На обратном пути Сашка, пройдя вперёд, сказал: «Ничего нет!» И действительно — асфальт был чист, если не считать приткнувшегося к бетонному поребрику теннисного мяча. Мяч никто из них трогать не стал. Да и место это они обошли по дуге, боясь того, что могло появиться.

Мёрси старалась не думать о том, чьи это были внутренности. В конце концов, она не врач. Может, от коровы… или барана…

…всё ты врёшь…врёшь ты врёшь ты…

…это всё…

…кишки, лёгкие, почки и печень, мочевой пузырь и сердце человека…

…и печень похожа на ту, что мама резала на мелкие кусочки и тушила с капустой…солила и добавляла перчику… и порезанную луко…

…замолчи замолчи замолчи…

— В смысле — «мы что»? — переспросил Илья

— Мы-то почему остались, если всех украли?

— А мы просто на хрен никому с Сашкой не нужны! А тебя зелёные человечки в ментовке не заметили! Логично?

Логики, конечно, не было никакой. Она бы была… но — Волкодав…

— Нет, Илья, не годится. Давай следующую версию, — буркнула Мёрси. Илья, видимо, понял, о чём она подумала, и поторопился преувеличенно бодрым голосом воскликнуть:

— Кр-р-рутите колесо! Сашка, вам выпал вопрос! Но предварительно вы должны ответить мне — что вы выбираете, ящик в студию или просьбу произнести цитату?

Мёрси не успела удивиться, как Сашка отложил вилку и по-детски размеренно, с каким-то старательным, школьным выражением, произнёс:

— «Он помышлял даже уничтожить поэмы Гомера — почему, говорил он, Платон мог изгнать Гомера из устроенного им государства, а он не может?.. Науку правоведов он тоже как будто хотел отменить, то и дело повторяя, что уж он-то, видят боги, позаботится, чтобы никакое толкование законов не перечило его воле!»

— Откуда это, Саш? — спросил Илья, с усмешкой глядя на Мёрси.

— Гай Светоний Транквилл, «Жизнь двенадцати цезарей», глава о Гае Калигуле.

— Итак, следующая версия, — полчаса спустя, прикуривая очередную сигарету и устраиваясь удобнее на ступеньках, сказал Илья. — Звучит она так: мы все накачаны наркотиками и тихо бредим!

Ну, тоже мне — версия! Мёрси и сама об этом много думала! «Матрица», понимаете ли… жаль, что Киану Ривза рядом нет. Все руки себе исщипала.

Сашка, разжигавший крохотный костёр, повернул к ней загорелое лицо и широко улыбнулся. Странный он, всё же. И страшный. Кто знает, какие мысли бродят в этой исполосованной голове?

Мёрси вздохнула. А куда бежать, если страшно? Нет, конечно же, можно было бы удрать в ближайший торговый центр «Звёздный». Мёрси представила себе, как она сидит днём и ночью под прилавком, слушая странные голоса и крики…

А потом в торговый зал придёт он… Его слышно будет издалека. Он будет приволакивать ноги и ныть запёкшимся ртом: «Мё-о-орси-и-и…» А быть может, он придёт тихо-тихо. И в густой ночной тьме он наклонится над заснувшей девушкой и поцелует её в шею…

Анна разозлилась. Вот просто-напросто абсолютно по-женски, нелогично разозлилась на всё вокруг. Всё это уже ДОСТАЛО!!!!

Она поняла это утром, когда увидела на белом пододеяльнике, которым укрывалась ночью, следы кошачьей шерсти. Более того, в комнате подозрительно пахло котом. Большим, взрослым, некастрированным котом-гулякой! Похоже, что он нагло спал у неё в ногах всю ночь, а блуждавшая в сновидениях Анна этого даже не почувствовала! Медвежонок со стола хитро смотрел на неё своими глазками-бусинками. «Ага! Ага! Ага!» — тикали часы.

— Даже в моём собственном доме творят, что хотят! — возмущённо воскликнула Анна и скомкала пододеяльник.

