Сразу по прибытии, когда Думас повел их к расщелине, Дориана задержалась у хижины, осмотрела ее и справилась у Думаса, что сие означает. Выслушав разъяснения, она рассмеялась.

– Значит, вдобавок к археологии, ты еще и рекламный агент? Разве этому я тебя учила, когда ты был моим студентом?

– Ну, не совсем, но…

– Более того, Стефанос, я учила, что туристы – дорогостоящая помеха в работе. Реклама отнимает средства, необходимые для исследований, а если позволить им тут копаться, туристы уничтожают нашу работу.

Думас поначалу опешил от столь резкой критики, но быстро оправился.

– Доктор Белекамус, в общем, сюда прибывает весьма важный турист. Король собственной персоной. Вы, несомненно, согласитесь, что доставить ему удовольствие – идея славная.

Дориана отвернулась от хижины и секунд пять смотрела в сторону храма. Инди был поражен ее самообладанием. Должно быть, решила, что поездка короля в Дельфы связана с шатким положением ее семьи и ее собственным возвращением.

Но обернувшись, Дориана уже улыбалась.

– Выходит, все как-то сразу – и появление испарений, и приезд короля.

– И ваш тоже, – добавил Думас.

– Да. И мой. Ну, расскажи-ка мне об этих испарениях.

Думас сообщил, что за день испарения поднимались трижды, и выбросы происходили с интервалом от двух с половиной до трех часов.

– Ладно, устроим в хижине наблюдательный пост и приглядим за испарениями, – сказала она.

Думас было запротестовал – мол, хижина строилась не для того, – но Дориана тут же напомнила ему, что он сам выслал ей после землетрясения просьбу о помощи.

– Раз уж я ради этого примчалась сюда из самого Парижа, позволь мне, Стефанос, работать так, как я считаю необходимым. Ясно?

Думас быстро пошел на попятный, и с этого момента стало ясно, что пока Дориана в Дельфах, руководит здесь она.

Инди надел шляпу и вышел наружу. Руины заливал лунный свет, освещая колонны храма Аполлона, камни и остатки древних стен. Резко возносящийся склон горы позади храма прятался в тени, навевая мрачные предчувствия. Инди потер окоченевшие руки, разгоняя кровь, и двинулся к храму.

Он вспоминал прочитанное за последние дни о Дельфах, пытаясь вообразить, что входит под священный кров во времена расцвета могущества оракула. Храм был построен в середине четвертого века до нашей эры на месте прежнего, разрушенного землетрясением. В последующие десятилетия и века сложилась традиционная процедура: посетитель, жаждущий познать будущее, для начала жертвовал овцу или козу; если прорицание по внутренностям жертвы давало добрый знак, ему позволяли войти в храм. Инди не сомневался, что у богачей овечьи потроха всегда подавали благой знак.

Вступив в портал, они прежде всего видели надписи на стенах, несущие крупицы мудрости вроде «Познай самого себя» либо «Умеренность нужна во всем». Далее стояли статуи Посейдона, Аполлона и Парок. В число прочих богатств обстановки стоит упомянуть статую Гомера и железный стул, на котором сидел Пиндар, прибывший в Дельфы воспеть оды Аполлону.

Ниже уровня земли располагались центральные залы святыни. Вход в сокровенное внутреннее святилище охраняла огромная золотая статуя Аполлона. В этом святая святых находилась гробница Дионисия и треножник, на котором восседала пифия, вдыхающая миазмы, якобы поднимавшиеся из земных недр. Тут же располагался Омфалос, черный камень конической формы, считавшийся пупом земли, и пифия всегда прорицала рядом с ним.

«Но все это исчезло, потеряно, похищено или уничтожено», – думал Инди, пересекая Священный Путь – широкую тропинку, петляющую среди руин. Перед канатом, закрывающим вход в храм, он остановился. Дориана запретила заходить внутрь, пока не будет закончено изучение природы испарений.

Перед тем, как протянуть канат, Белекамус тщательно измерила провал. В самом широком месте он достигал девяти футов, а в длину – около тридцати. Почва по обе его стороны потрескалась и вспучилась, так что расщелину окружали валы из земли и камней. Но подобраться к расщелине можно было лишь со стороны входа в храм. Подойти с другой стороны мешала траншея футов в двадцать глубиной.

