивнул Питер, больше никак не реагируя на его появление.

– Ты сегодня уходишь?

– Да. Уже скоро.

Феи крутились и мелькали вокруг Питера, резвясь в тумане, на его волосах, разгоняя окружающую тьму. Джеймс вновь, как и раньше, захотел, чтобы феи уделяли ему больше внимания.

– Думаю, я хочу с тобой, – произнёс Джеймс, повернув голову и широко улыбаясь маленькой одинокой фее, примостившейся на его плече.

Питер повернул голову в его сторону.

– Уверен?

Джеймс потёр руками плечи в поношенной рубашке, пытаясь унять холод. Он возбуждённо ходил взад и вперёд, избегая смотреть на Питера.

– Ну, я подумал, что могу отправиться туда просто на выходные. Ненадолго. Если ты не против.

Питер минуту молчал, пощипывая подбородок большим и указательными пальцами, и отогнал фею, мельтешащую у него перед лицом и мешающую думать. Джеймс нервно переминался с ноги на ногу.

– Не против. Ну что ж, тогда вперёд, в Нетландию!

Джеймсу показалось, что он сейчас грохнется в обморок от волнения.

– А как мы туда попадём? – внезапно перестав дышать, спросил он.

Питер запрокинул голову и захохотал.

– Ну, конечно, мы полетим.

Джеймс скривился, не понимая, шутит Питер или нет.

Питер перестал смеяться и поднял брови.

– Ты ведь умеешь летать, разве нет?

Джеймсу вдруг стало стыдно без всякой объективной причины.

– Я... Не думаю, что умею...

– Все умеют летать, Джеймс!

Питер скрестил руки на груди и облокотился на сплетённые ветви дерева.

– Но я не умею!

Питер покачал головой и возвёл глаза к небу.

– Вы – Потерянные мальчики – ничего не можете сделать сами. Никакой сообразительности, ни у одного.

Джеймс хотел сказать, что он не Потерянный мальчик, но решил, что лучше промолчать. Он был слишком занят, наблюдая за Питером, чтобы ввязываться в спор. А Питер тем временем подлетел к верхушке ближайшего дерева и что-то прошептал в ветви. Из них вылетел маленький огонёк и полетел к Джеймсу, который просто стоял, потому что не знал, что ещё делать. Этот огонёк, конечно же, оказался феей, которая подпрыгивала над Джеймсом в воздухе, и с её крыльев на голову мальчика упало немного волшебной пыли. Джеймс чихнул.

«Интересно, а может ли быть аллергия на волшебную пыль? Нет, дурацкий вопрос».

Джеймс решил не произносить его вслух.

– И что теперь? – спросил Джеймс, стоя по стойке «смирно». – Теперь подумай о самом счастливом событии в твоей жизни. Затем разбегись и просто взлети в небо.

– И всё?

– И всё. Любой на такое способен.

Джеймс скривился и оперся подбородком о скрещенные руки, из всех сил стараясь найти в мыслях счастливое воспоминание. И не просто счастливое, а самое счастливое. Он ни в коем случае не хотел разочаровывать Питера. И тут в памяти всплыло лицо. Лицо отца, вернувшегося из плавания. Усталое, заросшее щетиной, но улыбающееся, с расходящимися от уголков глаз морщинками. Низкий баритон, рассказывающий о приключениях на море, убаюкивал Джеймса. А затем, как само собой разумеющееся, Джеймс осознал, что висит прямо напротив верхушки дерева.