Хотя, это, конечно лучше, чем шастающий вдоль по улице престарелый извращенец, или непонятный, страшный…

…но такой жуткий и… и сладкий…

…искушение… близость…

…соблазнитель. Хорошо ещё, что всякие кровавые монстры из книжек и фильмов ужасов не встречаются! Но всё равно, елки зелёные, это непорядок! Если тут рядышком в квартире ещё кто-то подселился, то пусть хотя бы представится.

…здравствуйте, пани Анна, я Кот… я-то здесь живу… а вот что вы здесь делаете, позвольте вас спросить?!

Господи, какой бред! Как может представиться кто-то, кто тебя не видит, не замечает… даже если ты и проходишь мимо? А пёс из киоска, так любящий отдыхать у костра?… Он вроде бы признал в тебе живую женщину!

В том, что она всё-таки живая, Анна была уверена. Иногда, конечно, закрадывались сомнения. Но — нет, слишком уж она отличалась от прочих обитателей этого странного города, в который превратился Екатеринбург. Или это они отличались от неё? Может, именно им она казалась призраком?

— В конце-концов я хочу есть, пить, спать, мыться… чистить зубы! — сказала сама себе Анна, умываясь над тазиком с водой. — И, между прочим, в туалет я тоже хожу периодически.

Она с усмешкой вылила воду из тазика в сливной бачок:

На завтрак Анна распечатала маленькую баночку сметаны. Прежде, чем посыпать её сахаром, она…

…да-да-да, Анна! это шизофрения!.. бе-бе-бе-бе!..

…отложила немного сметаны на блюдечко и поставила его на пол кухни. Для кота. Если вдруг захочет полакомиться. А на ночь надо оставить ряженки. Она вспомнила — у неё был когда-то кот, который просто обожал ряженку.

Решительно шагая через двор и толкая перед собой тележку на колёсиках, Анна составляла в уме список «чего бы не забыть купить».

…ха-ха — купить!..взять, нагрузить в тележку…

… «абсолютно безд-возд-мезд-но, то есть даром!» — говорила гнусавая умная Сова из знаменитого мультика…

Четыре пятилитровки воды… картохи — десяток штук, сок персиковый «Любимый», — надо попробовать сварить курицу — почему же они всё-таки не тают в холодильном прилавке? — сделать себе бульончик….. и — да, да! — о, да, Анна! конечно! — пакетик ряженки.

Со стороны детского садика доносился привычный, чуть ощутимый слухом, звукоряд: щебет детских голосов, бряканье кастрюль на кухне, звуки пианино со второго этажа — утренняя зарядка под музыку. Анна знала, что внутри нет никого, но верила, что где-то, совсем рядом, за неуловимой и непробиваемой плёнкой времени (вселенной?) по-прежнему текла обычная жизнь.

По дороге к магазину, приветливо кивая головой призракам, уже казавшимися такими знакомыми…

…молодые влюбленные опять о чем-то шепчутся на ушко…они стали совсем прозрачным…призрачными…скоро исчезнут вовсе…унесутся…вознесутся?…

…простоволосая женщина уже не смотрится в витрину, а бродит под стриженными тополями — надо перестать винить себя… перестать винить себя… винить себя… винить…

…девочку давно не встречала… убежала куда-то…

…Анна напряжённо размышляла. Нечто вытолкнуло её из привычной жизни! Что-то… или кто-то? Это надо разбираться. Зачем? — это ещё более сложный вопрос. Может быть, случайно… а может быть и нет. Но ведь не её же одну, наверное? Что в ней такого исключительного? Значит, рассуждая логически, где-то, возможно, есть ещё кто-то такой же, как Анна, — вытолкнутый, потерянный, заблудившийся. А может быть и не потерянный, а во многом разобравшийся. А может быть и не один, а много нас тут таких… плутающих и плачущих от страха в тумане. Надо искать людей. Вот только как? Легко сказать — искать…

И ещё — если её сюда втолкнуло, значит, есть вход. А где есть вход, там обязательно есть и выход. И есть шанс вернуться. Домой! Как было бы хорошо! Нет, обязательно надо искать людей, нащупывать выход из этого дурацкого положения. Необитаемый остров, ёлки-зелёные, затерянный мир… Анна Робинзон и индифферентный пёс Пятница…