Над насыпью поднималась тоненькая струйка миазмов. Инди бросил взгляд на часы – 8:39. Со времени предыдущего выброса прошло четыре часа двадцать три минуты. Время сходится.

С каждой секундой миазмы над расщелиной все сгущались.

А что, если вдохнуть этот газ? Скорее всего, это простая вода, испаренная раскаленной магмой недр и паром поднимающаяся на поверхность. Инди решил испытать газ на себе; это наверняка совершенно безвредно. Черт, он сыт по горло слежкой за этими испарениями. Ощутив хоть легкое головокружение, можно просто отступить и вдохнуть свежего воздуха.

Инди оглянулся на руины, затем опустил канат и перешагнул через него. Воздуха над валом приобрел фиолетовый оттенок. Сердце Инди забилось чаще; он перекинул через канат вторую ногу. Может, и не стоило этого делать. Не исключено, что газ ядовит.

«Кончай же с этим. Смелее!»

– Джонс, что ты там делаешь?

Он опустил ногу, оказавшись за канате верхом, и увидел Дориану, вышедшую из тени хижины. Лунный свет озарял ее лицо с одной стороны. Инди неуклюже перебрался через канат. Потирая руки и смущенно улыбаясь, он ожидал ее приближения.

– Снова началось. Точно по расписанию.

– Сама вижу. Но ты не ответил на мой вопрос. Что ты там делал?

Он попытался придумать оправдание, но ничего путного в голову не приходило.

– Хотел глянуть поближе.

– По-моему, я достаточно ясно дала понять, что не желаю, чтобы ты или другие подходили туда во время извержения. Мы ведь ничего не знаем об этих газах.

– Дориана, а может быть, это пасока?

Теперь ее лицо было видно совершенно ясно; Дориану шутка совершенно не позабавила. Пасока – это эфирный флюид, текущий в жилах богов.

– Не время болтать языком, – отрезала она. – Археология требует рационального мышления и методичности.

– Если ты ждешь от меня рационального мышления – что ж, пожалуйста. Фактически говоря, мы ничего не узнаем, пока кто-нибудь не подойдет туда и не подышит этими газами.

– Как я понимаю, «кем-нибудь» собирался стать ты.

– Собирался. Потому что считаю, что мы теряем время попусту.

– Нет. Так не годится, – решительно заявила она. В это время извержение пошло на убыль, испарения пошли тонкой струйкой и исчезли вовсе. Дориана отметила время. – А где журнал записей? Ты что, не следишь за временем?

– Слежу. А журнал остался в хижине. – Инди сообщил о своих наблюдениях.

– Джонс, – укоризненно нахмурилась Дориана, – если ты собираешься стать археологом, тебе надо учиться терпению. Время археологов-авантюристов, искателей приключений миновало. Археология – процесс медленный и кропотливый. Мы изучаем мельчайшие детали, фрагменты, осколки, отбросы веков. Только так мы продвигаемся в постижении прошлого.

– Да я и не сомневаюсь. Но стоило бы принять в расчет и геологию. Чем дольше мы ждем, тем больше шансов утратить доску из-за подземного толчка или нового землетрясения.

– Я прекрасно это осознаю, – в голосе Дорианы звенел холод стали. – Завтра утром привяжем рядом с разломом козла и понаблюдаем за его реакцией.

– Козла? – рассмеялся Инди. – Это подходяще!

В легенде о происхождении Дельфийского оракула козел первым вдохнул запах гниющих останков Пифона и обезумел. Затем на трещину наткнулись пастухи, и многие, надышавшись миазмов, попадали вниз.

– Я так и думала, что тебе это придется по вкусу.

Но Инди уже оставил вызывающий тон. Ну, и пусть сердится. Все лучше, чем полнейшее равнодушие. Со времени приезда Дориана совершенно к нему охладела. Она едва здоровалась с ним, не говоря уж о близости. Инди подозревал, что здесь замешан другой мужчина – быть может, из здешних. В конце концов, она работала здесь не один год, прежде чем перебраться в Париж.

– Держу пари, ты уверена, что это тот самый газ, от которого впадают в транс и заглядывают в будущее.