— Ты очень напряжена...

— А как ты думал? Когда в любую минуту ждешь атаки.

— Ах вот оно что! — рассмеялся он. — На самом деле? Ты хочешь, чтобы я... Постой, как ты сказала? Вспомнил: «Давай, действуй».

— И что в этом смешного?

С пугающе хищной улыбкой Лоренцо сгреб ее в охапку и откинул с лица непослушные пряди. Оказавшись в теплых объятиях, Энжи еще больше задрожала. Не обращая внимания на ее плотно сжатые губы, он наклонился и страстно поцеловал в шею, где неистово билась нежно-голубая жилка. Энжи вздрогнула от неожиданности.

— Ты получишь истинное удовольствие со мной, обещаю. По правде говоря, ты должна испытывать гордость оттого, что делишь со мной любовное ложе. — Он ласково провел языком по шее, усиливая трепетную дрожь. — Расслабься, — попросил он, сверкая глазами.

Сама не ведая, что делает, Энжи приоткрыла губы, и в то же мгновение он приник к ним, сладко и пылко целуя, сводя с ума движениями языка. В голове у нее помутилось. Она никогда еще не испытывала ничего подобного.

— Лор-ренцо, — запинаясь, выдохнула она.

— Ничего, кроме наслаждения, — проворковал тот, повторяя сладостные движения.

Внутри Энжи постепенно разгорался огонь, и она, не задумываясь о последствиях, с жадностью ответила на поцелуй.

— Ты очень страстная, — хрипло пробормотал Лоренцо, накрывая ладонью упругую грудь и теребя сосок, скрываемый тканью рубашки.

Она издала легкий стон и инстинктивно изогнулась. Тетушкины доспехи оказались бессильными перед умелыми руками Лоренцо и не спасли ее от возрастающего возбуждения. Она не могла больше оставаться равнодушной к его ласкам. Когда он слегка прикусил ее заострившиеся соски, у нее вырвался мучительный стон. Лоренцо тут же приник губами к ее рту.

— Тише, дорогая, — прошептал он, гладя рукой под рубашкой ее ноги и поднимаясь все выше. — Я еще не начал.

Но ее тело уже вышло из-под контроля и требовало одного — полного удовлетворения разыгравшегося в нем безудержного желания. Обняв мужа за плечи, она страстно прижималась к нему, желая ощутить тепло его нагого тела. Надетая на ней рубашка теперь мешала ей. Лоренцо нежно коснулся самой чувствительной части ее плоти, и вновь Энжи не сдержала сладострастного стона.

— Сними с меня эту проклятую хламиду, — попросила она.

— Так вот, дорогая, — произнес он, продолжая свои манипуляции, во время которых она, чтобы подавить рвущийся наружу стон, кусала либо его, либо подушку. — Я знаю что делаю.

Энжи была сама не своя. Пылая от возбуждения, она извивалась в его руках. Ее тело, изголодавшееся по любви, горело неукротимым огнем желания, разбуженного ласками Лоренцо. Экстатическое чувство охватило ее, переполняя неописуемым восторгом. В этот самый момент он подмял ее под себя и приник губами к полураскрытому рту, заглушая тем самым возгласы наслаждения.

Когда Лоренцо отпустил ее и она смогла спокойно вздохнуть, Энжи не узнала себя: куда делась ее воинственность и откуда взялось это чувство полного умиротворения? Она была потрясена. Муж с нескрываемым удовольствием посмотрел на озабоченное лицо супруги.

— На сегодня, пожалуй, достаточно.

Задетая оскорбительными для нее словами, она резко оттолкнула его и, повернувшись спиной, ощетинилась, словно дикобраз, готовый к защите. Лоренцо выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Энжи лежала в постели и сгорала от стыда, что забыла про все на свете и упивалась лаской и нежностью, которые так щедро дарил ей Лоренцо. Но самое страшное заключалось в том, что он был свидетелем ее слабости и видел все собственными глазами. Ему даже не потребовалось раздевать ее, хотя она настойчиво просила снять с нее ночную рубашку. Боже, какой кошмар!

Он повернул ее к себе и, не обращая внимания на слабое сопротивление, крепко прижал к груди. Сквозь плотную ткань рубашки она почувствовала мерное биение его возбужденной плоти. Свое слово Лоренцо сдержал, подарив ей истинное наслаждение, но испытал ли он сам подобное? Теперь его очередь.

— Ты сказала, что сделаешь все, как мне хочется, если я подожду до завтра, — напомнил он ее опрометчивое обещание. — Очень провокационное заявление, как мне кажется. Воистину искушение велико. Пожалуй, остаток этой ночи я проведу в воздержании и терпении, мечтая о предстоящей.

Услышав его слова, Энжи сильно прикусила губу. Острая боль вернула ее к жестокой действительности, заставив позабыть сводящие с ума ласки и выворачивающие наизнанку поцелуи.

— Конечно, если ты не передумала.

— Нет... Нет, не передумала, — буркнула Энжи, поражаясь собственному легкомыслию.

Целомудренная дева и искушенный в таких делах ловелас. Что он мог потребовать от нее? Она закрыла глаза и постаралась успокоиться: утро вечера мудренее.

Энжи с отвращением посмотрела на себя в зеркало: перед ней сидела развратная, невоздержанная особа, похотливо отвечавшая на мужские ласки. Будь она холодна и неприступна, Лоренцо и не предпринял бы никаких попыток. Но тогда бы он мог претворить в жизнь свое первоначальное намерение — отдать ее мать под суд за мошенничество!

Ужасно! Пусть ее мать вела себя недостойно, но нельзя унижать ее до такой степени!

Самое ужасное, что она с головой выдала себя Лоренцо. Он быстро раскусил, в чем дело, и выбрал для нее самое болезненное и жестокое наказание за мать — растоптать ее гордость и чувство собственного достоинства. Но зачем? Она пыталась понять скрытый смысл происходящего. Как бы там ни было, но она встала на защиту своей матери и добровольно взвалила на себя роль соучастницы. Сейчас Энжи пожинала плоды своего легкомыслия. Лоренцо, знающий ее лучше всех остальных и понимающий, насколько для нее важно самоуважение, презирает и насмехается над ней. За предстоящие три недели он сотрет ее в порошок. В этом она была твердо уверена.

В любом вопросе, так или иначе касавшемся Лоренцо, она была чрезвычайно уязвима, но не потому, что считала его неотразимым. Он обладал такой аурой чувственного притяжения, что большинство женщин не могли смотреть на него без дрожи в коленях и головокружения. Энжи страшило другое — ее воспоминания. Когда-то она боготворила его, безоглядно и бесповоротно...

Она заплетала косичку, когда внезапно открылась дверь. На пороге стоял Лоренцо в черной рубашке и обтягивающих черных джинсах, высокий, стройный и необычайно привлекательный.

— Завтрак почти готов.

Энжи покраснела, приписав его насмешливую улыбку событиям минувшей ночи, и в частности ее беззастенчивому поведению.

— Я спущусь через минуту, — холодно отозвалась она.

— В таком случае надень, пожалуйста, юбку.

— Мне не нравятся юбки, — возразила она, одернув свои синие хлопковые брюки.

— А мне нравятся. Именно в них я хочу видеть тебя все три следующие недели.

— Уж не думаешь ли ты превратить меня в некую смесь наложницы и манекенщицы? Тогда ты не на ту напал...

— Не думаю, — перебил он и встал у нее за спиной. Распустив косу, Лоренцо протянул ей расческу и властным тоном предупредил: — Тебе не удастся утаить страсть, как ты делаешь это со своими роскошными волосами, заплетая всякие дурацкие косички. Я не позволю тебе этого.

— Не смей указывать мне, что я могу делать, а что нет.

— Тогда вспомни, что случается, когда ты упрямишься. Извлеки наконец урок из своих ошибок, — бесстрастно сказал он. — Вчера вечером ты убедилась, что люди, с которыми ты прожила много лет и от которых хотела бежать, искренне любят тебя.

— Я знаю, — буркнула она, снедаемая чувством вины перед родными.

— А когда я уйду из их жизни, ты будешь поддерживать с ними связь, — сухо добавил он. — Можешь свалить всю вину на меня и сказать им, что ферма при разводе осталась тебе. Они так же бережно следили за моим имуществом, как и ты когда-то.

— Но они души в тебе не чают, — дрожащим голосом возразила она.

— И все же я не вернусь, — твердо сказал он. — Полагаю, я сделал все, что от меня требовалось, пока ты отсутствовала. Я чист перед ними.